Экономический упадок Испании

Сокращение промышленного производства, начавшееся около середины XVI в., завершилось к концу XVI — началу XVII в. глубоким упадком промышленности. В Толедо закрылась большая часть шерстоткацких и шелкоткацких мастерских. В Гранаде почти полностью прекратилось производство шелка, а в Сарагосе — сукон. В Куэнке уцелели 3—4 мастерские сукон Сеговия продолжала вырабатывать в небольшом объеме лишь грубые сукна, тонкие сукна стали теперь ввозиться только из других стран. Только в Севилье — центре торговли с колониями — в начале XVII в еще работало 3 тыс. шелкоткацких станков. В Кордове и других городах Андалусии полностью захирело кожевенное производство.

Сокрушительным ударом по торговле явилось увеличение в 1575 г. алькабалы (Алькабала — налог, взимаемый, начиная с правления Фердинанда, в размере 10 процентов стоимости при продаже почти всех товаров. Правительство заранее определяло, какую сумму должна платить в качестве алькабалы каждая из провинций королевства.) в 3 раза по сравнению с 1561 г. и одновременное повышение других налогов. Несмотря на приток драгоценных металлов из Америки, в торговом обороте остро ощущался их недостаток, а в первой половине XVII в. вследствие чеканки всё более обесцененной монеты золото и серебро вообще исчезли из обращения. Поскольку в обращении осталась лишь медь, за восковую свечу, например, приходилось платить такое количество медных монет, что вес их в 3 раза превышал вес свечи.

Катастрофический упадок переживало сельское хозяйство. Напуганные этим кортесы неоднократно просили Филиппа оградить крестьян от притеснений, чинимых судьями Месты, а также издать закон, разрешающий брать у задолжавших крестьян в залог рабочий скот и сельскохозяйственный инвентарь лишь в том случае, если крестьяне более ничего не имеют. Эти петиции сами по себе наглядно свидетельствуют о положении крестьян. Во второй половине XVI в. резко возросли как налоговое бремя, тяготевшее над крестьянами, так и их задолженность ростовщикам. В начале XVII в. в Испании почти не осталось тутовых деревьев, и даже оливковые рощи стали давать скудный урожай, не говоря уже о зерне. Крестьяне массами уходили из деревни, некоторые деревни вообще исчезли с лица земли. Один из современников с горечью писал: «Иностранцы, проходящие по плодородной испанской местности, видят поля, покрытые крапивой и чертополохом, брошенные земледельцами, так как большинство испанцев превратилось в настоящих бездельников — одни в бездельников-дворян, другие — в бездельников-нищих».

Сущность тех изменений, которые столь пагубно повлияли на экономику Испании, заключалась в следующем. Вздорожание сырья, сельскохозяйственных продуктов и товаров, связанное с «революцией цен» XVI в., нигде не сказалось с такой силой, как в Испании, через которую шёл главный поток дешёвых драгоценных металлов из Америки. Вследствие этого ткани, изготовленные из испанской шерсти в Нидерландах, стоили дешевле, чем ткани, произведённые в самой Испании. «Революция цен» началась в Испании в 40-х годах XVI в. К середине XVI в. цепы выросли примерно в 2 раза, а к концу столетия — в 4 раза. На рубеже XVI и XVII вв. цены стабилизировались.

Дорогие испанские товары, к тому же уступавшие по качеству товарам стран с более развитой промышленностью, не могли выдержать конкуренции этих иностранных товаров. Они начали терять рынок сбыта не только в других европейских странах (этот рынок сбыта для испанских товаров с самого начала был небольшим), но и в испанских колониях и даже, как указывалось выше, в самой Испании. Испанские купцы и предприниматели стали изымать свои капиталы из промышленности, предпочитая везти в колонии иностранные изделия. Но главный поток иностранных товаров попадал в колонии контрабандным путём — товары доставлялись на французских, английских и голландских кораблях. Гибель промышленности была ускорена тем, что государство не оказывало ей покровительства и материальной поддержки в форме субсидий и авансов. Монархия в Испании выражала интересы дворянства, которое получало дополнительный доход от серебряных рудников и золотых россыпей Америки и от ограбления населения тех стран, где испанцы господствовали или где испанские войска сражались с армиями других европейских государств. Поэтому оно было значительно менее заинтересовано в хозяйственном развитии своей страны, чем дворянство английское, которое начало само обуржуазиваться, или дворянство французское, у которого не было иных ресурсов обогащения, кроме феодальной ренты со своих крестьян и налогов на торговлю и промышленность. К тому же Карл I и Филипп II вели на полях Европы постоянные войны, которые ни в коей мере не диктовались интересами испанской экономики, и тратили на свои завоевательные походы огромные суммы, собранные в Испании, и американские сокровища.

Таким образом, политика королевской власти шла вразрез с интересами хозяйственного развития страны, а порой прямо подрывала это развитие. Для того, чтобы стимулировать рост шерстяной промышленности, следовало запретить вывоз шерсти-сырья и тем самым искусственно понизить цены на сырьё. Но феодальное государство не могло этого сделать, так как стада овец принадлежали испанской аристократии, отнюдь не склонной жертвовать своими доходами в пользу буржуазии. Не имея возможности погасить свою задолженность Фуггерам — крупнейшей торгово-ростовщической компании XVI в., Карл предоставил им в аренду половину колоссальных земельных владений испанских духовно-рыцарских орденов. Торговля хлебом почти на четверть оказалась в руках Фуггеров, что привело к резкому повышению цен на хлеб. На полученных ими землях находились крупнейшие в Европе ртутные и цинковые предприятия; таким образом, добыча ртути и цинка также сосредоточилась в руках этой компании. Финансовые дела правительства попали под контроль итальянских и немецких банкиров — кредиторов Карла. Они получили право торговли с Америкой.

В фискальных целях Карл даже поощрял ввоз иностранных товаров и вывоз сырья. Таможенный тариф 1546 г. настолько затруднял ввоз шёлка-сырца из Гранады в Кастилию и облегчал его вывоз в другие государства, что, например, генуэзские купцы могли купить его дешевле, чем сами испанцы. Испания была наводнена иностранными купцами и превратилась, как заявляли кортесы, в «Индию для иностранцев». Филипп II впервые запретил ввоз иностранных сукон, но правительство охотно давало за плату особые разрешения на их ввоз. В этот период возросла зависимость испанской экономики от западноевропейских купцов и банкиров. Американское золото уплывало за границу для уплаты процентов генуэзским и немецким банкирам по огромным займам короля. Неоднократно объявляемые банкротства Филиппа вносили ещё большее расстройство в хозяйственную жизнь страны. Налоговое бремя разрушало основы испанской экономики.

Следовательно, хозяйственный упадок был тесно связан с особенностями испанской абсолютной монархии, которая не сыграла, подобно другим абсолютным монархиям, прогрессивной роли, «...в других крупных государствах Европы,— писал Маркс,— абсолютная монархия выступает в качестве цивилизующего центра, в качестве основоположника национального единства... Напротив, в Испании аристократия приходила в упадок, не потеряв своих самых вредных привилегий, а города утратили свою средневековую мощь, не получив современного значения».(К. Маркс, Испанская революция, К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. X, стр. 721.)