предположение III. Остается предположить, что они сами порождают потомство. Против порождения путем спаривания говорит вообще, что этот акт, несмотря на обилие пчел, никогда не наблюдался, тогда как спаривание близких по роду ос можно видеть нередко. В частности, нельзя считать (5) пчел ни самками, ни самцами, также и трутней: пчелы не самки, потому что имеют жало, орудие самцов, в то же время они заботятся о потометве, а самцы не заботятся. Трутни не имеют жала, следовательно, не самцы, но род их возникает тогда, когда в улье нет ни одного трутня, следовательно, функционировать как самки не могут. Предположить (3), чтобы пчелы были частью самцами, частью самками нельзя: нет никаких половых различий, да, кроме того, они порождали бы себя сами и в отсутствие вождей, а этого ^е бывает. Спаривание можно еще допустить для царей (4), но его никто не видал. Таким образом, приходится обратиться к бесполому размножению и здесь, так как трутней без пчел не бывает, а без вождей они могут возникать; есть основание признать, что пчелы порождают трутней, соединяя в себе, как гермафродитные рыбы и растения, женское и мужское начало. А так как пчелы сами себя без царей породить щ могут, то, очевидно, они происходят от них, тем более, что цари самой природой приспособлены для этой цели, что показывает их величина. Возможность бесполого порождения трутней пчелами доказывает, что и цари могут порождать без спаривания; цари же производят и самих себя, только под самый конец. Получается, таким образом, три нисходящих генерации: цари рождают пчел, пчелы — трутней, у последних же способность порождения иссякает. Понятна теперь гегемония царей: пчелы следуют за ними, как за родителями, а трутней наказывают, как детей, и притом лентяев.
|
|
Шаткость своего вывода чувствовал сам Аристотель и, как показывают его слова, приведенные в качестве эпиграфа, наверное готов был из-, менить его при появлении новых фактов. Для нас интересен не самый вывод, а схема пострр^ния всего рассуждения — ясная и отчетливая, обозревающая все возможности и позволяющая в любой момент перестроить вывод в зависимости от новых фактов.
В заключение мы коснемся взгляда Аристотеля на самопроизвольное зарождение и появление первых живот* н ы х, о чем говорили все его предшественники. Аристотель признавал возникновение «само собой» в довольно широких размерах для всехтех_ животных, рождение которых оставалось неизвестным для него, так же как всех других для всех его современников. Сюда относятся прежде всега черепокожие, к которым он причислял также морских ежей и асцидий, и более низко организованные зоофиты, например, губки; из насекомых —