Триста восемьдесят пятая ночь

Когда же настала триста восемьдесят пятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что мальчика охватила любовь к девочке, и он полюбил её сильной любовью. И вот наступил какой‑то день, и в минуту, когда дети не видели, мальчик взял доску девочки и написал на ней такие два стиха: „Что можешь о том сказать, болезнью кто измождён, От крайней любви к тебе, и стал он смущённым. Он сетует на любовь, тоску и страдание, И то, что в душе его, сокрыть он не может“.

И когда девочка взяла свою доску, она увидела стихи, написанные на ней, и, прочитав их и поняв их смысл, она заплакала от жалости к мальчику и написала на доске под стихами мальчика такие строки:

«Когда мы влюблённого увидим, что измождён

Своею влюблённость!», мы милость окажем.

И цели своей в любви достигнет свободно он,

Хоть будет враждебна нам и все, что бывает».

И случилось так, что учитель вошёл к ним, когда его не видели, и нашёл эту доску и взял её и прочитал то, что на ней было, и пожалел мальчика и девочку и написал под их надписями такие два стиха:

«С возлюбленным будь близка и кары не бойся ты, –

Влюблённый, поистине, в любви растерялся.

И что до учителя – не бойся его совсем, –

Поистине, испытал он страсть не однажды».

И случилось так, что господин одной невольницы вошёл в ту минуту в школу и нашёл доску девочки и взял её и прочитал написанные там слова девочки и мальчика и учителя, и тогда он тоже написал на доске, под всеми надписями, такие два стиха:

«Аллах да не разлучит навеки обоих вас,

И пусть растеряется доносчик, устанет.

Учитель же – поклянусь Аллахом, глаза мои

Не видели сводника успешней, чем этот!»

И потом господин невольницы послал за судьёй и свидетелями и написал её запись с юношей в этой же комнате и устроил пир и оказал им великую милость. Так пребывали они вместе, наслаждаясь и радуясь, пока не застигла их Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний.

Рассказ об аль‑Муталаммисе (ночь 385)

Рассказывают также, что аль‑Муталаммис[404]убежал от ан‑Нумана ибн аль‑Мунзира и долго отсутствовал, так что подумали, что он умер.

У него была красивая жена, по имени Умейма, и её родные советовали ей снова выйти Замуж, но она отказалась. Но родные не отступали и принуждали её выйти замуж, так как к ней сватались многие. И она согласилась, чувствуя к этому отвращение. И её выдали за одного человека из её племени, а она любила своего мужа аль‑Муталаммиса великой любовью.

Наступила та ночь, когда её должны были отвести к человеку, за которого заставили выйти замуж. Но в эту ночь пришёл её муж аль‑Муталаммис. Он услышал в стане Звуки свирелей и бубнов и увидел признаки торжества и спросил у кого‑то из детей, что это за торжество, и ему сказали: «Умейму, жену аль‑Муталаммиса, выдали за такого‑то, и вот он входит к ней сегодня ночью».

И когда аль‑Муталаммис услышал эти слова, он ухитрился войти к невесте среди прочих женщин и увидел, что жених и невеста на ложе, и жених уже подошёл к ней. И тогда она глубоко вздохнула и заплакала и произнесла такой стих:

«О, если б могла я знать, – случайностей много ведь, –

В какой ты земле живёшь теперь, Муталаммис мой».

А её муж, аль‑Муталаммис, был из числа знаменитых поэтов, и он ответил ей такими словами:

«Я рядом с тобою здесь, Умейма, ты это знай.

К тебе лишь стремился я, привал когда делали».

И тогда жених все понял, и поспешно вышел, произнося такие слова:

«Во благе я прежде жил, а ныне – наоборот,

И свёл нас друг с другом дом просторный и комната».

И он покинул их и ушёл, и с женщиной остался альМуталаммис, её муж, и жили они жизнью самой хорошей, ясной, и счастливой, и приятной, пока их не разлучила смерть. Слава же тому, по чьему велению стоят земля и небеса!

Рассказ о Харуне ар‑Рашиде и Ситт‑Зубейде (ночи 385–386)

Рассказывают также, что халиф Харун ар‑Рашид любил Ситт‑Зубейду великой любовью. Он устроил ей место для прогулок и сделал там прудик с водой и доставил изгородь из деревьев и пустил в пруд воду со всех сторон, и деревья сплелись над ним так, что, если ктонибудь подходил к этому пруду, чтобы помыться, его никто не видел из‑за обилия листьев на деревьях. И случилось, что Ситт‑Зубейда пришла однажды к пруду…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.