Черри: Ты как? Окейно? 13 страница

Телефон Дэна настойчиво кричал, а он не обращал на него внимания ‑ он сначала был занят окружающим пейзажем и окружающими людьми, потом ‑ своей девушкой и громкой музыкой. Звук сотового телефона так надоел парню, что он просто‑напросто выключил его.

А звонил ему кое‑кто из местных друзей, не понаслышке знакомый с играми водной стихии, чтобы сказать о том, что сегодня выходить в море не стоит ‑ к вечеру обещают хороший шторм, а с Черным морем шутки плохи ‑ оно обманчиво и лишь с виду кажется ласковой и нежной гладью, но часто. Смерч проигнорировал этот звонок и продолжал веселье. Позже он очень жалел об этом.

Капитан судна также был предупрежден, что ближе к вечеру ветер очень усилится, и он предложил Игорю вернуться обратно. Но поскольку девушке Игоря не хотелось прерывать праздника на борту такой комфортабельной и дорогой яхты‑красотки, она уговорила молодого человека на то, чтобы остаться в море, как и планировали, до позднего вечера. Мол, ничего страшного не случиться: яхта большая, море пока еще почти спокойное, а капитан опытен.

Денис, пробегавший в тот момент мимо, услышал кусок разговора и тут же, не думая, поддержал именинницу, крикнув Игорю:

‑ Эй, устрой своей девушке праздник! И нам не порть! Не будь кретином. Давай встретим закат на яхте!

Он не знал, о чем идет речь, и думал, что Игорь просто так хочет свернуть такую потрясающую прогулку по водной глади. Для Смерчинского это стало еще одним поводом упрекать себя в случившемся. Ведь Игорь всегда прислушивался к мнению друга.

Капитан нехотя согласился. Он не был тверд в своих намерениях и решениях настолько, насколько должен быть тверд в них человек, управляющий судном с живыми людьми и берущий за них ответственность. К тому же политика его компании заключалась в том, чтобы удовлетворить все желания своих небедных клиентов. Слово обеспеченного клиента ‑ закон, почти что непреложная истина, и капитан яхты давно уже это усвоил.

Прогулка по чересчур спокойному глянцево‑синему морю продолжалась и дальше.

Начинало темнеть, а закат оказался какой‑то серо‑багровый, вялый, совсем неинтересный. Инна прижалась к Дэну, и ее пальцы цепко сжимали его ладонь. Она продолжала смотреть вперед, на красивые приближающиеся скалы ‑ ей казалось, что в них солнце отражается куда более красочнее, чем в потемневшей воде.

‑ Это Скала Злосчастного мужа. ‑ Вдруг сказала одна из загорелых девушек, беспечно сидевшая рядом с Инной на корме. Их парни, в том числе и Дэн, отправились за напитками. Прочие танцевали на палубе ‑ над ней разлетались мощные электронные звуки

‑ Кого? ‑ не поняла Инна сначала.

‑ Ну, этого... Ты же наверняка слышала легенду и Дионисии и Филимоне? Дионисия, жена первого правителя Галаза влюбилась в раба Филимона, муж узнал об этом и убил его на ее глазах, а наутро нашел Дионисию мертвой.

‑ Знаю, кончено. ‑ Кивнула Инна. Ей стало неуютно. Тишина давила на уши.

‑ В общем, это скала названа в честь того парня‑грека, который был мужем Дионисии и первым правителем Галаза, ‑ пояснила еще одна девушка. ‑ Судя по легенде, он оттуда сбросился, когда нашел женушку мертвой.

‑ Да это не он сам, это мать Дионисии его столкнула со скалы ‑ мстила за мертвую дочь, ‑ встряла первая девушка.

‑ А мне он нравился, ‑ вдруг сказала с горечью Инна, глядя на скалу. ‑ Он ведь ни в чем не виноват, его жена сама ему изменяла с каким‑то там рабом. Если они были супругами, она не имела права ему изменять.

Ветер неожиданным порывом встрепал ей длинные волосы и тихонько прошептал что‑то на ухо. Что‑то вроде "Пора прощаться".

‑ Ну не знаю. Дионисия его не любила, а любила раба. Если муж ее так любил, то мог бы и отпустить, хотя, кончено, это Древняя Греция, там такого нельзя, наверное, было делать. Но, по крайней мере, он мог бы не убивать Филимона жестко на глазах Дионисии! Это садизм уже какой‑то!

‑ Эх, красивая это все‑таки история любви. ‑ Согласилась и вторая девушка. ‑ Ох, что‑то море совсем беспокойное стало...

А Инна лишь пожала плечами ‑ ей неожиданно стало жаль того древнего правителя, основавшего столь прекрасный город. И опять у нее в сердце поселилось чувство обреченности. Она издали смотрела на Дениса, остановившегося на пару минут около парней, и понимала все яснее и яснее, что если бы он разлюбил ее и нашел бы другую, она не пережила бы этого и, может быть, обезумела бы и поступила так же ‑ убила бы соперницу.

А ветер все больше и больше усиливался, как, впрочем, и темнота ‑ давящая и ярая. Казалось, потемнело все ‑ и небо, и вода, и даже воздух вокруг. К тому же начался и дождь.

‑ Инна, что‑то неладно твориться, ‑ подлетел к девушке обеспокоенный происходящим Смерч, не отрывая взгляда от пенистых шипящих волн. ‑ Не отходи от меня, ‑ и он, схватив подругу за руку, увел ее подальше от бортов.

‑ Денис, ты меня любишь? ‑ спросила она у него минут за десять до своего финального вздоха. Грозно завывал ветер и хлестал упругий дождь.

‑ Люблю, ‑ не раздумывая, согласился Смерч, оглядывая небо. ‑ Черт, дождь.

‑ И я тебя.

‑ Не бойся, все будет хорошо, ‑ поцеловал ее в щеку Денис. ‑ Веришь?

‑ Ага...

Он в последний раз погладил ее по мягким, струящимся волосам.

‑ Мы съездим в Италию, ‑ пообещал напоследок ей Дэн зачем‑то, чувствуя зыбкий холод. ‑ Хочу увидеть сирокко. Необычное слово и необычный ветер, да?

У Инны в глазах защипали непрошеные слезы, и она еще сильнее вцепилась в ладонь парня, не замечая, что ее ногти впиваются в его кожу почти до крови.

Когда капитан все же принял решение возвращаться обратно на берег, было уже поздно ‑ на яхту стали одна за другой накатывать мощные волны. Вскоре поднялись трехметровые волны, судно было в пятидесяти метрах от берега, и у него неожиданно отказал двигатель. Из‑за сильного течения яхта, подхваченная огромной волной, налетела на скалы и разбилась.

В грозной темноте и ревущем шуме моря столкновение произошло совершенно внезапно ‑ не смотря на то, что яхту мотало из стороны в сторону, капитан сумел подать сигнал бедствия, извинился за причиненные неудобства, словно являлся самим владыкой моря, и даже успокоил гостей, что все будет нормально ‑ сейчас им на подмогу придут спасатели. Опасаться совершенно нечего ‑ нужно просто насладиться необычной морской прогулкой.

Однако все это оказалось неправдой ‑ и страшной силы удар корпусом о скалы доказал это. Стихия в очередной раз показала свое преимущество перед людьми и их глупыми изобретениями.

Наверное, те, кто жил под водой услышали мысли Инны ‑ и решили показать ей свое подводное царство. Когда яхта переворачивалась, рука Инны выскользнула из пальцев Дэна, девушка плашмя упала о воду и потеряла сознание. Последнее, что она видела, было не лицо ошарашенного любимого Дэна, а хмурая скала Злосчастного Мужа ‑ она словно приветствовала девушку. А когда Инна уже полностью была погружена в бушующие волны, то, засыпая насовсем, увидела внутренним взором, как на нее смотрит высокий мужчина с жесткими чертами лица и печальными складками около губ, облаченный в греческую тунику, подпоясанный хитон и шикарный плащ. Он протянул ей руку, и Инне показалось, что они стали одним целым.

Жаль, что человеческие тела не могут долго обходиться без кислорода.

Конечно, к терпящим бедствие почти вовремя подоспела служба спасения, и фактически всех смогли вытащить из мутной, ставшей злой, воды. Из двадцати двух человек семнадцать отправили в больницу. Восемь их них получили серьезные ранения. Трое же погибли ‑ молодой парень, капитан и Инна. Ее тело нашли последним, через несколько дней, когда море стало таким же красивым и волшебным, как на картинке в журнале о путешествиях. Хоронили ее в закрытом гробу, в платье невесты на местном кладбище.

Денис не получил сильных ранений ‑ лишь пару ссадин и сильнейший стресс, а вот в душе у него окончательно что‑то сломалось. Теперь он винил себя в смерти уже двух любимых женщин. То, что творилось в его душе, можно было считать целым ураганом эмоций и чувств, которые разрывали Смерча на куски.

Когда на берегу он узнал, что Инны нет среди тех девятнадцати человек, которые были спасены, то у него в голове взорвалось три тонны тротила. Несчастный парень, весь мокрый и дрожащий от холода, сразу понял, что ее больше нет в живых. Надежд "а вдруг она выплыла в другом месте!" и "я не чувствую, что ее нет в живых, а, значит, это неправда!" у него не было. В тот страшный момент, когда яхта перевернулась, Дэн пытался добраться до Инны, но его все время отбрасывало назад, а потом девушка и вовсе исчезла из вида. Плавать она практически не умела. И, скорее всего, не смогла бы хрупкая тоненькая девушка противостоять силе удара грозной водной стихии. Волны забрали себе на дно еще одну будущую русалку.

С берега он никуда не хотел уходить, ничего не говорил ‑ просто смотрел вперед и впивался пальцами в грязь, и врачам пришлось вколоть парню снотворное и увезти в больницу.

Потом Смерч часто приходил на это место и молча сидел на грязном морском берегу, обхватив себя за колени, медленно раскачиваясь взад‑вперед и неотрывно глядя на линию горизонта, словно надеялся, что там, где‑то за ней, его все еще ждет Инна, хотя и понимал бессмысленность этого. Он винил себя за то, что позвал любимую девушку на эту Nзапрещено цензуройN прогулку. Казнил за то, что так не опрометчиво посоветовал Игорю остаться в море, и не брал чертов телефон. Ненавидел за то, что его пальцы выпустили руки Инны, когда они оказались в воде.

Он сидел так очень долго, под не прекращающимся противным холодным дождем, несколько часов подряд и все смотрел и смотрел на море, и прибывшим медикам с трудом удалось уговорить его покинуть это место.

Так на свет и появился полупрозрачный Денис, одинокий и скрытный, вечно находящийся под струями дождя горечи от потерь. И сидящий около своей персональной вины. Иногда даже красноглазой даме в шляпке было жаль его, такого превосходного и прекрасного с виду. Почему‑то часто люди, видя лишь внешнюю оболочку, судят лишь по ней. Дениса считали идеальным парнем, не задумываясь о том, что на самом деле представляет его измученная душа.

Вокруг нас валялись осколки черной хрустальной волны, и мы обе боялись наступить на них ‑ кажется, они были ядовитыми.

Я, выслушав страшный рассказ Ольги Князевой, которую мне как‑то резко расхотелось называть Троллем или еще как, отвернулась к окну, стараясь не закричать от боли в сердце. А стена между нами стала из бетонной просто кирпичной, даже с небольшим окошечком. Я и не представляла, что любимая девушка Дениса погибла! И так страшно погибла! И что он, он винит себя в ее гибели! И как же живет теперь сама Ольга ‑ без сестры‑близнеца?

‑ Денис винит себя в ее смерти. ‑ Продолжала говорить Оля мне, не осознавая, что она крепко сжимает в длинных тонких пальцах лежащую рядом плюшевую игрушку. ‑ Нет, это не он виноват. Это не в коем случае не он. Ему все это говорили ‑ и я, и мама, и отец, и все остальные. То, что яхта разбилась ‑ вина некомпетентного капитана ‑ да ведь и его Бог наказал, но... Но на Дениса наши слова не очень‑то и действовали. Я не знаю, как он это пережил.

Я тоже этого не знала, но лишь на минуту поставил себя на его место, душа у меня содрогнулась, словно пребыла в адские чертоги, и я тут же поняла, насколько он сильный духовно человек. Винить себя в гибели любимого, знать, что он погиб по твоей вине ‑ что может быть мучительнее?

А Ольга продолжала, откинув прядь волос со лба, на котором появились горизонтальные уставшие морщинки очень взрослой женщины.

‑ Это так тяжело, Маша, терять близкого человека. А Денису вдвойне было тяжело ‑ он считал, что все это произошло по его вине. До начала учебы в университете он закрылся ото всех, ни с кем не общался, никого не хотел видеть. Я, правда, приходила к нему, но от вида меня ему становилось совсем хреново. Денис видел меня и вспоминал Инну, потому что мы очень похожи. Одно лицо на двоих, правда, характеры у нас были разные. Она ‑ хорошая, я ‑ плохая. Она ‑ ангел, я ‑ стерва. Нет, у нас отношения были замечательные, мы прекрасно друг друга дополняли и вообще ‑ Инка была самым близким человеком, словно второю мной. Я чувствовала, когда ей было плохо, а когда хорошо. Когда, ‑ от воспоминаний Оля вдруг улыбнулась, ‑ у нее был первый раз с Дэном, я наутро перезвонила ей и ехидно поинтересовалась, понравилось ли ей, а она испугалась и спросила: "Как ты догадалась?". А я сказала, что почувствовала ее эмоции ночью, так же, как когда‑то она год назад почувствовала, что я сломала руку.

‑ Дэн что, влюбился в тебя? ‑ тихо спросила я, чувствуя, что ничем не могу помочь Ольге, хотя очень хочу сделать это.

‑ Нет, что ты. Он просто видел во мне любимую девушку, но прекрасно понимал, что я лишь ее копия. Плохая копия. А я не могла видеть то, что он винит себя. И мы, чтобы не портить друг другу нервы, решили не общаться, но продолжали считать себя друзьями или даже кем‑то вроде брата и сестры. Когда я поступила в университет, наше общение все еще оставалось на нуле, потому что так было легче нам обоим. Потом стало легче ‑ время ведь многое сглаживает. А когда мне потребовалась помощь, я обратилась к Дэну, и он тут же согласился помочь. Он обещал всегда мне помогать, не смотря на то, что мы не общаемся. Это сложно понять, и это кажется диким, но... так все оно и есть.

‑ Я пытаюсь понять, ‑ отозвалась я. ‑ Это и правда, страшно.

‑ Да, никому никогда не желала такого. Но я все это пережила, и он тоже. Кажется. А сейчас, сейчас он боится потерять тебя, дурочка.

‑ Меня? ‑ выдохнула я.

‑ Да, тебя. Именно тебя! Ты вообще знаешь, что он никуда не уезжал, глупая Маша? Он хотел, но не смог, и его родители не полетели без него. И хорошо, что не полетели... В общем, поверь мне. Я одна улетала на могилу Инны. К тому же у нашего деда‑физика ‑ он живет в Галазе, был юбилей, пришлось задержаться... И все я узнала вчера, от Игоря. Маша, послушай меня внимательно. Дэна ранили в драке. Он лежал в больнице. Не хотел тебя расстраивать, сказал, что уехал. И никто об этом не знал, кроме родителей и пары друзей. Игорь сказал, что мне было запрещено говорить тебе что‑либо

‑ Почему? ‑ мозг медленно переваривал информацию.

‑ Не знаю, ‑ отвела Оля глаза и продолжила. ‑ А ты! Навыдумывала ерунды!

Ерунды... И... Дэна... что? Ранили?! Смысл ею сказанного окончательно дошел до моего сознания. Меня словно облили ‑ нет, не холодной водой ‑ кипятком, и каждый сантиметр кожи тут же отозвался дикой болью. Только бы с ним все было в порядке! Только бы все с ним было хорошо!! Он избежал смерти в авиакатастрофе только для того, чтобы пострадать в драке?

" Или выжить из‑за драки и не попасть в авиакатастрофу ", ‑ печально отозвался один из головастиков.

‑ Что с ним?! ‑ вскочила я на ноги, понимая, что от испуга меня начинает трясти. ‑ Дэн в порядке?? Отвечай, что с ним?! Оля, Олечка, как он себя чувствует?

‑ Сядь, ‑ приказала мне Оля, она сама встала и усадила меня обратно на диван. ‑ Сядь же, Маша! Сейчас уже Денис в порядке. Не волнуйся. Да успокойся ты. Боже, как ребенок, только не заплачь.

Я никогда не плачу при людях!

‑ Он точно в порядке? Оля, ты не шутишь? Он жив? Он ведь жив?

‑ Да! Денис жив и чувствует себя отлично.

Теперь меня облило ледяной водой облегчения, и от этого внезапно закружилась голова, а в руках появилась слабость. И почти тут же я схватила мобильник и стала набирать его номер, чтобы лично удостовериться, что с ним все в порядке. Кажется, кровь у меня бурлила не хуже того самого штормового моря, что поглотило несчастную Инну. Дэн! Прости меня, Дэн! Я... и впрямь малолетняя дура! Но я, правда, тебя люблю! Люблю так сильно, что готова ради тебя и твоего счастья сделать все, что угодно. Я отказалась от тебя, потому что злилась и потому что думала, что рядом с другой девушкой ты будешь счастливее, чем со мной. Прости меня за то, что я такая идиотка, прости, прости, пожалуйста!

Я не смогла дозвониться до него ни по мобильному, ни по домашнему, и, вдруг так же, как и он, укусила себя за запястье от отчаяния.

‑ Где он, Оля? Ты не знаешь, где Дэн?

‑ Не знаю, ‑ покачала она головой. ‑ Я не знаю. Говорю же, я после поездки еще не видела Дениса. И даже не разговаривала с ним. Я случайно встретила Игоря, и он мне все рассказал.

‑ Черт... Что же делать‑то? Слушай, я думала, он или с тобой, или с твоей сестрой ‑ прости, если я плохо про нее сказала, я бы знала, зашила себе рот, Оля! ‑ закричала я от нахлынувшего потока эмоций, словно просыпаясь от спячки, в которую сама себя нагнала, думая, что больше не нужна любимому человеку. ‑ Прости!

‑ Успокойся. Дениса мы найдем. Он, видимо, занят пока чем‑то. ‑ Сказала мне гостья. ‑ Сейчас я буду звонить всем и спрашивать, где он, а потом ты поедешь к нему и попросишь прощения. Он мой друг, и я хочу, чтобы он был счастлив. Поняла? Но сначала ты мне рассказывай, как додумалась до таких оригинальных выводов, что он тебя бросил?

Я и, сжимая кулаки от бессилия, рассказала. Девушка только головой качала.

‑... И потом твоя бабушка по телефону сказала, что ты с Денисом. Закончила я, вновь и вновь набирая телефон Смерчинского. Результата не было. И это настораживало.

‑ Что? С Денисом? Да я не видела его еще после возвращения. ‑ Даже растерялась Князева. – А‑а‑а, я поняла. Я ушла к Диме, а сама сказала ей, что иду к Смерчинским, чтобы бабушка с вопросами не приставала. ‑ Поняла вдруг Ольга и кривовато улыбнулась. ‑ Маша, ты ‑ жертва обстоятельств. Ты все неверно поняла.

И она при мне стала обзванивать кучу народа. Заняло это достаточно времени, однако, результат этого всего был печальным. Его просто не было.

‑ Никто не знает, где он, ‑ отозвалась Ольга удивленно. ‑ Странно. Что с ним? Даже отец его не в курсе. Или, может, просто не говорит?

Я ударила себя кулаком по бедру, но промолчала. Князева тоже.

Повисла звенящая тишина.

" Что я сделала, что ты сделала, что мы сделали?!", ‑ стали появляться то тут, то там надписи, оставляемые плачущими головастиками.

‑ Почему он называл ее Лазурная? ‑ спросила я глухо и напряженно, чтобы разрушить проклятую тишину, понимая, что бесполезно уже набирать номер его телефона.

‑ Потому что она влюбился в нее в городе Галаз ‑ когда мы приехали туда, а название это с древнегреческого переводится примерно так ‑ Лазурный. А еще лазурный был любимым цветом Оли. У нее было много одежды этого цвета. И, кажется, их с Денисом первый поцелуй произошел тогда, когда на ней было лазурного цвета пляжное платье. ‑ Ответила мне Оля. ‑ Ну, это все вопросы, или есть еще?

‑ Есть. Самый главный. Где сейчас Дэн? Оля, где он может быть?

‑ Я не знаю, ‑ покачала она головой. ‑ Подожди, я еще Игорю позвоню, про него как‑то забыла.

Она набрала и номер этого загадочного друга Смерча и разговаривала с ним минут 10, а ее обычно равнодушные глаза становились все удивленнее и печальнее. В это время к нам заглянула мама и принесла фрукты и что‑то к чаю, но ни я, ни Князева, сколько бы я не предлагала ей что‑нибудь съесть, не притронулись к еде.

‑ Ну, что? ‑ постоянно спрашивала я девушку, а она только отмахивалась от меня.

‑ Маша, Игорь не знает, где Дэн. По его словам, он должен быть дома, но... Там никто не берет трубку.

Я закрыла лицо руками. Моя последняя надежда...

‑ Зря я написала ему то проклятое сообщение. Он наверняка обиделся и не хочет меня теперь видеть.

‑ Ну вообще, ‑ вдруг сказала девушка, словно раздумывая, говорить ли мне это или нет, ‑ вообще... он видел тебя с Димкой.

‑ Что‑о‑о? ‑ еще одно потрясение обрушилось на мою голову. Видел? Меня? С Димкой? В тот страшный дождливый день?

" Нет!!", ‑ пугливый хор головастиков заложил уши.

‑ Подъехал к твоему дому вместе с Игорем ‑ хотел с тобой лично поговорить из‑за смски, даже сбежал из больницы, приехал к твоему дому, но увидел, как ты с Димой целуешься, и... И все.

‑ О, Боже, ‑ отвела я глаза из‑за дикой неловкости и стыда. ‑ Я... это я виновата. Не стала отталкивать его.

‑ Все в порядке, не оправдывайся, ‑ прервала меня Ольга. ‑ Сейчас тебе главное ‑ найти Дениса. Хорошо? Мне нужно идти, но я буду искать его по телефону и дальше. Может быть, дозвонюсь до Леры ‑ у нее телефон выключен пока что. А ты съезди к нему домой, вдруг он действительно там и просто не берте трубку? Хочешь, я съезжу с тобой, кстати?

‑ Нет, ‑ ту же отказалась я. ‑ Спасибо за помощь, ты и так сильно помогла мне. Я сама все сделаю!

‑ Тогда созвонимся через часа два?

‑ Да, хорошо.

‑ Если я что‑то узнаю, я позвоню раньше.

Она встала с дивана, неожиданно смутившись, а я сделала вид, что не замечаю этого.

‑ Оля? ‑ окликнула я девушку, когда она подходила к двери моей комнаты, на пару секунд задержавшись у картины "Плутон".

‑ Что?

‑ Ты сказала, что не знаешь, как Денис это пережил. А как ты это пережила? ‑ спросила я тихо. Она замерла.

‑ Хочешь знать, как? ‑ с тоской спросила она. Мне захотелось обнять ее, потому что мне вдруг почудился темный океан эмоций Оли.

‑ Хочу.

‑ Зачем?

Я подошла к ней и без слов осторожно обняла за плечи. И через секунду поняла, что она плачет ‑ беззвучно, с минимумом слез, но так горько, что у меня защемилось сердце. Я погладила ее по спине, чувствуя, как она беззвучно вздрагивает. Она плакала, а я молчала.

‑ Как? ‑ Вновь спросила я жалобно чуть позже.

‑ Просто. У меня не стало ровно половины того, что верующие люди называют душой. ‑ Прошептала она. ‑ Я так скучаю по ней.

Она неловко отстранилась от меня, пряча мокрые глаза и щеки. Я усадила гостью на диван.

‑ Знаешь, Маш, когда сестры не стало, я пыталась стать ею. ‑ Вдруг сказала Оля, и ее голос был хриплым и обессиленным. ‑ Чтобы сохранить ее в себе. Пыталась стать такой же хорошей, перенимала многие ее привычки, манеру поведения и общения. Родители только диву давались. Я всегда хотела короткую стильную прическу, но Инна не стригла волосы, и я тоже не делала этого. Сестренка хотела поступить на искусствоведа, на нашу специальность, и я поступила туда вместо нее. Она была послушной дочерью и успешной ученицей, и я стала такой, какой хотела быть она. Правда, все это случилось не сразу.

Я вновь молча погладила ее ‑ теперь уже по волосам. Мне самой хотелось рыдать и кричать при этом, но я понимала, что если я начну это делать, мы вдвоем захлебнемся в слезах, а мама вызовет нам бригаду скорой помощи.

А Ольга все никак не могла остановиться ‑ видимо, ей нужно было выговориться, выпустить в форме слов свою боль из себя. Она, глотая слезы, все говорила и говорила:

‑ Первые два года после смерти Инки я просто не могла ничего делать, и мать отвезла меня заграницу, чтобы я там полечила нервы. Я пыталась быть такой же, как сестра. Очень. Правда, моя истинное "я" ‑ а оно стервозно и эгоистично, прорывалось время от времени, и я зависала в клубах и на вечеринках. Откровенно одевалась, глотала экстази или пила алкоголь, отрывалась в компании с альфа‑самцам, становилась грубой и наглой девкой. Я не понимала и до сих пор не понимаю, что со мной происходит. Только после того, как я познакомилась с Димой, я стала многое осознавать, Маша, ‑ она судорожно вздохнула, сдерживая рвущийся наружу всхлип. И она зашептала дальше. ‑ А он как раз увидел меня в "неправильном" образе. Повел себя, как рыцарь. Довез до дома, не приставал, забыл мои ужасные слова. Он меня этим всем поразил. И я стала к нему тянуться, потому что он теплый, очень теплый, умеющий согреть. Правда, Дима сказал, что не может встречаться со мной, потому что любит другую девушку. Я не знала даже, что это ты. И я сказала: "Тогда, может быть, мы будем встречаться тайно? Просто постель и ничего больше". И... уломала его. Это так глупо, когда ты радуешься всем подачкам внимания любимого человека.

‑ Я знаю, ‑ вдруг вспомнился мне Никита. Я радовалась даже просто тому факту, что видела его вдалеке. ‑ Я знаю, Оля. Но я всегда думала, что ты очень гордая. У тебя есть гордость, Оля?

‑ Гордость? Что значит гордость? ‑ усмехнулась она, вытирая новую дорожку слез, а я делала вид, что не замечаю этого. ‑ Ты знаешь, какой я гордой была раньше? Какой высокомерной, заносчивой. Меня не зря многие называли просто сукой. И они были правы. А потом... Иногда мне кажется, что жизнь постоянно чему‑то учит меня. Словно я когда‑то что‑то неправильно совершила, а теперь расплачиваюсь за это. Когда умерла Инка, во мне что‑то сломалось. Осталась только гордость. А когда я встретила Диму ушла и гордость.

‑ А ты пробовала стать самой собою? ‑ спросила я.

‑ А я и не хотела. Мама пыталась как‑то отправить меня к психологу, но я наотрез отказывалась от такого. И Денис отказывался от любой помощи, хотя Лера ‑ ты ведь знаешь его мать? ‑ за него переживала жутко. Внешне он смог оправиться и вновь стать самим собой уже к началу учебного года, но я точно знаю, что это было и остается всего лишь маской. Ему пришлось сделать это. Чтобы выглядеть хорошо в глазах семьи, не беспокоить мать, отца, деда и всех своих друзей ‑ он всегда о нас заботился. ‑ Ее голос почти перестал дрожать. ‑ То, что ты пробудила в нем какие‑то чувства ‑ это чудо. Поэтому, пожалуйста, Маша, не оставляй его, ладно?

Я несмело кивнула, чувствуя, что она постепенно успокаивается. У людей столько всего произошло, а я волновалась о собственном благополучии и о своей взаимной любви, проклятая эгоистка. И еще так трусливо отказалась от любимого человека.

‑ Инки больше нет, хотя она иногда мне сниться в своем красивом платье около какого‑то озера. И иногда мне сниться, что когда‑то давно мы были братьями, ‑ грустно улыбнулась Оля ‑ я не видела этого, а чувствовала. И она говорит, что нужно жить дальше. И ты живи дальше. Не верю, что это говорю я. И все‑таки рядом с тобой, и правда, тепло ‑ ты горячая такая. А мы с Дэном все время мерзнем. И Димка горячий... Очень.

Мне пришлось вновь кивнуть.

‑ Я пойду. Спасибо, Маша.

‑ Это... Прости, что так вышло из‑за Димки. Он мне хороший друг и не больше, ‑ сказала я на прощание Оле очень смущенно. Вышло все как‑то тупо... ‑ И я хочу, чтобы он был счастлив. Мне кажется, вы друг другу подходите.

Она отошла на пару шагов от меня, кивнула серьезно и не произнесла больше ни слова ‑ только негромкое "пока", когда уходила из квартиры.

Но ее взгляд меня радовал: он перестал быть каким‑то безнадежным и чужим, взглядом "правильной девочки", и в нем пока еще очень слабо, но зажглись две звезды, излучающие такой же свет, как и искры глаз Димки. Только у него свет был импульсивным, резковатым, а у нее ‑ мягким и женственно‑приглушенным. Если Димка разглядит в Ольге Князевой что‑то большее, чем просто девушку на ночь, то они и вправду будут отличной парой.

‑ Маша, это твоя новая подруга приходила? ‑ спросила мама, выглядывая из своей комнаты. Там она живо обсуждала что‑то "свадебное" с тетей Линой ‑ мамой Насти.

‑ Нууу, может быть, когда‑нибудь мы и станем подругами, ‑ туманно отозвалась я.

‑ Что‑что? ‑ не расслышала она.

‑ Да, подруга, ‑ громко отозвалась я. ‑ Мам, мне сейчас уйти надо срочно!

‑ Куда это еще? ‑ неожиданно появился в прихожей братец ‑ он по случаю собственной свадьбы и приближающегося медового месяца пошел в отпуск. Как и Настя, вчера он устроил себе мальчишник ‑ по крайней мере, его не было ночью дома, а утром он пришел не выспавшийся, злобный и голодный, но, правда, трезвый, как стекло.

‑ Надо мне!

‑ Куда тебе все время надо? ‑ рассердился он.

‑ Куда надо, туда надо, громила.

‑ Никуда ты не поедешь, ‑ заявил Федька.

‑ И почему?

‑ Тебе одной нельзя, ‑ вдруг заявил он и, поняв, что что‑то не то ляпнул, добавил шутливо, ‑ ты людей распугиваешь.