Искусство всеми этими инстинктами принципиально завладевает и их формирует

Конфликт между моралью и искусством объясняется двумя причинами: 1) ложными методами морализма и 2) неполнотою и неокончательностью сублимации в искусстве.

Конфликт существует только между пресекающей, законнической, пуританской моралью — и искусством. Но такая мораль должна быть отвергнута *.

Вторая причина конфликта с моралью лежит в самом искусстве: его сублимация не окончательна, она лишь «на пути к сублимации». Искусство колеблется в неустойчивом равновесии между первоначальным инстинктом и сублимированным, оно выражает «tendances en suspens» ²², и это для него существенно **. Но если в искусстве есть

некоторая неокончательность сублимации,
колебание,
игра,
неокончательная серьезность,—

то постулируется нечто высшее и большее, чем искусство. Искусство должно быть превзойдено.

Чтобы разрешить конфликт между моралью и искусством, нужно уничтожить «морализм», но нужно уничтожить и «эстетизм». Должна встать иная, высшая инстанция. Baudouin говорит: нужна будет некоторая переоценка ценностей — другою будет этика; другим будет и искусство, но оно не погибнет и не исчезнет.

«Et si l'art doit accepter d'être un jour «surmonté» que ses fidèles se rassurent: il ne saurait abdiquer que devant quelque Sauveur plus grand que lui, dont il s'estimerait indigne de dénouer la sandale, et qui aurait hérité de lui ses vertus, sans omettre la plus précieuse de toutes: cet air souverain de liberté et de grâce» ²³ ***.

Ясно, конечно, кто этот Спаситель, которому «эстетизм» (и, уж подавно, «морализм») недостоин развязать ремня у обуви. Если «эстетизм» и «морализм» не сублимируют, то

сублимирует только Он, ибо преображает и спасает.

К этому приходит современная «психагогия» и «аналитическая психология».

Юнг высказывается еще решительнее и определеннее, чем S Baudouin: Только «религиозный символ» сублимирует всецело ****. Так подтверждается на новых путях основная мысль настоящей книги:

сублимирует (т. е. спасает) только религиозная этика благодати,

которая, в силу своей «грации», уже не только этика, а и эстетика (καλοκαγαθία ²⁴) и превосходит ту и другую нимбом святости, осеняющим ее вершины.

* «Мораль, которая в своей строгости осуждала бы искусство, осудила бы сама себя». Он продолжает: она должна быть отвергнута, ибо «elle perdrait en même temps que la grâce, le contact avec les sources vives» ²⁰. Baudouin прав: эта безрадостная мораль утеряла благодать, а с нею и всякое влияние на жизнь. Troeltsch (Sociallehren der Christlichen Kirchen) утверждает, что мораль аскетического протестантизма, мораль пуританская не может более определять современную жизнь и культуру, не может разрешить ее трагических конфликтов именно в силу своей антиэстетичности, в силу непонимания красоты! На смену ее выступает новая этика, способная сублимировать: «А la vieille morale negative et restrictive, nous devrons substituer toujours plus une éthique fondée sur les lois de la sublimation, et c'est bien sur ce terrain que l'accord entre l'art et l'éthique est inévitable. Car une sublimation ne peut résulter ipso facto d'un tabou, d'une interdiction, ni même d'un ordre formel».²¹