Исследование сферы производства

В каждом товаре, – писал Бутовский, – при внимательном на­блюдении «мы откроем в большей или меньшей мере следы совокупного участия силы труда, силы природы и силы капитала»[184]. «Для успешного производства, – указывал И.К.Бабст (1824–1881), – народное хозяйство нуждается в трех главных условиях, в трех деятелях: в природе, в труде и в капитале»[185]. Иногда «производительные силы могут быть направлены ошибочно»; в этих случаях «нет собственно производства, хотя и может быть действие производительных сил; его нет, потому что из этого действия не родилось произведение, или полезность, имеющая ценность»[186].

Характеристика основных факторов производства

1. Российские экономисты подчеркивали, что между «слепыми дей­ствователями» первое место принадлежит природе. «Она в высшей степе­ни наделена способностью произрождения, независимою от всякого побу­ждения внешнего»[187]. При рассмотрении производительных сил природы учитывались местоположение страны, ее климатические условия, геогра­фические очертания экономических районов, качество почвы, водные ре­сурсы, леса, обеспечивающие приращение народного богатства, и т. д. По словам Горлова, земледелие становится более производительным, ко­гда ему оказывают содействие «силы природы», но оно может быть «со­всем бесплодным, не производить ни одного зерна хлеба, как в полярных сторонах России, если ему не благоприятствует климат»[188].

Природный фактор рассматривался в его тесном взаимодействии с трудом: «продукт, нами получаемый, остается все-таки результатом сил природы и нашего труда, и исследовать, какой из деятелей производства более тут способствовал – все равно, что если бы мы захотели решить, какое из двух чисел, 5 или 6, более способствовало к получению произведения 30»[189].

2. Исследуя труд, отечественные экономисты указывали: «в деле производства он играет роль распорядителя того движения, которого ре­зультатом должна быть полезность»[190]. «Труд – это главный носитель, глав­ное основание каждого свободного общества»[191]. Под трудом, как и ранее, имелась в виду человеческая сила, способствующая развитию производст­ва, следовательно, «действие производителя, направленное к полезной це­ли»[192] – созданию нужных людям предметов и услуг.

3. Обращаясь к третьему важнейшему фактору производства – капи­талу, российские экономисты анализировали его сущность, происхожде­ние, формы существования и условия роста. «Капитал снискивает посто­янную производительность не иначе, как в совокуплении, то с безмездною силою природы, то с присвоенною, то с трудовыми способностями челове­ка»[193].

С точки зрения Бабста, «какая часть народного имущества мо­жет считаться капиталом, какая нет – это вовсе не зависит даже от качества известной ценности или части народного имущества, но единственно от того, какое назначение хотят дать этой ценности в хозяйстве. Все, что только содействует народному производству: орудия, машины, строения, пути сообщений, почва, суровье, средства для содержания рабочих, деньги как необходимое для обращения ценностей орудие, наконец, нравственные качества народа, его образованность, изобретательность, – все это мы впра­ве назвать народным капиталом, без которого невозможны ни одна хозяй­ственная деятельность»[194].

Как и на предыдущих этапах, капитал делился на основной и обо­ротный. Первый рассматривался как такой вид капитала, который может быть несколько раз употреблен в дело «и от которого в стоимость нового произведения переходит только стоимость его пользования»; это – машины; различные строения; животные, употребляемые в сельском хозяйстве; до­роги; каналы и т. п.

Под оборотным понимался капитал, который один раз может быть употреблен в данном процессе производства и вся стоимость которого пе­реходит в стоимость нового товара; это «в земледелии, например, запасы, семена, скот, откармливаемый на удой, и т. д.»[195]. Этот капитал постоянно преобразуется. Он является то в виде монеты, то в виде первообразного материала, то в виде товара, но несмотря на все эти преобразования, его ценность сохраняется; он воспроизводится и по мере воспроизведения может быть изъят из производства, обращен на какое-либо другое пред­приятие или снова пущен в оборот.

Воспроизводство капитала сопровождается некоторым приращением его ценности; это может быть объяснено тем, что производитель, употреб­ляя капитал, жертвует произведениями, его образующими, для получения других, имеющих более ценности. Разность между ценностью первых и последних и составляет приращение ценности, которое, конечно, нельзя всё приписать производительной силе капитала; часть его принадлежит труду.

Применение капитала, конечно, требует искусства и умения. Не­опытность, невежество, несчастия могут не только уничтожить выгоды, ожидаемые от его употребления, но подвергнуть опасности сам капитал, который может быть растрачен без пользы, потреблен невозвратно. По­этому «содержание людей, занимающихся управлением, надзором, счето­водством, безусловно, должно быть обеспечено».

Российские экономисты акцентировали внимание на «капитале нрав­ственном», сущность которого состоит «в народной честности, в живом участии к общему благу, в самостоятельности, в хороших учреждениях». Этот капитал «неравномерно распределен в разных обществах, и чем его более, тем более благоденствия и тем быстрее растет богатство народа»[196].

Концепция производительного труда

Развивая взгляды Шлёцера, Шторха, Бекетова, Степанова, пред- ставители российской школы экономической науки второй половины 1840-х – 1850-х гг. к производительному труду также относили деятельность занятых в любой сфере народного хозяйства общественно полезным трудом, значимость которого выявляется на рынке.

Критически оценивая взгляды Смита, Сисмонди, Мальтуса, Джемса Милля на производительный и непроизводительный труд, Бу­товский, пишет, что они, «по странному противоречию, к сословию непроиз­водительному, причисляли звания, необходимейшие для общества, доставляющие людям те великие полезности, которым мы дали название благ внут­ренних и которые можно еще назвать богатством невещественным»[197]. Заблу­ждение основателя политической экономии и его последователей, – указыва­л российский ученый, – произошло от того, что они недостаточно различали труд от его результатов. Во всяком звании, во всяком ремесле, труд, работа наших мускулов, наших сил, исчезает по мере того, как осуществляется: она исчезает, то оставляя за собой полезность, то не оставляя полезности.

Без со­мнения, нельзя искать произведений оратора, актера, судьи, врача, учителя в самом их труде, не впав в ошибку Сэя, который, говоря о государствен­ной службе, замечает, что «труд этого рода нимало не увеличивает капитала народного; полезность, им производимая, уничтожается по мере ее производ­ства, подобно той, которая бывает последствием труда медиков и других производителей невещественных произведений».

Не полезность исчезает, а труд, - подчеркивал Бутовский. – «Полезность же, если она произведена, остается; она заключается в том внутреннем благе, которое труд успел произвести в людях, на преобразо­вание которых был направлен; она заключается в их сохраненном или вос­становленном здоровье, в познаниях, ими приобретенных, в исправлении их нравственности... Это – фасон (феномен. – В. П.), данный способностям человеческим, который, по остроумному выражению Дюнойе, остается в человеке так точно, «как в глине сохраняется форма, данная ей гончаром», тогда как труд, придавший эту форму, давно уже исчез невозвратно»[198].

Люди ежедневно обменивают ценности вещественные на ценности невещественные, «так сказать, нами самими поглощаемые, но в нас самих сохраняющиеся». Ошибочно утверждать, «что от этих приобретений нам ничего не остается; что эти потребления, по выражению Сэя, непроиз­водительны, или, что польза их только минутная и исчезает вместе с тру­дом, их произведшим? Нет, мы слышим... блага внутренние: светлый разум, полные и основательные познания, чистые нравы, прочное здоровье суть блага самые драгоценные; наша собственная опытность подтверждает истину этих суждений»[199].

Полностью разделяя точку зрения Бутовского на производитель­ный труд, Бабст указывал: хотя «до сих пор не совершенно закончен спор между представителями науки относительно вопроса – признавать или не признавать производительность за трудом невещественным, – мы можем смело назвать всякий труд производительным», если он «направлен на удов­летворение какой-нибудь потребности общества, и в то же самое время мы с полным правом назовем непроизводительным труд даже вещественный», ес­ли он излишен и превосходит потребности того же общества»[200].

К непроизводительной категории людей, по мнению российских экономистов, можно отнести, с одной стороны, нетрудоспособных – «ма­лолетних, старцев, инвалидов; с другой – тех, которые коснеют в бездей­ствии или проводят время в пустых забавах, прячут свои капиталы, или растрачивают их из одних видов потребительных, не радеют о производи­тельности природных сил, исключительно в их распоряжении состоящих, вовсе не употребляют на пользу себе или другим, или, как случается не­редко, употребляют во зло внутренние блага, ими приобретенные»[201].

Трактовка монополизма в экономике

Российские экономисты видели, что в реальной действительности не существует «чистой», или совершенно свободной конкуренции, и эконо­мика выступает как сочетание элементов конкуренции с несовершенства­ми, вносимыми монополиями. Бутовский обращает внимание на эту проблему в первом и втором томах «Опыта о народном богатстве». Он отмечает, что цель всякой монополии, как привилегии, состоит в «стеснении общего права производить какой-либо промысел, обращаемого в пользу одного или некоторых членов общества в лице правительства. Последствия всякой монополии заключаются в нарушении равновесия между стоимостью и ценностью произведения, и в значительном повышении последней в срав­нении с первою»[202].

Равновесие «между стоимостью товара и его рыночной ценой наруша­ется, если предложение товара подвергнется принужденному ограничению». Это нарушение обусловливается «исключительным присвоением некоторым лицом какой-либо ветви промышленности, какого-либо способа, или права употреблять известное орудие производства». Подавляя конкуренцию, или ограничивая ее кругом немногих лиц, «монополия не позволяет усиливать предложение,... умножает препятствия к приобретению полезностей,... и тем усиливает их ценность в пользу владетелей монополии, уменьшая богатство и благосостояние всех других членов государства»[203].

Автор останавливается на рассмотрении естественных и искусст­венных монополий, указывая, что первые «проистекают из неизбежной си­лы вещей», а вторые основаны «на постановлениях или законах людских».

Причиной естественных монополий чаще всего являются особые природные преимущества, связанные с собственностью (в том числе на землю): народ страны, «щедро наделенной разными произведениями, ей исключительно свойственными, пользуется естественной монополией в отношении к прочим народам, которые не могут обойтись без этих произведений»[204]. Иногда естественная монополия связана с редкостью вещей.

Искусственная монополия обусловлена тем, что «монополист, при­своивший себе исключительное право доставлять какую-либо полезность, необходимую для общества», требует «за эту полезность возмездия, в ко­торое, кроме издержек производства, будут входить значительные бары­ши». Этот дополнительный доход, хотя и служит для обогащения монопо­листа, не является «новым произведением». Это – премия, платимая потре­бителями в пользу монополиста. Благодаря ей, одни богатеют, другие бед­неют. Так же, как и «в злоупотреблениях производительных сил, тут, с од­ной стороны, выгода частная, с другой – зло общественное, потому что из потребителей образуется все общество»[205].