Постановление Совета Народных Комиссаров Союза ССР о борьбе с саранчой в пограничных районах СССР и Афганистана 2 страница

⁷ В новогоднем номере «Газеты польской» была помещена передовая статья ее главного редактора Медзинекого «Планируемая политика», в которой рассматривались итоги внешней политики Польши в 1933 г. и ее перспективы в 1934 г.

В разделе, посвященном польско-германским отношениям, Медзинсккй подчеркивал, что в згой области произошли большие положительные перемены, которые якобы стали возможны после установления гитлеровской диктатуры в Германии. Когда новый канцлер Германии, говорилось в статье, «дает в своих публичных выступлениях выражение отличного, чем мы привыкли слышать из уст прусских юнкеров, отношения к Польше, когда он порывает с нелепым представлением о Польше как «сезонном государстве» и заявляет, что следует считаться не только с постоянным существованием Польши, но и с ее законным правом играть собственную рать в международной политике, когда, наконец_г заявляет, что нет вопросов между Германией н Польшей, которые не удалось бы разрешить мирным путем,— это в такой степени разумно и рассудительно, как неразумны

и нерассудительны были голоса, которые... доходили до нас с Запада год тому назад».

"Что касается тех действий и заявлений гитлеровского правительства, которые свидетельствовали об агрессивном характере его внешней политики. Медзньхкий заявлял, что хочет «видеть в этих голосах не доказательство двойной игры, а просто анахронизм».

Эта статья выражала точку зрения польского правительства, которое игнорировало явные признаки роста военной опасности со стороны гитлеровской Германии (выход из Лиги наций, уход с конференции по разоружению), принимало в расчет лишь демагогию Гитлера, рассчитанную на выигрыш времени для подготовки фашистами широкой программы территориальных захватов (см. газ. «Gazeta Polska», I stycznia 1934).— 27

^в.Международный географический конгресс проходил в Варшаве с 23 по 31 августа 1934 г. В делегацию СССР вошли профессора В, Ю- Шокальский, Н. Н. Баранский н В. Е. Мотылёв.

Советские ученые представили ряд докладов, десять из которых были зачитаны на заседаниях секций, а остальные, напечатанные на нескольких языках, были распространены средн. участников конгресса и научной общественности. Кроме того, на пленарном заседании конгресса был зачитан доклад О. Ю. Шыидта «Исследования Арктики в Советском Союзе> и состоялась демонстрация документального фильма «Челюскинцы», который затем демонстрировался на экранах Варшавы. Благодаря этому достижения Советского Союза в деле изучения и освоения Арктики оказались в центре внимания Международного географического конгресса, а также польской общественности.

Параллельно с конгрессом в Варшаве действовала Международная картографическая выставка. Советская экспозиция оказалась одной кз самых интересных и оригинальных, благодаря чему пользовалась широкой популярностью,— 28

- Помимо публикуемого письма пом. зав. 1 Западным отделом НКИД СССР С. М, М'иэныЙ 15 февраля 1934 г. заявил советнику норвежской миссии в СССР Даннэльсену, что «нами дано разрешение на предоставление алезундскому концессионеру права выхода в море с тоннажем 2200 г. Мы исходила из заявки, которую дали норвежскому концессионеру в прошлом году. Фактически в прошлом году выход был только 2093 т>, Он сообщил далее, что «отгрузку на судне-матке убитого зверя мы приравниваем к рейсу, предусмотренному соответствующим пунктом договора. Таким образом, отгрузки на судне-матке могут быть только 2 раза во время сезонного убоя зверя».— 31

^:о В беседе с К- К. Юреневым от 14 декабря 193-3 г. Хирота затронул вопрос о возобновлении переговоров о продаже КВЖД (см. т_ XVI, док. № 147. 172. 215, 305) _ Юренез в этой сзязн сказал: «Мы готовы в любое время продолжить переговоры о КВЖД, если только маньчжурская сторона освободит арестованных и восстановит прежнее положение на КВЖД. Нынешняя обстановка нетерпима, Наши служащие высшего н низшего рангов лишены возможности выполнять свои служебные функпнн». Хирота, признав, что «Маньчжоу-Го совершило в отношении КВЖД известную ошибку», отметил, что в переговорах «основная трудность заключается в вопросе о йене». Поэтому следует цену за КВЖД «сразу установить в иенах». Хирота также заметил, что если бы у него была уверенность, что «переговоры могут быстро закончиться», он мог бы этому посодействовать. В ответ Юренев заявил, что «вопрос о возобновлении переговоров и вместе с тем темпы нх проведения зависят от г. министра» (см. также док. № 65).-33

¹¹ В декабре 1933 г. и начале 1934 г. между генконсулом СССР в Харбине M. M. Славуцким и начальником японской военной миссии в Харбине Комацубара велись переговоры об освобождении из заключения советских начальников служб КВЖД. арестованных 24 сентября 1933 г. (см. т. XVI,

док. № 82). В ходе этих переговоров Комацубара от себя лично, а затем от имени штаба Квантунской армии заявлял о «готовности освободить шесть арестованных с тем, чтобы они, не задерживаясь, выехали в СССР». На освобождающиеся должности он предлагал назначить трех советских и трех маньчжурских представителей. Славуцкий настаивал на освобождении арестованных без всяких условий. Вопрос о дальнейшей судьбе арестованных н о замещении их должностей Славуцкий предлагал решить после их освобождения. 15 февраля 1934 г. между Славуцким к Kowauy-бара была достигнута договоренность о том, что после освобождения и отъезда в Союз шести арестованных управляющий дорогой Рудый назначит на нх место временно исполняющих обязанности, а председатель правления КВЖД Ли Шао-гэн и заместитель вине-председателя правления Бандура утвердят это назначение. Окончательная договоренность об освобождении шести арестованных и о замещения их должностей была достигнута в Токио между Юреневым и Хирота (см. док. ДЙ 65. прим. 64, 65).— 33

¹² 16 января 1934 т. Хирота сообщил К. К. Юреневу, что «.Маньчжоу-Го в ближайшие 7—10 дней, «по всей вероятности», освободит арестованных» и спросил, «как поступит советская сторона с арестованными: отзовет ли она их в Союз?» На вопрос Юренева, что «значит это странное «по всей вероятности», Хирота ответил, что «Маньчжоу-Го решило в ближайшие 7—10 дней освободить арестованных и что он хотел бы до их освобождения узнать нашу цену за КВЖД». Юрекев отметил, что «Советское правительство настаивает на освобождении арестованных без предварительного решения вопроса об их дальнейшей судьбе». Что касается цены за КВЖД. то «она будет названа, как это было обусловлено в беседе 8 января, только после освобождения арестованных» (см. док. Л'с 9, 65). Хирота неоднократно повторял свое требование, чтобы советская сторона назвала цену за КВЖД до освобождения арестованных. Юренев отвел это требование, вновь заявив, что «цена за дорогу будет названа посте освобождения арестованных» (см. также док. Л» 310 и прим. 64, 65).— 34

-³ Речь идет о предложении эстонского правительства, переданного М. М- Литвинову посланником Эстонии в СССР Тофером 7 янзаря 1934 г.. о том. что к участию в советско-польской декларации о независимости Прибалтийских стран (см. т. XVI, док. № 426) «следовало бы привлечь и другие государства, в первую очередь Германию».

Литвинов ответил Тоферу, что «привлечением большего количества участников к декларации можно легко убнть идею декларации».— 38

^:* Германо-польская «декларация о ненападении и взаимопонимании» была подписана в Берлине 26 января 1934 г. сроком на 10 лет (см. «Сборник документов по международной политике...», вып. X, М., 1936, стр. 41-42).

В исторической справке «Фальсификаторы истории» о ней говорилось: «Этот пакт нужен был Гитлеру для того, чтобы расстроить ряды сторонников коллективной безопасности и показать на этом примере, что Европа нуждается не в коллективной безопасности, а в двусторонних соглашениях. Это давало возможность немецкой агрессии самой решать, с кем и когда заключать соглашение, на кого и когда произвести нападение. Несомненно, что немецко-польский пакт был первой серьезной брешью в здании коллективной безопасности» (см. «Фальсификаторы истории». М-, 1952, стр. 14).

Декларация явилась важным этапом на пути подготовки гитлеровской Германией второй мировой войны. В то же время ее подписание служило актом маскировки агрессивных планов гитлеровцев в отношении самой Польши.— 40, 69, 100. 104, 107, 122, 132, 155, 206 286, 307 476, 512, 533, 606 618, 662, 684, 693.

¹⁵ В упомянутой телеграмме В. П. Потемкин сообщил, что в Италии «продолжают распространяться слухи о новых политических соглашениях СССР с Францией, Малой Антантой и Польшей». На завтраке в грече-

ском посольстве французский посол Шамбрен «демонстративно выражал радость по поводу успешно развивающегося фра нко-советского сотрудничества, заверяя Васыфа, что Рюштю давно высказывался за сближение СССР с Францией, н пытаясь связать с этой идеей подготовляющийся балканский пакт между Турцией, Грецией, Югославией и Румынией. Все эти разговоры рассчитаны, по-видимому, на то, чтобы в момент острой борьбы вокруг разоружения н Лиги наций произвести надлежащее впечатление на Италию, Германию и отчасти Англию» (см. также док. Кя 218J.— 43

¹⁶ В одной из упомянутых телеграмм от 4 января 1934 г. Я- 3. Сурна информировал о своей беседе с Рюштю, который сообщил: «Министр иностранных дел Греции во время своего пребывания в Белграде и Париже выдвинул уже конкретный план «пакта четырех» Балканских стран, по которому стороны обязуются: в интересах поддержания территориального статус-кво на Балканах «взаимно гарантировать свои балканские границы», Рюштю считает, что его греческий коллега забежал слишком далеко вперед и допустил тактическую ошибку, ие выдвинув в виде первой позиции пакт пяти стран, включая и Болгарию. Чтобы сделать соглашение приемлемым и для Болгарии, Рюштю предлагает исключить из него упоминание о территориальном статус-кво и придать пакту характер длительного перемирия на Балканах. В этом духе он сейчас и ведет переговоры с Белградом н Афинами. По его словам, югославский король одобрил этот план и уже предложил обсудить вопрос о своем участии в пакте пяти. Более осторожная тактика Рюштю, по-видимому, объясняетси давлением со стороны Италии, препятствующей как вовлечению Албании в об-щебалканский блок, так и изоляции Болгарии» (см. док. të 4, 14),— 44

¹⁷ 6 февраля 1934 г. М. М. Литвинов направил Я- 3. Сурицу следующую телеграмму: «Предложите Рюштю присоединить к пакту письменное заявление, что ни в каком случае Турция не будет считать себя обязанной принимать участие в каких-либо действиях, направленных против СССР. Сообщите срочно, настоял ли Рюштю на исключении военных гарантий».

В тот же день M. M. Литвинов телеграфировал Сурицу: «Заявите Шюкрю-Кая, з если найдете необходимым, то Исмету или Кемалю. что в нынешнем виде пакт не соответствует представлению, которое у нас создал Рюштю. Вначале мы полагали, что речь идет о пакте ненападения, затем Рюштю говорил о гарантийном пакте без военных обязательств, но чисто балканского характера, а теперь уже после парафирования мы узнаем, что он выходит за пределы Балкан и эвентуально гарантирует даже бессарабскую границу. Во всяком случае, Турция дает Румынии дополнительную гарантию в мирное время, укрепляя этим ее позицию в возможных переговорах с нами о Бессарабии. Таким образом, пакт направлен и против нас».

В телеграмме Сурица от 8 февраля 1934 г. говорилось: «Ко мне заезжал Шюкрю-Кая и сообщил, что совет министров под председательством Кемаля утвердил его предложение и Рюштю отправлено предписание подписать пакт лишь при следующих условиях: 1) Уточнение понятия балканской граннды. 2) Исправление статьи 8 путем вставки перед словом «границы» слова «балканские», 3) Принятие без изменений предложенной Вами декларации, изложенной в телеграмме от 6 февраля с. г.» (см. газ. «Известия», 11 февраля 1934 г.),— 45, 118

¹⁸ В телеграмме А. П. Розенгольца от 2 января 1934 г. торгпреду СССР в Швеции Д. В. Канделаки говорилось: «Отклоните предложение шведского правительства о наших заказах сверх займа».— 46

¹⁹ Конвенция о рыбном и тюленьем ироыысле на Ладожском озере между СССР и Финляндией была подписана в Москве 25 мая 1934 г. (см. «Собрание законов..,», отд. II, Кя 22, 31 декабря 1934 г. стр. 297— 309).— 53, 12S

²⁰ Конвенция об оленях между СССР и Финлиндией была подписана в г. Хельсинки 4 июля 1933 г. Обмен ратификационными грамотами состо-

ялся в г. Москве 31 января 1934 г. (см. «Собрание законов...», отд. II, № 7, 31 марта 1934 г., стр. 73—103).— 53

²¹ Заведуют«I Западным отделом НКИД СССР Л. Э. Березоз в беседе 15 марта 6935 г. сообщил Прье-Коскинену, что «вопрос о закреплении участка для строительства дома финляндской миссии разрешен положительно*. Впоследствии на этом участке был построен дом финляндской миссии— 53

²² По этому вопросу в записи беседы полпреда СССР в Финляндии Б. Е. Штейна с Хакселем от 18 декабря 1933 г. говорилось: «Сославшись на статью «Ууси Суоми», которая предлагала не ратноццарозагь Лондонскую конвенцию, я отметил, что это есть тоже политический вывод, но с обратным знаком. Мне приходит в голову (просто мыслю вслух), что одним из мероприятий противоядия, о которых я говорил выше, была бы быстрая ратификация президентом Лондонской конвенции и немедленное депонирование ратификационной грамоты в Москве. Я лично убежден, что зто произвело бы в Москве очень хорошее впечатление.

Во вреьгя моей реплики Хаксель несколько раз разводил руками, показывая, что он не знает, что конкретно он мог бы сделать... Не давая мне прямого ответа на мои мысли вслух, Хаксель стал мне подробно рассказывать процедуру передачи сеймом правительству" сеймовых постановлений. По его словам, эта процедура занимает около 4 недель после окончания сессии сейма» (см. док.,Y° 23).— 54

^:э Состоявшаяся в Лондоне 21—25 августа 1933 г. мировая конференция по пшенице завершалась заключением соглашения об ограничении мирового экспорта пшеницы в период между I августа 1933 г. и 1 августа 1934 г. 560 млн. бушелей. Это соглашение было подписано 23 государствами, в том числе четырьмя наиболее крупными мировыми экспортерами — Австралией. Аргентиной, Канадой и США, а также четырьмя европейскими экспортирующими странами— Болгарией, Венгрией, Румынией и Югославией, В СВ5СЗИ с попыткой капиталистические стран навязать СССР явно заниженную квоту Советский Союз к соглашению не присоединился (см. т. XVI. прим. 222).

Лондонская мировая пшеничная конференция образовала свой исполнительный орган—Международный совещательный комитет, на который было зозложено наблюдение за выполнением соглашения о пшенице. В связи с продолжением торговой войны и провалом попыток «регулирования» хлебного рынка комитет создал особый подкомитет, которому было поручено выработать новые предложения. В начале 1934 г. подкомитет внес проект санирования пшеничного рынка путем установления системы минимальных экспортных цен (при сохранении квот для экепортирутощих-стран и распределения этих кзот поквартально). Для обсуждения указанных предложений подкомитета и намечался созыв Международного совещательного комитета конференции, о чем идет речь в комментируемом документе.

Доклад подкомитета обсуждался на сессий Международного совещательного комитета в Лондоне в мае 1934 г. За принятие плана установления минимальных- цен на пшеницу высказалась 21 страна. Однако единодушного решения достигнуто не было — в первую очередь из-за сопротивления Аргентины, потребовавшей увеличение своей пшеничной квоты и выступившей против установления минимальных экспортных цен. Для выработки мероприятий по стабилизации и уточнению цен на пшеницу был создан подкомитет в составе представителей Австралии, Великобритании, К^аи^аД^ы> США и Франции.

Новое заседание Международного совещательного комитета было назначено на 27 нюня 1934 г., но из-за разногласий между его членами оно было отложено и состоялось только 14—15 августа 1934 г. На заседание. где обсуждался вопрос о продлении соглашения о пшенице на период с августа 1934 г. по август 1935 г., было представлено 15 стран. Новое сог-

лишение о квотах и на этот раз было достигнуто за счет уменьшения советского экспорта пшещщы.

В ноябре 1934 г. в Будапеште состоялось очередное заседание Международного совещательного комитета, на котором было предложено продлить действие лондонского соглашения о пшенице еще на два года и решено созвать новое заседание комитета в Лондоне в марте [935 г.— 57

²⁴ [7 января 1934 г. Б. Е. Штейн был на приеме у Хакселя в честь министра иностранных дел Латвии Салнанса. Об этой встрече Шгейн записал в дневнике: «Хаксель был очень сдержан со мной. О делах не говорили».— 66

® Милитаристские круги Японии, особенно после начала агрессин на северо-востоке К,итая, неоднократно развертывали антисоветские кампании, выступая с враждебными СССР заявлениями (см. т. XV. прим. 80, 81, 212, 311). Такая кампания, в ходе которой видные японские политические и военные деятели открыто выдвигали лозунг «превентивной войнк» против СССР н захвата советских территорий, имела место и в 19-3-3 г. Об этом указывалось в отчетном докладе ЦК ВКЛ(б) XVII съезду партии (см. док. № 28).

С целью оправдания и прикрытия свои_х агрессивных устремлений японские милитаристы выдвинули предлог о «советской опасности», якобы угрожавшей Япокнк. В середине августа 1933 г. японская газета «Мияко» утверждала: «Советский Союз укрепляется на Амуре н сосредоточивает своя войска на границе Маньчжоу-Го,— что угрожает независимости последнего и благополучию на Дальнем Востоке*. В это же время на конференции Института тихоокеанских сношений в Банффе (Канада) японский представитель Иказо Нитобе провокационно заявил, что «Москва бесспорно готовится к войне».!3 сентября 1933 г. в речи на заседании японского высшего военного совета военный министр Араки, обосновывая политику усиленного вооружения Японии, говорил: «Если бы СССР обнаружил прорехи в подготовленности в вооружениях Японии, то неизвестно, какую он занял бы позицию».

Имея в виду эти факты, газета «Известия» 6 октября 1933 г. подчеркивала, что, изображая СССР как фактор, угрожающий миру на Дальнем Востоке, генерал Араки «заведомо для себя н заведомо для всего мира валит с больной голозы иг здоровую».

Японская сторона грубо нарушала свои обязательства о непричинении ущерба советским интересам на КВЖД, коммерческая деятельность которой была фактически парализозана. Еще более грубым и открытым нарушением являлась попытка маньчжурских властей захватить КВЖД плтем одностороннего изнесения ее административного статута, насилий и террора по отношению к советским работникам дороги (см. т. XVI, док. Л«121, 314, 320, а также док. Л» 312, 326, 351 настоящего тома).

Многократные предложения СССР заключить пакт о ненападении были отклонены японским правительством под давлением сторонников агрессивного курса. Агрессивные устремления японских правящих кругов проявлялись особенно в отношения советского Дальнего Востока (см. т. XVI, прнл. I. 2). Так, Макано Сэйго. видный политический деятель, один из руководителей партЕш «локумг.н доыэй», в статье, опубликованной в апреле 1933 г. в журнале «Дипломатическое обозрение», указывал на Приморскую область и Камчатку как на объект японской оккупации. Агентство «Ниплон дэкпоэ- в сообщении из Мукдена от 8 января 1933 г. укгзывдло на планы захвата Приморской области и основания на советской территории «независимого» государства. В статье Тедзума Ха самого, помешенной в октябре 1933 г. в газете «Джапэн тайме*, содержался призыв разрешить спорные вопросы с Советским Союзом военной силой. 26 февраля 1933 г. представитель Японии в Лиге наций Мацуока заявил женевскому корреспонденту «Нью-Йорк тайме»: «В отношении СССР в Японии существуют два течения в настоящее время. Одно из них сводится к тому, что эта страна пред-

стазляет собой угрозу Японии вследствие усилия по распространению со-вет;"зма на Дальнем Востоке и вследствие военного прогресса в Советском Союзе. Те японцы, которые обеспокоены этим прогрессом и пропагандой, думают, что наша страна должна ударить по Советскому Союзу до того, как эта потенциальная угроза полностью материализуется. Другое мнение заключается в том, что спорные вопросы между двумя странами могут быть разрешены мерными дипломатическими методами».

Доктрина «бронированного кулака» по отношению к СССР была открыто провозглашена военным министром Араки в его беседе с корреспондентом американской газеты «Геральд трибюн» 28 августа 1933 г. Араки прямо угрожал «ударом со стороны Японии» и применением неких «дезинфекционных средств> против СССР. Идея о неизбежности и необходимости вокны между Японией и СССР широко пропагандировалась в японской печати. Ряд представителей военных кругов и различных правых организаций заявляли о «необходимости немедленного подавления СССР». Об этом говорилось, например, в газете «Нициро-цусин» от 28 ноября 1933 г. Редакция журнала «Хнноде» организовала дискуссию о кризисе японо-советских отношений, в которой приняли участие генералы и офицеры японской армии, журналисты и военные критики. В -ходе дискуссии обсуждался широкий круг проблем, связанных с возможностью превентивной войны против СССР. Участники дискуссии единодушно высказали мнение, что в интересах Японии начать войну как можно скорее.

Показательны высказывания лондонской газеты «Тзнмс» от И сентября 1933 г. о политике западных держав. «Трудно представить себе, что японская сфера континентальных интересов, в которой военные держат в своих руках власть, не получит дальнейшего распространения. В конце концов, есть только два фактора, способных сдержать японские притязания в Азии — состояние японских финансов н качество Красной Ар-

Типичная для того времени оценка намерений Японии содержалась в донесения американского посла в Токио Д. Грю государственному департаменту 6 октября 1933 г.: «Я думаю, что нет ничего невозможного в том, что Японии преисполнена решимости в выгодный момент устранить препятствие в лице России прп осуществлении своих честолюбивых замыслов, а таким наиболее выгодным моментом, с точки зрения имеющейся информации, будет 1935 год. Большинство иностранных наблюдателей в Токио согласны с этой оценкой» (см. «Foreign Relations of the USA», Washington, 3933, vol. Ill, p. 424). Правящие круги западных стран в предвидении неизбежной, как им представлялось, воины Японии против Советского Союза отнюдь не стремились к ее предотвращению.

Из материалов Международного военного трибунала для Дальнего Востока по делу главных японских военных преступников (Токио, 1946— 1948 гг.) явствует, что речь шла не просто об очередной антисоветской кампании в печати, а о конкретных планах агрессии против Советского Союза. На процессе многие подсудимые признали, что японский генеральный штаб имел разработанные планы войны против СССР. Так. в показаниях генерала Мняке говорится: «План операций, которые должны были привести к оккупации Маньчжурии, являлся одной из важнейших составных частей обшего плана операций японских войск против СССР».

В приговоре трибунала отмечается: «Установлено, что в течение всего пернодэ, охватываемого доказательствами, представленными трибуналу, намерение вести войну против СССР было одним из главных элементов военной политики Японии.

Военная партия Японии была полна решимости оккупировать дальневосточные территории СССР так Же, как и другие части азиатского континента... Вторжение на дальневосточные территория СССР и овладение ими, казалось, всегда было постоянным стимулом для военных устремлений Японии».

Б эгнк документах говорится: «На тот факт, что политика Японии в от-

ношении СССР была не оборонительной, а наступательной или агрессивной, указывают дипломатические документы, обмен которыми произошел в период 1931—19-33 гг. За это время японское правительство дважды отклонило предложение Советского правительства о заключении пакта о ненападении» и что «воинственная политика Японии по отношению к СССР нашла свое отражение в японских военных планах», в которых захват Маньчжурии рассматривался не только как этап в завоевании Китая, но и как средство операций против Советского Союза. В ходе судебного процесса было неопровержимо доказано, что «к декабрю 1933 г. Квантунекая армия составили планы и продолжала зестн подготовку к тому дню, ког-да Япония использ\*ет Маньчжурию в качестве плацдарма для нападения на СССР». — 70, 627

^м 20 января 1934 г. члены фашистской организации «кэнкокукай* (около 200 чел.) устроили демонстрацию перед зданием полпредства СССР в Японии. 22 января советник полпредства Н. Я- Раизид посетил начальника департамента".МИД Япония Того и заявил протест, обратиз его внимание на то, что полицией заблаговременно не было принято мер по предотвращению антисоветской фашистской вылазки; он потребовал «недопущения впредь подобных действий».

Того сказал, что полицией будут приняты соответствующие меры.— 70

²⁷ В телеграмме В. П. Потемкина в НК.ИД СССР от 23 января 1934 г. сообщалось, что прпбынший в Рим Юнгерт в беседе с советником полпредства СССР в Италии «выразил готовность предварительно ознакомить нас с принезекными им предложениями своего правительства и передал нам их текст с некоторыми устными пояснениями. Предложения сводятся к следующему: 1. Обмен нотами между Юнгертом н м:-:сю в редакции, обычно принятой нами. Проект говорит только об установлении дипломатических отношений, однако Юнгерт не "редзндит возражений против добавления «и консульских». 2. Дополнительный протокол, на котором Юнгерт по соображениям внутренней политики настанзает». В телеграмме излагалось содержание проекта этого протокола и других требований венгерской стороны, по поводу которых советником полпредства СССР было указано Юнгерту, что онк представляют собой «напрасное осложнение простой задачи установления дипломатических отношений проектами, содержащими требования, частью имеюшне десятилетнюю давность и устаревшие, частью явно для нас неприемлемые и одиозные». В заключении телеграммы говорилось: «В ближайшие дни рассчитываю иметь первую официальною встречу с Юнгертом. причем, разумеется, со всей твердостью буду отстаивать наши позиции».

Переговоры Потемкина с Юнгертом состоялись 27. 31 ян-варя и 3 февраля н завершились обменом нотами об установлении дипломатических отношений между СССР и Венгрией от 4 февраля 1934 г. (см. док. >к 41).— 72

⁵⁸ По этому поводу в записи беседы H. H. Крестимского с Аттолико от 16 марта 1934 г. отмечалось, что Аттолико напомнил, «что некоторое время тому назад он обратился к Литвинову по делу, лично интересующему Cv-вича. Речь идет о разрешении выезда из СССР советской гражданки Урусовой». «Я заверил Аттолико,— говорилось в записи беседы,— что Нарком-индел прилагает усилия к тому, чтобы убедить административные органы удовлетворить просьбу посольства*.— 88'

¹⁹ В статье парижского издания газеты «Чикаго дейли-трибюн» от 16 января 1934 г. говорилось:

«Гельсингфорс предложил Швеции оказать помощь финнам в военном укреплении островов Гогланд и Лавансари, которые расположены в пентре Финского залива у открытого v3Koro прохода, ведущего в Кронштадт и Ленинградский порт.

Шнецин было предложено поручить своему генеральному штабу помочь финнам разработать план снабжения укреплений такими вооруже-

ниями, изготовленными шведским«военными заводами, которые были бы в состоянии, в случае воины, действительно запереть большевистский флот в Кронштадте.

Финны просили также шведов взять на себя часть стоимости этих работ.

Отказ шведов обсуждать этот план не может улучшить отношении между двумя названными странами.

Финляндок н истаивает к а своих планах '.'крепления островов*.— 92

³⁰ В письме от 8 февраля 1934 г. Б. Е. Штейн сообщил в НКИД СССР: «На мой повторный вапр::с относительно ост'овгз Го гланд к Ливане а ри Хаксель сказал, что иг основании разговора с генштабом он дает мне категорически отрицательный ответ. Никаких предложений финны шведам в этом направлении ке делали».— 92

^у- В письме Б. С. Стомонякова полпреду СССР в Норвегии от 17 апреля 1934 г. относительно перспектив раззнтия советсконорзежских торговых отношений указывалось: «Hauj отказ от норвежской государственной гарантии кредитов и невыдача до сих пор никаких заказов на сельдь и рыбу имеют, по-видимому, для наших отношений с Норвегией также и положительное значение. Характерно, что такая газета, как «Мореходство и торговл51>, которая эаньше высказывалась претив госгарантии, теперь поддерживает идею кредитования экспорта в СССР, указывая, что мы являемся аккуратными плательщиками и что Норвегия заинтересована в сохранении советского рынка для норвежской промышленности».— 93

¹² В беседах С. С. Александровского с Бе;?ешем 13 января к с заместителем министра иностранных дел Чехословакии Крофтой 19 января 1934 г, были затронуты вопросы дальнейших отношений между СССР и Чехословакией, з частности вопрос о призвании Советского Союза де-юре. Поэтому поводу Бенеш сказал, что «он лично считает, что ситуация в Чехословакии полностью созрела для немедленной нормализации наших взаимоотношений», что «уже в скором времени состояние наших взаимоотношений радикально изменятся».

Нормальные дипломатические отношения между СССР и Чехословакией были установлены 9 июня 1934 г. (см. док. К? 194).— 93