Профессионально-классовые дифференциации развертываются по той же схеме, что и возрастные и половые различия. Люди должны обладать средствами к жизни. Это, вообще говоря, внесоциальное условие их существования предполагает необходимость производства и, следовательно, того или иного распределения деятельности, производящей эти средства. Соответственно возникают общности, занимающие то или иное место в данном распределении. В цивилизованном обществе такие общности конституируются в конечном счете как социально-экономические классы, статус которых обрастает множеством коннотативных социальных смыслов.
Между классами формируются специфические отношения, которые имеют две стороны. Мы уже видели аналогичную структуру отношений между возрастами и между тендерами. Во-первых, это сторона сотрудничества, солидарности. Ведь социальные классы предполагают друг друга, они не могут друг без друга существовать, они нужны друг другу49. Во-вторых, это сторона соперничества, классовой борьбы.
|
|
Марксизм в теории принимает цивилизованный процесс смещения господствующих классов и их лидеров (при условии, конечно, что они не будут оказывать вооруженного сопротивления). Это касается и форм классовой борьбы вообще. Они представляют собой не только рациональное решение социальных конфликтов, но и прорыв архаических стихий в сферу политики50.
Особое внимание классовой и профессиональной дифференциации социума уделяют деятельностные модели социальной реальности, в частности — марксистская модель. Здесь подчеркивается, что в процессе материального производства люди вступают в объективные отношения (производственные отношения), которые не только не зависят от воли и сознания людей, но сами определяют эту волю и сознание. Стержнем таких отношений оказываются отношения собственности на средства производства.
74-1- ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ СООБЩЕСТВА
Важнейшую роль в конституировании личности, ее идентификации в новоевропейской цивилизации играет профессия51. В социуме, где господствует производство, люди идентифицируются в соответствии с тем местом, которое они занимают в общественном разделении труда. Крупные подразделения здесь представляют собой классы, более мелкие выступают как профессиональные сообщества. Идентификация с профессиональным сообществом существенна для индивида. Здесь возникает достоинство современного человека — его профессионализм. Будем, впрочем, иметь в виду, что профессионализм вступает в противоречие с персональностью.
Новоевропейская цивилизация особое значение придает ценности профессионализма53, которая культивируется54. Профессионализм выступает как одна из высших ценностей личности, как важнейший критерий положительной оценки человеческой индивидуальности.
|
|
Как реакция на утверждение этой ценности возникает тезис о ценности дилетантизма. Дилетантизм предстает как форма мар-гинализма. Нередко отмечается, что дилетанты весьма творчески продуктивны55, а «чрезмерный» профессионализм оказывается часто неэффективным56. К. Э. Циолковский с гордостью говорил о себе: «... Я... самоучка чистых кровей. Что это звание безусловно почетно и ничуть не менее звания академика, в этом я уверен. Наиболее выдающиеся умы человечества всегда были самоучками. Я даже составил таблицу гениев-самоучек, и оказывается, что в эту таблицу вошли наиболее одаренные люди всех времен и народов, гении первого класса. Среди них вы можете отыскать Аристотеля, Демокрита, Гиппократа, Леонардо да Винчи, этого многократного гения, Декарта, Ломоносова, Фарадея, Пастера, Эдисона...»57
7.4-2. ИДЕЯ СОБСТВЕННОСТИ
Деятельностный взгляд на мир (и соответственно дифференциация социума на общности, определяемые производством) делает од-
ним из центральных понятие собственности. Собственность есть не что иное, как специфическая форма идентификации и самоидентификации. Исторически одной из первых была собственность на территорию. С развитием хозяйства присвоение средств производства оказывается для собственника присвоением собственного содержания. Либо человек владеет некоторым вещным богатством, либо он владеет только собственной способностью к труду. С помощью идеи собственности могут быть тематизированы такие важные для новоевропейской цивилизации понятия, как богатство, бедность, нищета58.
Обратим особое внимание на феномен бедности, обычно оставляемый в тени. Бедность отрицательно воздействует на духовные характеристики личности, особенно в процессе формирования этой последней. «Дефекты в культурном развитии, возникающие в условиях постоянной бедности, часто еще с ранних лет прививают ребенку и воспитателям привычку отказываться от постановки целей (или их добровольно ограничивать), от мобилизации средств и отсрочки вознаграждения»59. При этом подобные явления возникают на ранних этапах, и их бывает трудно устранить60. Бедность ослабляет «длинную волю», снижает ответственность61.
Возникает так называемая культура бедности, представляющая собой как бы «отученность» от собственности. Носители данной культуры согласны со своим низким уровнем жизни, они не участвуют и не хотят участвовать в основных институтах общества. В этой среде преобладают такие установки, как беспомощность, зависимость, униженное положение, низкая мотивация к труду и достижениям, ориентация
на нынешний день.
Можно сказать, что «культурой бедности» заражена современная Россия. Анализ показывает, что ее социально-философским основанием служат предпочтение натуралистической модели социальной реальности и недооценка деятельностного начала63. «Тайна нашей бедности заключается в том, что при обилии природных ресурсов мы оказались бедны массовой способностью реализовать это потенциальное богатство. Мы оказались избалованы возможностями экстенсивного развития, в первую очередь обилием земли. На этой основе не развивалось умение формировать общество, способное эффективно разрешать свои проблемы...»64
14.3. КЛАССОВОЕ ЧЛЕНЕНИЕ И ИЕРАРХИЯ
Разделение на классы связывается с социальной иерархией. Выделяются привилегированные, господствующие классы и непривилегированные, угнетенные классы. Последние организуются в различные объединения. Начиная с XIX в. в Западной Европе это — «рабочее
|
|
движение», или «социалистическое движение», которое распадается на профсоюзы, рабочие, социалистические и коммунистические партии. Эти партии вырабатывают свою идеологию, направленную против гос-подствующих социальных групп00.
В цивилизованном обществе всегда существовало постоянное «фоновое» недовольство угнетенных классов, трудящихся, но тематизи-ровано, артикулировано, выявлено именно как таковое оно было с формированием социалистических движений. Конфликты между господствующими классами и трудящимися осмысляются в социалистической идеологии как классовая борьба. Если молодежные движения формулируют императив: «Долой геронтократию!», современные женские движения — «Долой фаллократию!», то рабочие движения, рассматривающие всю историю до сих пор существовавших обществ как историю борьбы классов, пишут на своем знамени: «Долой власть частных собственников, эксплуатирующих трудящихся!»66
Между правящими классами и беднейшими трудящимися классами есть посредник: средний класс. Средний класс рассматривается сегодня как гарант социальной стабильности, а наличие маргинальных слоев общества, социальное положение которых шатко, ведет к обострению социальных противоречий и к социальной нестабильности. Если дистанция между бедными и богатыми велика, а средний класс неразвит, то социум оказывается неустойчивым. Именно такой ситуация была в России начала XX в., как и в нынешней России, которая характеризуется «полюсным характером социальной структуры»67.
Основная, по существу, проблема, имеющая важный аксиологический аспект, — это вопрос о «классовой борьбе» или «классовом сотрудничестве». Рабочие движения второй половины XIX и первой половины XX в. существенно разделяются на те, которые стремятся достичь «классового мира», и те, которые стремятся уничтожить эксплуататоров как класс, ставя на первое место победу в классовой борьбе. Очевидно, что если в обществе дистанция между верхами и низами — богатыми и бедными — велика, то здесь преобладают стремления к бескомпромиссной победе в классовой борьбе. Если же эта дистанция сравнительно невелика и в обществе влиятелен средний класс, то здесь преобладают общественные движения с установкой на компромисс, классовый мир (т. е. — в терминологии непримиримых — «соглашатели», «оппортунисты», «ревизионисты» и т.д.).
|
|
7.4-4- ИСТОРИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ КЛА ССОРОЙ ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ
Исторически классовая дифференциация в цивилизованном обществе прошла несколько этапов. Прежде всего это касты в ратших тра-
диционных обществах, где экономическое (производственное) их содержание синкретически переплеталось с религиозной санкцией, религиозным обоснованием кастового членения. Каста непосредственно вырастает из родового строя и базируется на тотемизме: предполагается мифический общий предок, научивший членов касты их основной профессии68.
Сословия (характерные для поздних традиционных обществ и для периода становления новоевропейской цивилизации) представляют собой социально-правовые группы, которые оправдываются и оформляются не религиозно, а юридически. Закон закрепляет за сословиями их права и обязанности69. Если кастовое членение общества предполагает неравенство людей перед Богом, то сословное членение исходит из того, что все равны перед Богом, но не все равны перед законом.
Пафос становления новоевропейской цивилизации, особенно пафос буржуазных революций, состоял в том, чтобы уравнять всех не только перед Богом (что сделало, вообще говоря, христианство), но и перед законом. Понятие социально-экономического класса выкристаллизовалось уже после буржуазных революций, в громе которых окончательно сложилась новоевропейская цивилизация. В этом смысл новоевропейского равенства: все равны перед Богом и законом, но не все равны по своей собственности. Вот здесь восстания рабов и крестьянские бунты сменяются классовой борьбой, которая принимает все более цивилизованные урегулированные формы классового сотрудничества при различных экономических интересах, хотя знает и форму революционного взрыва, возглавляемого профессиональными революционерами, как это имело место в России. Правда, как показал наш опыт, стихия революционных форм борьбы под лозунгом «За освобождение рабочего класса!» приводит к тому, что как раз рабочий класс с его интересами оказывается не только по существу забыт, но и подвергается в итоге гораздо большей эксплуатации, чем до революции.
Социалистическое движение наиболее идеологически обеспечено и теоретически осмыслено по сравнению, скажем, с молодежным или женским движением. Поэтому освобождение трудящихся в социалистической идеологии, как правило, включает в себя и освобождение молодежи, и освобождение женщин70.
В современной России социальные теоретики отошли от жесткого членения двух классов и прослойки (рабочие, крестьяне и интеллигенция). Теперь выделяются иерархически выстроенные 5-7 слоев, включая элиту и «дно». Решающим оказывается уровень дохода. Представитель «среднего класса» в России сегодня имеет доход примерно в 10 раз выше, чем представитель «низшего класса»71.
7.4.4.1. «Сквозные» социально-классовые общности
Социально-профессиональные и социально-классовые общности меняют свою форму в историческом развитии мировой цивилизации, по сохраняется некая базовая основа, связанная прежде всего с инвариантами общественного устройства. Поэтому складываются некоторые «сквозные» социально-классовые и социально-профессиональные общности, которые проходят через всю мировую цивилизацию.
Неолитическая революция, положившая начало становлению цивилизованного общества, как известно, называется иногда сельскохозяйственной, ибо именно культивирование растений и животных и обозначило переход к цивилизации. Поэтому те социальные группы и слои, которые занимались и занимаются этим жизненно важным для общества делом, существуют столько, сколько существует цивилизация.
С сельским хозяйством связана самая суть человеческой культуры: она одновременно означает и действенное почитание высших сил, и возделывание земли. Поэтому налицо высшая связь между культурой и земледелием. Недаром революция, стремясь к новому, прежде всего стремится убить существующую религию и разрушает наличное земледелие. Культура—словно гигантское растение, укорененное в матери сырой земле и обращенное к вечному солнцу72.
Идентифицируется с земледелием такая социальная общность, как крестьянство, существовавшее и в ранних традиционных обществах, и в поздних, а также в новоевропейской цивилизации73. Гегель именовал крестьянство «субстанциальным сословием», которое в условиях расцвета национализма ассоциируется с так называемым коренным этносом. «Коренная нация» кормит —это утверждение в современной России все более становится метафорой, но имеет большое идеологическое значение74. Крестьянин — сакральная фигура. Его изображение проходит красной нитью через всю историю живописи: в России, например, — от Венецианова через передвижников к супрематизму75. Вокруг крестьянства всегда развертывался напряженный конфликт ценностей. Крестьянство есть непосредственное выражение «крови и почвы», в своей субстанциальности оно выше культуры и выше истории76.
«Сквозной» социально-профессиональной группой в любом цивилизованном обществе выступают также военные. Эта группа может принимать самые разные формы: от римских наемников и преторианцев до всеобщего народного ополчения и даже военных сословий и этносов, которыми в России были казаки77.
В цивилизованном обществе руководящая верхушка состоит из Двух подгрупп — власти и интеллигенции, которые постоянно со-
перничают и в то же время сотрудничают друг с другом. В традиционном обществе эти две группы представлены как дворянство (окружение короля, например) и духовенство (в частности, монашество)78. При дальнейшем развитии сама интеллигенция обнаруживает тенденцию к разделению на «духовную» и «светскую»79.
Интеллигенция тесно связана с технологиями письма и чтения. Эта группа — не только объект, подлежащий рассмотрению в социальной философии, но и субъект социально-философского анализа, духовной, мыслительной деятельности вообще, группа, которая стремится сделать само человеческое свойство разумности своей профессией. Именно те, кого в наше время можно было бы назвать интеллигенцией, у Платона80 призваны управлять обществом81.
Вокруг интеллигенции как социально-профессиональной группы всегда возникает напряжение. Это обнаруживается уже в семантике. Слово «философ» в Античности представляло, по сути, эвфемизм (не «мудрец», а всего лишь «любитель мудрости»), но это не спасло его от иронического смысла. Духовные лица, выполнявшие в Средние века интеллектуальные функции (монахи, священники), также в конечном счете стали объектом насмешек народа. Аналогичная судьба ожидала и слово идеолог, которое, едва появившись у Дестюта де Траси, во времена Наполеона быстро приобрело иронический оттенок.
Что касается слова «интеллигенция», то обычно подчеркивают, что оно вошло в мировые языки из русского, что оно не только характеризует общность людей, идентифицирующихся с профессиональным оперированием в сфере идеального, но и претендует на особый статус по отношению к нравственным императивам. Однако интеллигенция никогда не удовлетворяла общество в нравственном отношении (отсюда известный публицистический штамп «гнилая интеллигенция»), и общество всегда относилось к интеллигенции если и не полностью отрицательно, то настороженно и опять же иронически82.
Казалось бы, Запад мог избегнуть такой ценностной нагруженно-сти этого понятия, использовав термин «интеллектуалы». Однако и здесь, как выясняется, невозможно преодолеть негативную ситуацию в отношении тех, кто призван мысляще рассматривать мир. Ролан Барт сокрушенно замечает по этому поводу: «Считается, что в своем нынешнем смысле слово „интеллектуал" появилось во времена дела Дрейфуса: как легко догадаться, антидрейфусары называли так дрейфусаров» 83.
Отдельные интеллигентные профессии в условиях современности вызывают особую иронию народа. В частности, это философы, поскольку они сформировались в отдельную социально-профессиональную группу, а также врачи. Что касается медицины, то она вообще в некотором смысле предстает как маргинальная профессия. Насмешек
над медиками не меньше, чем над философами84. Интересна в связи с этим попытка М. Фуко объяснить социально-философский смысл «плохого отношения» к медицине и врачам на примере истории сексуальности и истории безумия.
7.4.4.2. «КЛАСС-В-СЕБЕ» И «КЛАСС-ДЛЯ-СЕБЯ»
В марксизме один из излюбленных и, в самом деле, весьма важных сюжетов — отношение «класса-в-себе» и «класса-для-себя». Речь в первом случае идет о классе, который не осознал себя в социально-историческом целом, т. е. не выстроил еще собственной идеологии и философии истории, и который не создал своих организаций, объединений. Класс-для-себя — такой класс, который всю эту работу уже провел85. И главное в этой работе, конечно, именно создание соответствующих организаций, претендующих на представительство. Объединения, сознательно сформированные группы, которые представляют определенные общности, являют собой в этом смысле завершение общности. Иначе говоря, объединение есть форма общности, идея общности, которая «вмыслена» в последнюю.
Конкретно объединения выступают в качестве социальных институтов86. Именно применительно к объединению прежде всего можно обсудить проблему «общей воли». В связи с этим же феноменом говорят о «воле народа», или об «общественном мнении», или, наконец, об «общественном сознании»87.
«Общая воля» —совсем не то же самое, что, скажем, «воля Бога», и не то же самое, что воля лидера, любого отдельного человека, хотя «общая воля» может быть представлена как воля Бога или, напротив, критически — в качестве навязанного мнения одного человека, тирана, каковому мнению «несчастный» народ почему-то покорен.
Мы опять —в новом ракурсе — можем обратиться к фигуре «великого человека». Выстраивается схема, очень популярная в начале XX в.: общность — объединение — лидер. Говоря о классе, партии и вожде, этой схемой руководствуется В. И. Ленин. В рамках этой же схемы в другом масштабе рассуждает А. С. Макаренко, когда утверждает, что руководитель создает актив и с помощью актива овладевает коллективом.
Руководитель отождествляет себя с коллективом, вождь отождествляет себя с той или иной общностью, с народом. И наоборот, коллектив проецирует себя на своего руководителя, а народ —на своего властителя88. Существенно, что объединение, которое само по себе есть форма представления общности, должно быть в свою очередь пред-ставлено. Если объединение осознает себя, то в нем есть некоторый момент театральности, собственно представления. Более важ-
ную роль, чем обычно думают, играют для консолидации объединения празднества, скажем балы, совместные трапезы, банкеты, пиры и т.п.
Итак, класс-в-себе становится классом-для-себя, если он выстраивает на основе своей идеологии иерархию собственного представления.