О пригодности терапии, или Что поможет именно мне?

Вопрос о пригодности определенной терапии при лечении тех или иных заболеваний стар настолько же, насколько и сами конкурирующие терапевтические методы.

Что полезно, а что нет? Что скрывается за теми или иными достоинствами и недостатками терапии, в нашем случае: музыкальной терапии?

В целом я предпочитаю рассматривать вопрос о достоинствах и недостатках терапии особо, несколько отделяя его от вопроса: «Что поможет именно мне?»

Вместо извечного вопроса «Что поможет?» некоторые исследователи в последние годы все больше и больше задаются вопросом «Кто поможет?» (а это значит, что личность терапевта заложена в данном случае в основу всего процесса лечения. Она становится решающим фактором успеха, возможности добиться необходимых результатов лечения. И, как было установлено в исследованиях подобного типа, качество терапевтического лечения зависит от личных взаимоотношений терапевта и пациента).

Если терапевт убежден в том, что методы его терапии предоставляют возможность помочь людям (и себе самому), он начинает идентифицировать себя с данными методами, привнося в них элемент чего-то личного, отдавая частицу себя пациенту, одаривая его.

На конгрессе Американской ассоциации арт-терапевтов /American Association of Artist Therapists) в 1988 году в Сан-Франциско кто-то заявил: «Да, кто из нас, терапевтов, любит самого себя, кто любит свои методы, эту такую необходимую пациентам помощь, тот любит и самого пациента и может научить его любви к самому себе».

Если мы решим в соответствующие места данного предложения вставить такие слова, как «принятие», «эффективность процесса», «самопринятие», а также «отношения проекции», — тогда данное высказывание станет приемлемым даже для умудренных научных работников.

Вот только как все это можно «пристегнуть» к музыкальной терапии? Нет таких заболеваний, от которых можно избавиться только с помощью музыкальной терапии. Существуют неподдающиеся (в терапевтическом смысле) пациенты, с которыми любая терапия — даже музыкальная — терпит, к сожалению, сплошные неудачи. Однако также можно предположить, что существуют на белом свете и терапевты, которым буквально нечего сказать своим пациентам.

Музыкальную терапию причисляют к коммуникативным видам терапии; музыка воздействует на том уровне развития человека, на котором произошла травма, то есть «встречает пациента там», где он как раз и назначил ей «место встречи», в переносном смысле слова, конечно. Подобный прием используется большинством психотерапий. В музыкальной терапии Р. Бенензон (Буэнос-Айрес) так описал эту «встречу» на различных уровнях личности: поначалу терапевт «отправляется» на тот уровень развития, на котором в настоящее время находится пациент, чтобы именно там вместе проработать варианты необходимых изменений в переживаниях и всей концепции жизни человека.

Так кому больше подойдет психотерапия, кому — музыкальная терапия? Ответ на этот вопрос пациент и терапевт должны найти вместе, в зависимости от качества их взаимоотношений (как они чувствуют себя в рабочей связке). По этой самой причине большинство терапевтов тоже отводят какое-то время на своего рода «пробы», в ходе которых обе стороны могут проверять и перепроверять все аспекты взаимоотношений. Потому что точно также, как и повсюду в мире, главное в таких отношениях — содержание.