Comandante

Никто и никогда не воспринимал Эспаду всерьёз, даже я. Отчасти благодаря его полётам в астрал, отчасти потому, что он не приносил клану никакой ощутимой пользы. С латиносом было весело, можно было по дешёвке разжиться каким-нибудь снадобьем, но не более того.

В этом плане ему доверяли. Все знали – Эспада никогда не предложит чего-то, что не испытал предварительно на себе. Поэтому страждущие не переводились, каждого он встречал сальной шуткой, щедро отмеряя свои порошки, травки, настойки и коктейли. Эспада всегда выглядел беззаботным чудаковатым торчком, неспособным на подвиги.

Никому и в голову не могло прийти, что однажды его зелья могут спасти чью-то жизнь. И не просто чью-то, а… Впрочем, об этом случае нужно рассказать поподробнее.

В тот день мы с Эспадой стояли в логове Лукаша и изо всех сил изображали раскаяние. Точнее изображал Эспада, мне-то и в правду было невероятно стыдно. Лукаш буравил нас тяжёлым взглядом, от которого хотелось превратиться в козявку и заползти под командирский ботинок в надежде на скорую смерть.

– Вы двое меня опечалили.

Я слегка вздрогнул. Любой, кто когда-либо печалил Лукаша, быстро жалел о том, что остался жив. Не то чтобы наш батька слыл таким уж головорезом, но в гневе бывал жесток, мстителен, а изобретательность по части наказаний делала честь его воображению.

– От Эспады этого можно было ожидать, но ты, Макс! Я доверил под твоё командование людей, рассчитывая на серьёзность и верность делу, а вместо этого они видят своего командира в непотребном виде.

Я стоял, сгорая от стыда, и чувствовал сильнейшее желание прибить Эспаду за тот предложенный им косяк. А потом убиться об стену самому за то, что взял. Кто же знал, что его проклятое зелье заставит меня потерять голову и опозориться перед кланом.

Эспада, очевидно, тоже испытывал угрызения совести по этому поводу, так как рискнул высказаться.

– Comandante… – начал было он, но под взглядом Лукаша быстро увял и, приняв свой самый лучший пристыженный вид, начал ковырять носком ботинка половицу.

Лукаш сел за свой стол, извлёк из его недр бутылку коньяку и сделал несколько глотков, не утруждая себя поисками стакана. Я завистливо вздохнул, рядом громко сглотнул Эспада.

– Сейчас ты, Макс, – сказал Лукаш, – спустишься вниз и подойдёшь к Скряге. Он нагрузит тебя общественно-полезными работами, чтобы не было времени на разнузданный образ жизни. Эспада может быть свободен. Абсолютно.

– Как это? – с обидой спросил я.

– А вот так. Пусть собирает вещички, если таковые имеются, и катится отсюда навсегда. Желательно на Росток. Будет крайне полезно, если Эспада продолжит свою подрывную деятельность у Воронина. Есть и другой вариант, – сказал Лукаш, увидев, что мы собираемся спорить. – Я пристрелю вас обоих прямо сейчас.

Порывистый Эспада пулей выскочил за дверь. Я стоял пару мгновений, глядя, как Лукаш глотает коньяк, потом тоже вышел. Бронированные охранники в коридоре окинули меня сочувствующими взглядами, но ничего не сказали.

Как и было обещано, Скряга завалил меня работой. Среди всего прочего были и такие унизительные задания как мытьё полов в казармах, уборка пищеблока и полив мутировавших цветочков на клумбах перед логовом командира. Начать я решил с казарм. Это давало мне возможность поговорить с Эспадой перед тем, как он уйдёт.

С латиносом расставаться было жаль. Конечно, он не подарок, но с ним весело. Да и парням без его чудо-снадобий придётся снова переключаться на обычную травку (то-то Скряга восторжествует). А уж Повар и вовсе будет безутешен, потеряв своего напарника для полётов во сне и наяву.

Эспада сидел в казарме и что-то торопливо строчил на листке бумаги. Рядом лежало несколько таких же листочков, уже исписанных. На полу валялся раскрытый рюкзак.

– Прощальные слова? – поинтересовался я.

Эспада вздёрнул указательный палец, призывая к молчанию, дописал несколько строчек и взялся выхватывать из рюкзака разнообразные пакетики и пузырьки. Каждый исписанный листочек он прикреплял резинкой от разрезанного презерватива к какому-нибудь зелью. Потом сгрёб всё это богатство и протянул мне.

– Прощальный подарок, amigo, – пояснил он. – Я написал, как пользоваться.

– Ну и ну, Эспада, – ответил я, – неужели ты думаешь, что я прикоснусь к этому после сегодняшней вздрючки?

Хоть Эспада и был моим другом, но я не собирался повторять знакомство с его зельями ни под каким предлогом. Мне хватило вчерашнего дня, когда я убеждал всех построить космодром, чтобы к нам приехал Крутой Уокер.

Связи между космодромом и техасским рейнджером я объяснить не мог, но настаивал, что это очень важно. Потом украл из пищеблока газовый баллон, взвалил на плечо и прогуливался по базе, ведя с ним непринуждённую беседу. Наутро я ничего этого не помнил, пока меня не просветил Лукаш. Так что никогда!

Эспада продолжал настаивать, в запальчивости мешая русскую и испанскую речь так, что я с трудом его понимал. И вот, в разгар нашей дискуссии дверь распахнулась, и в казарму ворвались несколько человек во главе с одним из бронированных телохранителей Лукаша.

– Вот он! – торжествующе заорал охранник, кажется, это был Пиранья, и ринулся к Эспаде.

Латинос из положения сидя взвился в воздух, перемахнул пару коек и обосновался за тумбочкой. Оттуда раздался лязг передёрнутого затвора. Я в изумлении наблюдал за происходящим, пока меня не повалили на пол, предварительно угостив парой зуботычин.

– Что за херня? – сдавлено поинтересовался я. Говорить, когда лежишь разбитой мордой в пол, а в лопатки давит чьё-то колено, немного некомфортно.

– Это вас нужно спросить, суки! – рявкнул Пиранья.

В его голосе звенели нотки паники, и это меня напугало больше, чем нападение. Да что там у них творится?

– Э-э-э, Пиранья, – неуверенно сказал кто-то, – может, они не в курсе? Надо бы расспросить для начала.

– Не в курсе чего? – завопил я, пытаясь вырваться и взглянуть на них. – Что случилось, мать вашу?!

– Лукаша отравили, – ответил Пиранья, слезая с моей спины.

– Ah, chinga! – отозвался из-за тумбочки Эспада.

Хоть меня и выпустили, я продолжал лежать на полу, поражённый этой страшной вестью. Лукаш мной воспринимался, как нечто незыблемое, подобно восходам и закатам, и несокрушимое, как Монолит. И тут кому-то вздумалось его отравить и притом удачно. Кстати, насколько?

– Он жив? – спросил я, поднимаясь.

– Пока да, – ответил кто-то из парней, с невыразимым подозрением глядя на появившегося из-за тумбочки Эспаду. – Но выглядит так, что хоть сейчас в гроб. А свалился сразу после того, как вы ушли.

– Мы даже не приближались к Лукашу! – запротестовал я.

Эспада схватил рюкзак, покидал в него свои прощальные подарки и подошёл к нам.

– К нему, быстро! – распорядился он.

– Зачем ещё? – ощерился Пиранья.

– Нет времени объяснять. Мы отравим comandante Лукаша. Снова.

Пиранья застыл с раскрытым ртом, опешив от такого чудовищного заявления. В другое время я бы поржал над его потешным видом, но было действительно некогда – Эспада уже скрылся за дверью. Я сочувственно похлопал телохранителя по плечу и бросился догонять латиноса. Если кто и мог спасти Лукаша, так только Эспада. Ведь этот торчок знал о веществах всё. И даже больше.

Не обращая внимания на направленные в нашу сторону стволы, мы ворвались в логово Лукаша. К счастью, стрелять никто не стал, поскольку следом за нами мчался вышедший из ступора Пиранья. Эспада оттолкнул от койки Скрягу и второго телохранителя и склонился над пациентом.

Лукаш выглядел ужасно, я никогда не видел ничего подобного. Черты лица заострились, глаза и щёки запали, а кожа была пугающего синеватого оттенка, да ещё испещрённая сизыми пятнами, напоминающими лишаи. Командир действительно походил на мертвеца, пролежавшего в земле пару дней. Без гроба.

Эспада потрогал командирский лоб, пощупал пульс, поскрёб ногтем один из «лишаёв». Потом рыкнул, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Воды! И пусть лишние выйдут!

Скряга с Пираньей столкнулись в дверях, торопясь выполнить распоряжение. Поразмыслив, я решил, что не лишний, и остался. Вскоре вернулся Пиранья, волоча ведро воды, Эспада потрошил рюкзак.

Схватив стакан, латинос насыпал в него порцию иссиня-чёрного порошка, долил воды и взболтал. Полученную смесь маленькими дозами влил Лукашу в глотку, следя, чтобы тот не захлебнулся. Мы, молча, наблюдали: я с надеждой, телохранители с подозрением.

Наконец, Эспада убрал стакан и отошёл в сторонку. Некоторое время ничего не происходило, потом Лукаш вдруг открыл глаза, довольно бодро подскочил и уставился на нас бессмысленным взглядом. Пиранья издал вопль радости, тут же сменившийся возгласом удивления и отвращения. Изо рта Лукаша вырвалась струя чего-то тягуче-вязкого, чёрного и дурно пахнущего и окатила Пиранью с головы до ног. Я поспешно убрался в сторону.

Блевал Лукаш долго. Я даже удивился, ведь Эспада влил в него всего один несчастный стакан, да и тот не полный. Потом ноги командира подкосились, но мы с Эспадой были начеку и не дали ему упасть, уложили обратно на койку.

Воняющий, как скунс, Пиранья скрылся за дверью, второй телохранитель (хоть убей, не помню его имени) меланхолично извлёк откуда-то тряпку и начал вытирать загаженный пол.

Мы не отходили от Лукаша ещё шесть с половиной часов. Всё это время, судя по бормотанию и вскрикам, командир ловил нереальный кайф и мощные, как Выброс, галлюцинации. Мы обеспокоились и припёрли Эспаду к стенке, требуя объяснений. Он в ответ заявил, что это побочный эффект противоядия и всё идёт как надо. К тому же пациент сейчас не испытывает никаких неприятных ощущений и совершенно счастлив.

Да уж, лицо Лукаша и вправду озарялось незатейливым счастьем дебила, которому только что подарили слепленную из дерьма куколку. Неужели и я выглядел таким же после того косяка? Если так, то Лукаш ещё мягко со мной обошёлся. К счастью, через несколько часов лицо командира разгладилось, бормотание прекратилось, и он погрузился в обычный сон.

– Вот и всё, – устало сказал Эспада. – Когда comandante Лукаш проснётся, он будет совсем здоров.

Телохранители с благоговением смотрели на латиноса, забыв все свои шуточки по поводу его пристрастий. Я примерно знал, на что способен Эспада, и всё же смотрел на друга с не меньшим восторгом.

– Чувак, ты нереально крут!

Эспада скромно отмахнулся, но его глаза торжествующе сверкнули. Он повернулся выйти, но вдруг замер возле стола.

– Откуда у comandante это? – Эспада указал на ополовиненную бутылку коньяка.

Телохранители наморщили лбы, вспоминая. Я тоже напряг память и похолодел от страшного озарения.

– Выиграл в покер, – вспомнил, наконец, Пиранья.

– У кого?

– У Корноухого, – ответил я, поскольку тоже играл с ними в тот вечер. Меня больше не огорчал мой сокрушительный проигрыш и репутация самого неудачливого игрока в покер.

– Жаль, что его застрелили, – кровожадно ощерился Пиранья. – Уж я бы позаботился, чтоб Корноухий сильно пожалел о своём решении работать на «Долг».

Мы его с жаром поддержали, после чего Эспада убрал бутылку с остатками коньяка в свой рюкзак и снова направился к выходу.

– Ты куда так торопишься? – удивился я.

– Мне лучше уйти, пока comandante Лукаш не проснулся, – пояснил Эспада. – Ты разве забыл, что он меня выгнал?

Я и, правда, забыл обо всём на свете во время этой кутерьмы с отравлением. Мне показалось до обидного несправедливым, что герой дня вместо заслуженных похвал отправится в изгнание. Лукаш хоть и бывает жесток, но отнюдь не глуп, чтобы разбрасываться верными людьми. Иначе просто не удержал бы в руках самую расхристанную группировку Зоны. Надо чуть-чуть подождать. Как только командир проснётся, обязательно скажет Эспаде…

– Оставайся, – послышался с койки тихий, но уверенный голос Лукаша. – Я вдруг понял, что клану жизненно необходим постоянный медик.

__________________

Comandante (исп.) – командир

Ah, chinga! (исп.) – Ни хуя себе!

3. Es extraordinario!

Всякий, кто хоть раз видел Эспаду за работой, убеждался – насколько сильно тот напоминает колдуна. Или алхимика, сбежавшего из мрачного средневековья. Но больше всего на художника, создающего своё шедевральное полотно.

Он стоял в своей каморке, окутанный парами от кипящих в кастрюльке чернобыльских трав, растирал в порошок разноцветные кристаллы неизвестного происхождения, смешивал различные ингредиенты, и его смуглое лицо сияло нешуточным вдохновением.

Медик из латиноса получился просто чумовой. Больные и увечные осаждали его каморку с утра до вечера, а иногда и ночью. Показывали микроскопические порезы и слёзно просили обезболивающего, дабы избавиться от страданий в районе повреждённого участка.

Эспада никому не отказывал, но честно предупреждал о многообразии побочных эффектов своих «лекарств». Пациентов это ни капли не смущало. С интересом выслушав противопоказания, они делали всё, чтобы добиться наилучшего побочного эффекта.

Я некоторое время опасался, что Лукаш всё-таки выгонит Эспаду, но поскольку никто не заболел и не умер, наш безумный латинский врачеватель продолжал свою сомнительную практику.

К противостоянию «Долга» и «Свободы» Эспада относился с безразличием. Он мотивировал это тем, что игра в «кто тут главный» никогда не вызывала в нём интереса независимо от масштабов. Когда на мексиканца попытались надавить наши агитаторы, он послал их по замысловатому адресу и велел меряться пиписьками с «Долгом» без него, ибо сам он предпочитает хвалиться длиной члена перед женщинами.

Прослышав об этом, мстительный Лукаш незамедлительно отправил Эспаду в рейд против чёрно-красных. Ослушаться латинос не посмел, но в итоге всё оказалось так, как он и говорил. Пока мы мерялись пиписьками с долговцами, Эспада… Нет, расскажу по порядку.

После отравления Лукаша мы жаждали реванша и строили мстительные планы до тех пор, пока случайно не нашли, чем покрепче насолить «Долгу». В тот день у Эспады что-то не заладилось с опытами. Он долго и замысловато матерился по своему, потом отправился к ближайшей «жарке», волоча два пакета с неудавшимися результатами исследований.

Швырнув пакеты в аномалию, Эспада повернулся уйти, но тут раздался хлопок, и на землю высыпалась целая куча разноцветных горошин. Заинтересовавшись, латинос собрал горошины в карманы и отправился к Повару. Они скурили пару косяков, размышляя о странных артефактах, но так ничего и не придумав, отправились спать.

А наутро все металлические предметы в пищеблоке оказались покрыты разноцветной ржавчиной и осыпались при малейшем движении воздуха. Всё утро Эспада трясся, ожидая расправы, но Лукаш пришёл в восторг от этой находки и быстро приспособил к применению в диверсионной практике.

План был прост и не требовал особых затрат. Группа из трёх человек должна инсценировать нападение на один из блокпостов и отвлечь внимание охраны. Диверсант в это время проберётся к долговскому арсеналу или хотя бы коллекции снайперского оружия Петренко и сыпанёт пару горстей «гремлинов», так мы назвали артефакты Эспады.

На всю операцию отвели полчаса-час максимум. Диверсантом избрали Эспаду, командовать парадом меня. В общем, как говорил один хитровыдолбаный чувак – «лёд тронулся, господа присяжные заседатели».

Мы оставили Эспаду у северной стены, наказав ждать условного сигнала, а сами двинулись к западному блокпосту. У чёрно-красных начиналась «собачья вахта» – предрассветные часы, самое тяжёлое и опасное время суток. Помогая нам, ветер гнал с ржавых болот Радара плотные клубы тумана, в воздухе висела мелкая водяная пыль.

Подобравшись к блокпосту настолько близко, насколько осмелился, я дал в его сторону длинную неприцельную очередь. Тяжёлая там вахта была у долговцев или нет, но они явно не спали. Зажёгся мощный прожектор и зашарил лучом по окрестностям, мы едва успели попрятаться.

Некоторое время ничего не происходило, очевидно, запрашивали помощь. Правильно, я бы тоже не стал геройствовать, рискуя продолбать укрепточку из-за своего неудовлетворённого эго. Потом нам прилетел полновесный осколочный ответ. Даже два ответа с небольшой задержкой. Бодрит, мля!

Вряд ли долговцы нас видели, скорее всего, просто палили по всем возможным укрытиям. Мы на продолжении беседы не настаивали и тихо лежали в своих ухоронках. Прошло ещё десять минут. Послышались осторожные шаги.

Я прикинул время и решил, что пора отчаливать. С начала операции прошло двадцать пять минут, а пока долговцы будут играть с нами в догонялки, пройдёт ещё какое-то время. За пронырливого Эспаду я не переживал. Ну, почти не переживал, он же всё-таки был моим другом.

Просигналив Бегемоту и Степашке «утекай», я вскочил, рыбкой выпрыгнул из укрытия и скатился в глубокую канаву. Шустро пропахав её брюхом, метнулся в низину, где туман клубился особенно густо. Проверил наладонник. Только одно сообщение: «Есть!»

В низине затопотали, я вскинулся стрелять, но это были Степашка и Бегемот. Мы рванули к северной стене.

– Дело сделано, – на бегу сообщил я.

– Отлично! – обрадовался Степашка и пакостно хихикнул. – Хотел бы я посмотреть на рожу Воронина через пару часов.

– Я бы предпочёл никогда его не видеть, – сказал Бегемот. – Лучше на Лукаша смотреть.

– Очень патриотично, – съязвил я. – Тогда давайте заберём Эспаду и свалим на хер отсюда.

– Я бы предпочёл свалить на базу, – занудно уточнил Бегемот, но его уже никто не слушал.

Мои тщательно скрываемые опасения подтвердились – на точке встречи Эспады не оказалось. На ПДА никаких сообщений не падало. Прождав столько, сколько смогли, наша компания хоть и с победой, но в унынии возвратилась на базу.

Лукаш сочувственно похлопал меня по плечу, но расстроенным не казался. Ещё бы, убил сразу двух зайцев: подложил жирную свинью Воронину и избавился, наконец, от надоевшего торчка-медика.

Мне хотелось напиться, а ещё лучше употребить что-нибудь из «лекарств» друга. Как бы в память о нём, понимаете? Покопавшись в вещах Эспады, я выудил пузырёк с ядовито-зелёным порошком. Латинос обычно мешал его с табаком и курил, когда случалось впасть в меланхолию.

Я стремительно погружался в это самое состояние, так что находка была как нельзя кстати. Пропорций я не помнил, поэтому смешал «на глазок», начинил зельем беломорину и подпалил полученное сооружение.

Поплыл завитками зеленоватый дымок. Я курил, изредка кашляя, вспоминал Эспаду и грустил. Косяк закончился, но никакого воздействия мой организм не ощутил. То ли грусть была сильнее, чем я думал, то ли порошка насыпал маловато. Я затушил папиросу, судорожно зевнул и моментально вырубился, словно меня прикладом по черепу отоварили.

А во сне мне явился Эспада. Он, как ни в чём ни бывало, вошёл в казарму, насвистывая знойный мотивчик и улыбаясь. Выглядел мой друг слегка взъерошенным, но довольным. Я с любопытством смотрел, как он ложится на соседнюю койку и начинает терзать гитару.

– Ну, и как тебе там? – нетерпеливо спросил я. Не часто ведь выдаётся возможность разузнать что-нибудь о загробном мире.

– Прекрасно! Es extraordinario! – отозвался Эспада и прикрыл глаза, как делал всегда, вспоминая о своих женщинах.

Из этого я заключил, что за чертой не так уж и страшно и смерть ещё не конец, раз латинос и после неё нашёл, с кем потрахаться. Меня мучил ещё один вопрос.

– Как тебя убили? И кто? Я отомщу.

Эспада выронил гитару и принял сидячее положение.

– Что за херню ты несёшь, amigo? – изумился он.

Я объяснил. Эспада некоторое время таращился на меня, потом вдруг расхохотался. Он вытряс из кармана пакетик с бурым порошком, насыпал немного на ладонь, поднёс к моему лицу и резко дунул.

– А-апчхи-чхи! – среагировал я.

В голове вдруг стремительно прояснилось, я понял, что не сплю, а за окном светает. А ещё на соседней койке сидит мой живой и невредимый друг и довольно лыбится. Я хотел спросить, что всё это значит, но вместо этого душераздирающе чихнул. С подвывом, разбрызгивая слюни-сопли в радиусе трёх метров.

– Сожалею, – сказал Эспада без особого сожаления в голосе. – Аллергия – это побочный эффект «вытрезвителя». Против неё у меня есть «вырви-зад», но его побочный эффект тебе понравится ещё меньше.

Моё лицо зверски исказилось, и я исторг ещё одну серию сокрушительных чихов. После этого немного полегчало.

– Где… а-а-а… ты шлялся целые сутки? – наконец смог вымолвить я.

– Двое суток, – поправил меня Эспада и умильно улыбнулся. – Помнишь Леночку?

Хренассе, я поспал! Потом до меня дошла информация про Леночку. Я хотел остолбенеть от изумления, но снова расчихался. Эспада терпеливо ждал, когда меня попустит.

– Ты! – рявкнул я, утираясь. – Пока мы бегали наперегонки с долговцами, ты трахал Леночку прямо у них на базе?!

– Я встретил её случайно, – неубедительно сказал Эспада. – Леночка помогла мне спрятаться. Свою задачу я, кстати, выполнил. И даже более того.

Он протянул мне пару листков в клеточку, исписанных красивым женским почерком. Это были расписания патрульных смен, схемы их маршрутов, слабые места в охране Ростка и прочая бесценная информация. Я чихал, смотрел на Эспаду и думал, что начинаю восхищаться этим раздолбаем.

Для парня, которому по его словам наплевать на нашу идеологию, этот любвеобильный латинос сделал чертовски много полезного для клана, который его приютил. Я дождался интервала между чихами и воодушевлённо завопил:

– Ты офигителен! У нас есть собственный информатор!

– Нет, amigo. – Эспада не разделял моего восторга. – Я не позволю поставить под удар Леночку.

– Я тоже не позволю! – поспешил я успокоить друга. – Если вдруг на Леночку падёт хоть тень подозрения, я сумею убедить Лукаша и выдернуть её к нам. Ты доволен, Лукаш доволен, я доволен, а уж Леночка!..

Эспада, поразмыслив, согласился. Я представил, какое будет лицо у Лукаша, когда я покажу ему эти тетрадные листочки, и с удовольствием рассмеялся. Женщины на многое способны ради любви, только мы тут настолько одичали, что забыли как о женщинах, так и о любви. А Эспада помнил всегда.

_________________

Es extraordinario! (исп.) – Это невероятно!