Флуктуация литературы и критики. перезрелой чувственности, достигшей своего апогея, бескрыло­го эмпиризма и «позитивизма» даже в поэзии и литературе

перезрелой чувственности, достигшей своего апогея, бескрыло­го эмпиризма и «позитивизма» даже в поэзии и литературе.

Эта картина станет еще яснее, если мы вкратце рассмотрим эволюцию литературной критики до и после IV в. до н. э. Как уже отмечалось выше, до Платона и Аристотеля литературной критики фактически не существовало. Г. Сейнтсбери находит ее первые слабые проблески только у одного из шести авторов, носивших имя Демокрита⁹. Вместо критики были оценка и цен­зура литературных произведений с точки зрения религиозных, нравственных и философских ценностей.

Период от Платона до Аристотеля был временем, когда в ис­кусстве, литературе и критике происходила смена идеалистичес­кой формы чувственной. Отсюда проистекает промежуточный характер их позиции в сфере художественной критики. Платон, за исключением некоторого «эстетического» либерализма весь­ма умеренного толка, который он допускает в диалоге «Федр», остается столь же «неэстетичным», как и его предшественники. Всем известно, как в своих диалогах «Государство» и «Законы» он поносит поэтов и художников, называет их «трутнями», если они не стремятся внедрять соответствующие религиозно-нрав­ственные и социально-политические ценности; считает их опас­ными; строго запрещает в своем совершенном государстве про­изведения Гомера, Гесиода и Еврипида; предписывает род и стиль творений искусства, изгоняет всех художников, которые не за­хотят подчиниться этим предписаниям, и т. д.

«Мы извиняемся перед Гомером и остальными поэтами, — пи­шет он, — за то, что вычеркнем эти строки... чем более они поэтич­ны, тем менее следует их слушать детям и взрослым, которым надле­жит быть свободными и больше смерти страшиться рабства» ^ш.

Примерно на такой же позиции стоит, по сути дела, и Аристо­тель. Г. Сейнтсбери прав, когда пишет, что «Аристотель вдвойне и втройне этичен в своем отношении к искусству и его оценке» ^п.

После Аристотеля характер литературы, как и литературной критики, резко меняется и обнаруживает все те черты, которые присущи литературе чувственной. Перемены становятся все бо­лее очевидными. Все больше появляется литературно-критичес­ких сочинений, в которых преобладает чисто эстетическая точ­ка зрения. В III-II вв. до н. э. возникает литературная критика, растет и число критиков-профессионалов, особенно в пергамс-кой и александрийской школах¹². Типичные фигуры того време­ни — Зенодот, Кратет Малльский, Аристарх Самофракийский,

242 Часть 2. Флуктуация идеациональной и чувственной форм искусства

грамматики Аристофан и Зоил. Критика все больше опирается на эрудицию и выучку. Растет число комментариев, заметок, примечаний, схолии¹³ сыплются одна за другой. Например, в схолиях к Гомеру «мы обнаруживаем громоздкое толкование этимологии, грамматики, мифологии и т. д. и т. п., находим скрупулезнейшее обсуждение того, что поэт мог иметь в виду в буквальном смысле, аллегорическом, и в том, и в этом, и в ка­ком вам угодно. В двухтомном комментарии к "Одиссее" без конца обсуждается вопрос о том, как проявляется поэтическое мастерство в акцентировке, пунктуации, атетезе, рекапитуля­ции; приводятся бесконечные классификации манер повество­вания по классам: гомилетическая, апангельтическая, гипоста-тическая, смешанная и т. д. и т. д.» ¹⁴

На этом пути чувственное «искусство для искусства» и не ме­нее чувственная критика начали разрушать собственные прин­ципы, становясь все более бессодержательными, бесплодными и нетворческими.

Эта вторая стадия греческого искусства плавно переходит в эллинистическую, а затем в римскую литературу и критику. Ар­хаические, но до греческого влияния искренние искусство и ли­тература римлян, хотя и не достигали высот греков в пике их славы, были преимущественно идеациопальными и идеалисти­ческими и, главным образом, религиозными, магическими и нравственными. Тем не менее даже здесь мы ощущаем сильное подспудное влияние «голого» натурализма и грубой, хотя и по­давленной чувственности. Влияние греческой культуры, главным образом в ее чувственном эллинистическом варианте, укороти­ло жизнь этой идеациональной и идеалистической литературы и ускорило созревание ее чувственной формы.

Между упадком идеационального течения и форсирован­ным ростом течения чувственного находится период смешан­ного типа — римская идеалистическая литература I в. до н. э.— I в. н. э. И хотя римская литература этого периода, равно как и римская живопись, скульптура, музыка и архитектура, так и не достигла уровня греческих идеалистических образцов, тем не менее то был ее «золотой век», и ее основное течение было, по своей сути, идеалистическим. Я имею в виду творчество Верги­лия и, в какой-то мере, Горация, Лукреция (чья философская поэма была пронизана своеобразным «материалистическим идеализмом» или «идеалистическим материализмом», препод­носимым как проповедь), Тита Ливия, Саллюстия, Цицерона, Сенеку, Варрона, Катона и др. И хотя одновременно с этим те-