Флуктуация литературы и критики. чением существовало течение почти совершенно чувственное — представленное Горацием, в особенности же Катуллом

чением существовало течение почти совершенно чувственное — представленное Горацием, в особенности же Катуллом, Овиди­ем и некоторыми другими, — оно уступало первому. Короче го­воря, литература этого периода вполне соответствует современным ей «неоклассическим» формам живописи, скуль­птуры, музыки и архитектуры. Вскоре, однако, все изменилось, и мы обнаруживаем смешение идущего на убыль идеационализ-ма и созревшей чувственности (sensatism) — отражение греко-эллинистического чувственного влияния. Однако это был ко­роткий период, соответствующий псевдоидеалистическому, неоклассическому периоду в других видах искусства, которые мы уже рассмотрели. Нарастающий прилив чувственности в литературе и искусстве стремительно надвигался.

Римское общество стало мыслить эстетически, о чем свиде­тельствуют произведения Персия, Петрония, Сенеки Младше­го, Ювенала и Марциала. «Литературная беседа, занимавшая знатных римлян во время ужина, была столь же обязательной, как обгладывание и перемывание костей за столом у англичан...»^|5 Персии рассказывает: «Весе inter pocula quaerunt Romulidae satieri, quid dia poemata narrent... Ventosa et enormis loquacitas» идет сво­им чередом¹⁶. Стали возникать литературные салоны; женщи­ны начали проявлять жгучий интерес к искусству и литературе; вокруг то одного, то другого художника возникали группы вос­торженных поклонников. Литературные и художественные но­винки возбуждали и будоражили целые города, — как в наше время ответственные футбольные матчи. Тацит в приписывае­мых ему «Диалогах о знаменитых ораторах» рассказывает, сре­ди прочего, что подобный фурор произвела трагедия Куриация Матерна о Катоне^!7. Казалось, что все — и мужчины, & женщи­ны — одержимы желанием стать художниками, писателями, ораторами и т. п. и с этой целью проходили долгую выучку под руководством профессионалов. В каждой сфере производилось огромное количество текстов, которых с течением времени ста­новилось все больше. Характерные черты той эпохи в немногих словах живописует arbiter elegantiarum¹⁸ Петроний, который в самом начале своей книги осуждает напыщенный и витиеватый стиль современных ему авторов:

«О, риторы, не во гнев вам будь сказано, вы-то и погубили красноречие. Из-за вашего звонкого пустословия сделалось оно... бессильным и дряхлым. Юноши не упражнялись в "декла­рациях" в те времена, когда Софокл и Еврипид находили слова, какие были необходимы... Ведь ни Платон, ни Демосфен, конеч-

244 Часть 2. Флуктуация идеациональнои и чувственной форм искусства

но, не предавались такого рода упрощениям... Лишь недавно это надутое, пустое многоречие прокралось в Афины из Азии и... когда подточены были законы красноречия, оно... онеме­ло. Кто из потомков достиг славы Фукидида или Гиперида? Даже стихи более не блещут здоровым румянцем: все они точ­но вскормлены одной и той же пищей; ни одно не доживает до седых волос. Живописи суждена та же участь...» ^|9

Подобным же образом и Сенека осуждает всю эту литератур­но-художественную возню; а Персии высмеивает типичный об­раз жеманного «литературного денди» в одеянии из гиацинтов, который в нос говорит о чем-нибудь затхлом (rancidulum quiddam), «эдакого женоподобного болтуна», стихоплета-бума-гомарателя, рядящегося в лучшие одежды, перед тем как усе­сться читать, — и добавляет при этом в качестве безнадежного пожелания: «То, что ты пишешь, пиши просто — без художе­ственных выкрутас!»²⁰ Еще более резко обрушивается на весь этот чувственный эстетизм Ювенал (в шестой «Сатире»), начи­ная с «ученой тетки, которая корчит из себя матрону и часами толкует о сравнительных достоинствах Гомера и Вергилия»²¹.

Быть книжным эстетом стало модой. Плиний Младший рас­сказывает, как он сам во время охоты на кабанов «сидел у рас­ставленных сетей со стилем и дощечкой». И он вполне последо­вателен, когда изрекает свой знаменитый афоризм: «Чем длиннее, тем лучше» («Ut alia bonae res, ita bonus liber melior est quisque, quo major»²²). Такую же, по сути дела, картину рисует и Тацит. Так же как и в эллинистической Греции, эрудиция в Риме идет рука об руку с эстетизмом. Наступил век многословия; ри­торика, ораторское искусство, критика, литературные штудии заняли непомерно большое место — тем не менее оригинально­го и настоящего творчества было мало, если оно вообще было. Рафинированный эстетизм нашел свое лучшее выражение и тео­ретическое обоснование в сочинениях Квинтилиана и других ведущих критиков. Квинтилиан, самый выдающийся из них, ус­тановил каноны стилей для разных литературных жанров: как писать шутки; в чем различие между сатирой, юмором и насмеш­кой; что придает стилю ясность, изысканность, красоту; что та­кое средний стиль, возвышенный стиль, сухой стиль, многосло­вие, плеоназм, дурное подражание, тропы и фигуры речи и т. п. Другие критики и писатели, такие как Авл Геллий, Макробий, Сервий Гонорат, Курий Фортунат и прочие, были еще более «уче­ными» и еще более бесплодными.