Она: «черт, Мия Холланд, позвони мне сейчас ЖЕ. » 7 страница

И хотя я абсолютно ничего не сказала, начинаю задаваться вопросом, может каждая мысль, которую обдумываю, так или иначе проецируется на экран над моей головой. Поскольку в этот момент Ансель, мельком взглянув на меня, лаская взором мягким и тёплым, проводит пальцем по моей губе. Собственнические искры вспыхивают в моей груди, и я поворачиваюсь к его ладони, прижимаясь к ней губами.

Ансель сияет, когда поезд останавливается на нашей станции. Он берёт мою руку, поскольку я стою, и тянет меня от двери, кладёт руку на мою талию, как только мы ступаем на платформу.

- Ты рано ушел с работы, - говорю я.

Он смеётся.
– Ты только теперь это заметила?

- Нет. Блин…да. Я не обратила внимание на это раньше. – То, что он рассказал мне о своём боссе и о работе, что постоянно всплывает в моей голове. – У тебя не будет из-за этого проблем?

Он пожимает плечами, делая это легко и свободно.
– Я могу поработать дома, - говорит он. – Я пришел раньше всех и ушел, как только появилась возможность, проработав полный рабочий день. Как будто четырнадцати часов мало. Они должны к этому привыкнуть.

Но очевидно, что они не привыкли, пока. Ансель сладко целует меня, когда мы входим в квартиру, и затем направляется к столу, включая ноутбук. Как по команде, его телефон звонит, и он пожимает плечами, извиняясь, прежде чем ответить с раздражением "Алло?"

Я слышу глубокий мужской голос на другом конце линии, а затем, вместо усталости после трудного рабочего дня, выражение лица моего мужа озаряет счастливая улыбка.
– Привет, Оллс, - говорит он. – Да, мы дома.

Я показываю, чтобы он передал от меня привет Оливеру, затем поворачиваюсь в сторону спальни, захватив по пути свою книгу с дивана, закрываю за собой дверь, чтобы дать им некоторую приватность.

Кровать широкая и идеальная, я ложусь поперек неё в позе морской зведы. Слышу звуки с улицы и доносящийся запах хлеба и жареного чеснока, когда смотрю в книгу, лениво думаю о том, что бы мы могли приготовить на ужин. И, конечно, я не могу сфокусироваться ни на одном слове в книге.

Отчасти это из-за того, как Ансель улыбался в телефон или того, как его голос звучит глубоко, легко, расслабленно – так не похоже на то, что я слышала последние несколько недель. Даже при том, что Ансель никогда не стесняется, и мы провели самый удивительный вечер вместе, он ведет себя немного формально со мной. И только сейчас, в то время, как он разговаривает со своим другом, я вижу настоящего Анселя. Это так похоже на меня с Лолой или Харлоу: говорить, не волнуясь ни о чём и не фильтруя свою речь.

Я слушаю его голос через дверь, желая поглотить бархатную гладкость, его глубокий хохот. Но тогда я слышу, что он откашливается и шепотом говорит:
- Она хорошенькая. Я имею в виду, что она действительно замечательная. - Он делает паузу, и затем смеётся. - Я знаю, что ты думаешь. Ты будешь так думать, даже когда мы будем женаты тридцать лет.

Мой желудок делает восхитительный пируэт, но тут же сразу становится неприятно, когда он говорит:
-Нет, я не говорил с ней об этом.- Ещё одна пауза, а затем,- конечно, Перри не отстанет. Но я не хочу, чтобы та заворуха поставила под угрозу мои отношения с Мией.
Я замираю, наклоняясь ближе, чтобы лучше услышать. Почему он не рассказал Оливеру, что Перри приходил прошлой ночью?

Я слышу незнакомое разочарование в голосе, когда он говорит:
- Я сделаю. Сделаю, Оливер, заткнись, мать твою.
Но затем он снова смеётся, и вся напряжённость покидает их разговор, который подслушан под дверью, а я недоумеваю, полностью запутавшись. Что за история с Перри? Полная неразбериха в его словах, вопросы которые так и остались без ответа, почему его не было в Штатах, и почему он может угрожать мне?

Качая головой, чтобы хоть как то прийти в себя, мне следует или войти к нему и дать понять, что я всё слышала, или же остаться. Или то и то. У нас уже и так достаточно непреднамеренных секретов… по крайней мере, тех, что он скрывает.

Открываю дверь спальни и вхожу в гостиную, касаясь ладонью его плеча. Он немного пугается прикосновения, но поворачивается и целует мою руку.

- Я слышала тебя, - говорю я ему, немного пожимая плечами в извинение, как будто это была моя ошибка. – Я собираюсь спуститься к рынку за углом, взять что-нибудь на ужин.

Он кивает, глаза благодарны за личное пространство, и указывает на свой кошелек на столе, в прихожей. Я игнорирую его, и выскакиваю за дверь, как только двери лифта закрываются, и понимаю, что теперь могу выдохнуть.

ГЛАВА.

Ансель работает и делает все, чтобы уделить мне хоть немного внимания, а я делаю вид, что дни, проведенные с ним и новизна под кодовым названием «досуг» нескоро исчезнут. Отрицание - мой друг.

Что бы ни тревожило его, кажется, это залегло на дно; он счастлив, менее тревожен, наша сексуальная жизнь стала явно более горячей и менее неловкой и ни Перри, ни его поздние ночные посещения не повторялись снова.

Однажды утром, бодрствуя, Ансель устроил грохот в маленькой кухне. Но в место поцелуя на прощание и выхода за дверь, он вытащил меня из постели впихнул в руку яблоко, а в другую крошечную чашку экспрессо, говоря мне, что целый день в нашем распоряжение; весь воскресный день для нас. Волнующее предвкушение греет кровь, и я просыпаюсь еще быстрее, улавливая запах кофе, витающего по квартире.

Кусаю яблоко и наблюдаю, как он собирает все для пикника, и следую за ним в спальню, смотря, как он одевается. Я загипнотизирована от того, как он прекрасно владеет своим телом, натягивая на боксеры джинсы, как его пальцы скользят по каждой пуговице на рубашке. Я испытываю желание снять с него одежду, чтобы он снова повторил этот ритуал.

Он смотрит на меня, ловя мой взгляд, и вместо того, чтобы осуществить свой план, я смотрю вдаль через окно, и выпиваю свое экспрессо одним большим замечательным глотком.

- Почему ты все еще стесняешься меня? – спрашивает он, подходя ко мне сзади. – После того, что было между нами прошлой ночью?

Вчера ночью у нас было много вина и не очень сытный ужин, я была дикой, притворялась кинозвездой, которая приехала только на один день. Он был моим телохранителем, и впустил меня в свою квартиру, чтобы защитить…а затем соблазнил. Странно, как на такой простой вопрос тяжело ответить. Я стесняюсь. Это не качество, которое присуще мне в определенный ситуации, это я сама. Но волшебство не в том, почему оно проявляется именно рядом с ним, а насколько легко исчезает.

Я знаю, что он имеет в виду; я непредсказуема рядом с ним. Есть ночи, как на этой неделе, где мы с легкостью болтали часами – как будто знаем друг друга тысячу лет. И затем есть такие моменты, как этот, когда вот оно счастье - наслаждайся, а я закрываюсь, обратив наши чувства в камень преткновения.

Интересно, думает ли он, что женился на двуличной девушке: стерве и простушке. Но прежде чем позволить своим мыслям поглотить меня с головой, я чувствую прикосновение губ на своей шее.

- Давай притворимся, словно сегодня наше первое свидание, тихоня. Я постараюсь произвести на тебя впечатление и, может быть, ты позволишь украсть у тебя поцелуй перед сном.

Если он продолжит скользить своей рукой по моей коже, как он делает это сейчас, и продолжит посасывать чувствительное местечко ниже ушка, то я ему позволю ускорить события, даже не выбравшись из квартиры.

Но он устал находиться взаперти и направляет меня к комоду. Теперь его очередь наблюдать за мной, как я одеваюсь, и он вовсе не скрывает открытого восхищения, когда я надеваю трусики, бюстгальтер, белую майку, и длинную трикотажную юбку. Одевшись, слышу, как он присвистывает, а затем берет мое лицо в свои руки. Пальчиками отодвигает челку в сторону, чтобы посмотреть мне прямо в глаза, туда-сюда, туда-сюда, словно в поисках чего-то сокровенного.

- Ты действительно самая красивая женщина, которую я когда-либо видел. – Оставив поцелуй в уголке моих губ, он добавляет, - это как будто не реально, не так ли?

Но затем он улыбается, как если бы эта правда – что у меня всего лишь пара недель в запасе - вовсе не беспокоит его.
Как тебе это удается? Хочу спросить его. Как мысль о том, что наше развлечение скоро подойдет к концу, остается для него светом, мелькающем вдали, недели тяжелой ношей.

Я чувствую себя обожаемой, укрытой от невзгод реальности, когда он обнимает меня за талию, проходя мимо его припаркованного мотоцикла, направляясь к метро. В свободной руке у него наша сумка с ленчем и она колышется в так его шагам. Он напевает песнь, здоровается с соседями и наклоняется, чтобы погладить собаку. Щенок смотрит на него большими карими глазами, разворачиваясь, словно желая сопроводить Анселя домой. Думаю, нас обоих.

Было неожиданно узнать, что Ансель выбрал именно эту специальность - юриспруденцию. Однако, что плохого в том, чтобы помогать дамочкам в возрасте и быть веселым преподавателем, который кричит и хлопает рукой по столешнице, словно в зале суда.

- Куда мы направляемся? – спрашиваю я, когда мы садимся в поезд в направлении Шатильон.

- В мое любимое место.

Я игриво толкаю его своим плечом, за то, что он не хочет мне говорить, но мне нравится это. Мне нравится, что он спланировал это, да и пусть эта идея пришла к нему с первыми лучами солнца. Не столь важно. Мы пересаживаемся на другой поезд у Дома Инвалидов [памятник] и все чувствуется настолько обыденным - мы петляем среди людей в туннеле, следуем указателям, пересаживаемся на другой поезд уже без остановки. И в этот момент приходит болезненной озарение - каким бы знакомым мне все это не казалось, на самом деле Париж - не мой дом.

Впервые с тех пор, как я приехала сюда, я понимаю, насколько сильно не хочу уезжать.

Голос Анселя обращает мое внимание к двери. – Ici [Здесь]- шепчет он, ведя меня через проход, когда двойные двери со свистом ветра открываются. Выходя из метро, мы прогуливаемся пешком пару кварталов, когда я, сама того не замечая, резко останавливаюсь, восхищенная пейзажем.

Я читала о Ботаническом саде в путеводителях Анселя, которые он оставил мне, и видела на крошечной карте Парижа, которая есть у меня в сумке. Но на протяжение всех дней моих прогулок, я не была здесь, и он, должно быть, знал это, поэтому сейчас мы стоим перед самым замечательным садом, который я когда-либо видела.

Сад тянется на целые мили. Газон насыщенного зеленого цвета кажется почти флуоресцентным, а множество цветов заставляет меня задуматься о том, что я в жизни не видела подобной красоты.

Мы идем по извилистым дорожкам, впитывая красоту вокруг. Каждый цветок в этом саду с гордостью заявляет, что пустил свои корни на территории Франции, и на расстоянии я вижу музейные домики: эволюции, минералогии, палеонтологии, энтомологии. Такие простые и естественные, но в тоже время в сводах мрамора и со стеклянными стенами, они напоминают об импозантности архитектуры. Все в моем обозрение – всего лишь земля и почва, однако, настолько красочная, что мои глаза не прекращают поглощать красоту каждого участка земли. Даже сейчас, остановившись у клумбы фиалок, лаванды и анютиных глазок, уголком глаза я посматриваю на ноготки и цинии вниз по тропинке.

- Ты должна увидеть… - Ансель останавливается и прижимает к губам два пальца, подбирая слова на английском. Хоть у него и редко возникают трудности с переводом, в этот раз я уж точно ему не помощница, стою и любуюсь красотой вокруг. То, как он цокает своем язычком обычно означает, что Ансель сдается. И осторожно, так или иначе мурлычет по-французски. - Coquelicots?– говорит он. – Нежный весенний цветок. Красный, но и иногда оранжевый или желтый?

Я качаю головой, не понимая.

- До момента цветения, бутоны похожи на яички.

Смеясь, я предполагаю:
- Мак?

Он кивает, щелкая пальцами, и выглядит таким довольным, находясь рядом со мной, что я бы усеяла ими весь сад, чтобы видеть улыбку на его лице.
– Мак. Ты должна увидеть его здесь весной.

Но и без нашего словесного подтверждения, эта идея растворяется в воздухе; он берет меня за руку, и мы направляемся дальше.

Указывая пальцем на все, что появляется в поле нашего зрения: цветы, деревья, тротуар, вода, здание, камни - Ансель произносит эти слова по-французски и заставляет меня повторять, отчего они приобретают больший смысл, словно без этих знаний через несколько недель я не смогу сесть в самолет и взлететь.

Внутрь холщовой сумки Ансель упаковал хлеб, сыр, яблоки и крошечные шоколадные печенья. Мы находим скамейку в тени — потому что не можем устроить пикник на траве — и набрасываемся на еду так, как будто не ели несколько дней. Я чувствую голод, находясь рядом с Анселем. Поэтому, когда он достает из сумки хлеб, отрывая ломоть, я наблюдаю, как напрягается его бицепс, и размышляю, каково будет ощутить его руки на своем теле, когда мы вернемся домой.

Будет ли он использовать свои руки? Или предпочтет воспользоваться своими губами и зубами? Или если он будет нетерпелив? Как быстро разорвет мои трусики, чтобы поскорее оказаться во мне?

Я закрываю глаза, наслаждаясь солнцем и ощущением его пальцев, скользящих по моей спине, а затем обнимающих меня за плечо. Он говорит некоторое время о том, что любит в парке — архитектуру, историю — и наконец, он позволяет словам затихнуть, наше внимание переключается на птиц, которые порхают и щебечут на верхушках деревьев. На мгновенье я представляю эту бесконечную жизнь: солнечные воскресенья, проведенные с Анселям и его шикарное тело надо мной, когда солнце зайдет за горизонт.

Это первый раз, когда мы пробыли вместе весь день и впервые, когда мы настолько обессилены, что не в состоянии раздеться, прикоснуться друг к другу или заняться сексом – в общем всем, чем мы занимались раньше. Однако, после одиннадцатичасовой прогулки и обширной экскурсии, наблюдений за его прекрасными губами, ощущения его рук на своем теле и озорства зеленых глаз, и все, чего я хочу сейчас - так это ощутить вес его тела, пока Ансель будет заниматься со мной любовью.

Я хватаюсь за мысль, что только сегодня мы по настоящему сблизились, как Мия и Ансель – но стоит зайти в квартиру, как он целует меня в макушку и наливает бокал вина, прежде чем включить свой ноутбук, обещая быстро проверить свою рабочую почту. В то время, как он сидит ко мне спиной за небольшим столом, я усаживаюсь на диван, подгибая под себя ноги, и потягиваю вино, замечая, что его плечи снова напряглись. Он быстро набирает смс, должно быть крайне пылкое, судя по тому, как яростно стучат его пальцы по клавишам, и нажимает кнопку "отправить". Откидывается на спинку стула и запускает пятерню в волосы.

- Putain [дерьмо] - говорит он на выдохе.

- Ансель?

- Ммм? – Он наклоняется немного вперед и потирает руками лицо.

- Иди сюда.

Он делает еще один глубокий вдох, прежде чем встать и подойти ко мне, но как только я замечаю его лицо – глаза пустые, а губы вытянуты в прямую линию – знаю, что наша идиллия нарушена и спать я сегодня лягу одна. Вот мы и вернулись к реальной жизни - с его таинственной и изнурительной работой - и мне, всего лишь в роли сезонного развлечения.

Мы вернулись к игре в семью.

- Теперь у тебя еще больше работы, да? – спрашиваю я, - из-за того, что ты взял выходной?

Он пожимает плечами и осторожно потягивает мою нижнюю губу своим указательным и большим пальцем.
– Меня это не волнует. – Он наклоняется, целует меня, посасывает мои губы, прежде чем продолжить. – Но да. Мне нужно завтра раньше прийти в офис.

Завтра понедельник, а он уже запаздывает с выполнением плана на этой неделе.

- Зачем ты занимаешься этим? – Эти слова оставляют горький привкус на языке; наши разговоры о его работе всегда сводились к многочисленным извинениям с его стороны, а я говорила, что все понимаю. Но сейчас я абсолютно не понимаю, и в этот момент я огорчена, что действительно никогда не интересовалась этим. Я лишь знаю, что у него леди-босс, хотя правильнее назвать ее «медуза-гаргона», и что эта работа поможет ему в будущем, иначе бы и правда не поняла, какого черта он там забыл.

- Потому что я не смогу найти другую хорошую должность, если уволюсь. Это очень престижная работа. Я должен пережить этот судебный процесс. – Ему нужно лишь немного рассказать мне об этом - бессмысленных сведениях о воюющих корпорациях, вопросах интеллектуальной собственности и стратегиях продаж, которые лежат в основе дела - после чего, я отстранившись, удивленно посмотрю на него.

Я слышала об этом иске. Я знаю имена двух напрямую конкурирующих бизнесменов.Этот процесс постоянно мелькает в новостях и газетах. Неудивительно, что он столько работает.

- Не имею понятия, - говорю я. – Как тебе удалось тогда выбраться в Лас-Вегас?

Он проводит по волосам и пожимает плечами.
– Всего три недели, и я тогда не был нужен. Они собирали доказательства по делу, а у меня, наконец, выдался перерыв. Здесь в Европе проще взять длительный отпуск, чем в Штатах, наверное.

Я тяну его на диван рядом с собой, и он присаживается, но его поза говорит, что рядом со мной, он задержится всего на минуту. Ансель встанет и вернется к компьютеру, а не ко мне в кровать.

Ныряю рукой ему под футболку, ловя себя на мысли, что с нетерпением жду момента, когда увижу его завтра в костюме, отчего ощущаю чувство вины, завязывающее в тугой узел в животе.

- Ты одеваешь в зал суда костюм и галстук?

Смеясь, он наклоняется и шепчет напротив моей шее.
– Я не хожу в суд, и нет, в суде они носят традиционную одежду. Я занимаю должность младшего юриста. Корпоративное право во Франции, может быть, немного отличается от Штатов, хотя и уголовное право тоже отличаются. Здесь, возможно, больше дел проходят через стол.

- Так если в Штатах другая система корпоративного права, и у тебя есть лицензия на практику там...почему после юридической школы ты вернулся во Францию?

Он хмыкает, покачивая головой, а затем целует меня в подбородок, и это первый раз, когда он не отвечает на вопрос. Не могу сказать, я сейчас больше разочарована или восхищена.

- Надеюсь, ты быстро с этим справишься. - Говорю Анселю, касаясь его щеки и не удержавшись, поглаживаю подушечкой большого пальца его нижнюю губу, зная, что теперь он, наверняка, успокоится. – Я надеюсь, что так будет не всегда. Мне нравится, когда ты со мной.

Он закрывает глаза, медленно выдыхая, а затем улыбается.
– Когда ты так говоришь, то похожа на настоящую жену.

15 ГЛАВА.
Я почти рада, что в понедельник ему нужно на работу, потому что у меня появляется возможность вернуться в крошечный магазин в переулке, с надеждой затаив дыхание, что он будет открыт. Думаю, что Анселю нравятся ролевые игры; по крайней мере, надеюсь, что для него это так же весело, как и для меня. Мы познаем друг друга в эти крошечные мгновения, раскрывая себя, пока притворяемся.

И сегодня ночью я хочу, чтобы он заговорил.

Магазин открыт, и всё та же продавщица приветствует меня с тёплой улыбкой, а в воздухе чувствуется знакомый запах ириса. Она берёт меня за руку, привлекая внимание к женскому белью.

- Кем хотим быть сегодня? – спрашивает она.

Мне требуется пара секунд, чтобы подобрать правильные слова, и все равно я толком то и не отвечаю на ее вопрос.
– Мне нужно то, что поможет спасти его.

Мгновение она изучающе смотрит на меня, прежде чем достать униформу солдата, но это не совсем то, что мне нужно. Вместо этого я замечаю пеньюар ярко красного цвета, словно, дотронувшись до него - обожгусь.

Её смех хриплый и громкий.
– Да, в этом наряде у него точно есть шанс на спасение. Думаю, сегодня Вы выглядите увереннее и немного раскованнее. - Подойдя к стене, она берет один из аксессуаров и, опустив взгляд вниз, я смотрю на то, как он вибрирует у меня в руках. Я бы никогда не выбрала его, однако, штучка прикольная.

- Весело проведите время, chérie [Дорогая].

Честно говоря, я неплохо справилась с макияжем, постаравшись сделать глаза дымчатыми, а пухлые губы ярко-красными. Наложила на щечки достаточно румян, чтобы выглядеть слегка старше.

Отступив назад, я рассматриваю себя в тонком зеркале, установленном на двери спальни. Волосы обрамляют лицо, чёрные и гладкие. Карие глаза имеют желтоватый оттенок, а не зелёный, который был в последнее время. Чёлку следует подстричь; потому что она задевает мои ресницы, когда я моргаю. Но девушке, которая смотрит на меня, нравится тень, которую бросают её ресницы на лицо. Она знает, как смотреть из под ресниц и флиртовать, особенно с красными рожками, чёрный ободок которых запрятан в волосах.

Пеньюар сделан из кружева и выложен слоями, из мягкой ткани макраме. Все вроде бы скрыто под несколькими слоями ткани, однако, даже в тусклом свете свечей, которые расставлены по всей квартире, отчетливо видны мои соски. Единственное что я надела, так это соответствующие красные стринги.

В это раз я не нервничаю, когда слышу прибытие лифта и настойчивый стук обуви Анселя, идущего к нашей двери.

Он заходит, бросив ключи в тарелочку, и прячет свой шлем под стол, а затем поворачивается ко мне, сидящей на стуле, который я специально поставила в десяти футах от входа.

- Боже, Cerise, - Он медленно перекидывает лямку сумки через голову и ставит её на пол. Горячая улыбка начинается в уголках его губ, а затем проявляется полностью, когда он замечает рожки. – У меня проблемы?

Я отрицательно качаю головой, а по коже бегут мурашки, когда он голосом выделяет слово "проблемы" и понимаю, что теперь оно мое любимое. Встаю и направляюсь к нему.

- Нет, - отвечаю я, - но я слышала, что ты находишься в такой ситуации, которую хотел бы изменить.

Он успокаивается и медленно приподнимает брови.
– Ситуации?

- Да, - говорю я. – На работе.

В его глазах пляшут чёртики.
– Я понял.

- Я могу помочь. – Ступаю ближе, провожу рукой по его груди к галстуку. Ослабляя его, продолжаю, - я послана сюда, чтобы договориться о сделке.

- Послана кем?

- Моим босом, - говорю я, слегка подмигнув.

Он смотрит на меня ещё немного, подходит и подушечкой большого пальца проводит по моей нижней губе. Теперь это знакомое касание, но вместо того, чтобы открыть рот и лизнуть его, я прикусываю подушечку пальца.

Он отступает с небольшим придыханием, а затем смеётся.
- Ты неотразима.

- Я могущественна, - исправляю я его. - Если всё пойдет хорошо сегодня вечером, то стоит мне только щелкнуть пальцами, и этот ужасный судебный процесс закончится.

Я развязываю его галстук и моргаю, заметив, как веселое выражение его лица сменяется более серьезным, умоляющим.
– Ты правда можешь?

- Ты продашь мне свою душу, а я сделаю так, что твои проблемы исчезнут.

Его улыбка возвращается, и руки скользят по моим бедрам.
– Когда ты так на меня смотришь, мне не верится, что ты пришла за моей душой. – Он наклоняется, проводит своим носом вдоль моей шеи, вдыхая. – Она твоя. Как мы заключим сделку?

Я убираю его руки и развязываю галстук, закидывая его себе на шею.
– Я рада, что ты спросил. – Расстегивая рубашку, объясняю. - Я задам несколько вопросов, чтобы определить значение твоей души. Если твоя душа непорочна, то все закончится сегодня, а ты станешь героем, победившим потусторонние силы. А если ты запятнан, что ж…- Я пожимаю плечами. - Это может быть тяжело, но судебный процесс закончится. И затем, я заберу свою оплату.

Его ямочки появляются на короткое мгновение.
– И на какие вопросы мне нужно ответить?

- Мне нужно видеть насколько плохим ты был. - Понизив голос, я добавляю – И надеюсь, ты был очень плохим. Моему боссу не нравится много платить, а сделать из тебя героя довольно дорогостояще.

Он выглядит по-настоящему смущённым.
– Но разве моя душа не стоила бы больше, будь она испорченной?

Качая головой, я говорю ему:
- Я лишь заключаю сделки, чтобы переманить тебя от ангела. Если они будут неуступчивы, я всего лишь предложу больше денег.

- Я понял, - говорит он, удивлённо улыбаясь.

Между нами возникает неловкое молчание, и опасное напряжение мелькает за пределами нашей игры. На этот раз, правила мои, игра тоже моя, и я ощущаю власть. Мои пальцы дрожат, когда я касаюсь его груди, понимая, насколько интимный момент мы сейчас разделяем. Я - его спокойствие. Его жена, желающая помочь ему.

- Полагаю, я теперь в твоей власти, - говорит он спокойно. – Если ты будешь делать то, что сказала, я в игре.

Наклоняя голову, произношу.
– Раздевайся.

- Полностью? – довольный собой говорит он.

- Полностью.

Он спускает свою голубую рубашку с плеч. Я изо всех сил стараюсь сконцентрировать свое внимание на его лице, зная, что его кожа - моя самая любимая вещь во Франции.

- Как ты заполучила такую работу? - спрашивает он, расстёгивая ремень.

- Мой босс нашел меня одну, бродившую по улицам, - говорю ему. И не в силах больше противостоять, подхожу ближе, проводя рукой вниз по груди. Мне нравится, как замирает его дыхание, и кожа становится натянутой под моим прикосновением. – Он думал, что я стану отличным посредником. Узнав, что смогу играть с такими симпатичными мальчиками, как ты, как я могла устоять?

Он резко дергает ремень из штанов, слышно как кожа в некоторых местах трещит по швам, и один кусочек падает на пол.

Когда его пальцы парят над поясом боксёров, я с уверенностью могу сказать, что он дразнит меня, ожидая, что я взгляну в его лицо.

Но я этого не делаю.

- Снимай, - говорю ему. – Нужно увидеть, с чем мне предстоит работать.

Ансель спускает боксеры и, абсолютно ничего не стесняясь, медленно выходит из них. Я никогда не привыкну видеть его обнаженным: загоревшим, сильным и сейчас, он кажется очень приятным на вкус. В чем я уже ни раз убедилась. И я едва ли могу устоять, чтобы не опуститься перед ним на колени, прочертив язычком влажную линию от его яичек к кончику члена.

Но так или иначе, мне это удается, даже когда Ансель обхватывает свой член большим и средним пальцем, словно предлагая мне вкусить его. Стягиваю с шеи галстук, и заводя ему руки за спину, связываю запястья. Не очень сильно, однако, если он захочет освободиться, то ничего не выйдет.

Поворачивая его, я немного надавливаю ему на грудь.
– Пойдем, присядешь на диван. Время для вопросов.

- Я немного нервничаю, - признается он, подмигивая, но идет уверенно и неспешно опускается на место, руки пойманы в ловушку позади него.

- Мужчины всегда озабочены этой частью, - говорю я, слегка колеблясь возле его ног. Я немного наклоняюсь, проводя указательным пальцем по головке члена. – Никто не любит сознаваться в своих грехах, которые натворил.

- И с многими мужчинами ты проделывала это? – На этот раз в его голосе что-то слышится – ревность, может быть. Или возможно волнение, которое возникает от мысли, что я делала это ещё для кого-то.

Есть несколько вещей, которые мне стоит знать о человеке, за которого я вышла замуж.

- С тысячами, - шепчу я, наблюдая за его глазами. А в них читается ревность. – Я всё-таки являюсь самым лучшим посредником. Если ты хочешь, чтобы я запомнила сегодняшний вечер, то ты должен впечатлить меня, но позже.

Я присаживаюсь к нему на колени, и подавшись вперёд, слегка трусь о его член, прежде чем скользнуть назад. Под моими ладонями его плечи подёргиваются, когда он пытается освободить свои запястья.

- Ты становишься влажной, когда берешь дело в свои руки, Cerise? - прерывисто шепчет он. Ансель прекращает игру, однако выглядит так, словно не может совладать с самим собой. - Хотел бы я рассказать тебе, как чувствую себя, когда вижу свою наездницу.

Ему не обязательно говорить мне; я вижу, что с ним происходит, и, по ритму сердцебиения Анселя, я знаю, что он имеет в виду. Как и в ту ночь, когда мы играли в горничную и хозяина: угости меня.

Но сейчас, мы поступим слегка по-другому.

Я слегка развожу ноги в стороны, провожу пальчиками по атласным трусикам и решаю наградить его маленьким шоу: закрываю глаза и поглаживаю себя, тихо постанывая, немного покачивая бедрами. Но когда я убираю свою руку, то вместо того, чтобы положить пальцы ему в рот, я захватываю его подбородок свободной рукой и оставляю влажный след над его верхней губой, чуть ниже носа.

Он стонет, и я хочу записать этот грубый печальный звук на диктофон, воспроизводя снова и снова, покачиваясь на его бедрах. Он так возбужден, что его член достает до пупка и он такой толстый. Влажная капелька появляется на его головке и оставляет влажный след на его длине.

У меня текут слюнки, грудь сжимается. Я не думала, что игра закончится так быстро. Как и не могла представить, что он будет настолько твердым, в какой-то степени испытывая дискомфорт
. – Хочешь, чтобы я отсосала тебе, прежде чем начну задавать вопросы? – шепчу я, немного выходя из роли. То, как напряжена его шея и это уязвимое выражение лица, вызывает желание позаботиться о нем.

- Нет, - он говорит быстро; быстрее, чем я ожидала. Его глаза широко распахнуты, а губы стали влажными после того, как он облизал их, пробуя меня на вкус. – Подразни меня.