2015-04-20
340
Бледно-желтое солнце поднялось резко и неожиданно над верхним краем бетонной трибуны. Беготня людей, суетящихся среди машин-транспортеров, которые расположены впритык к боксам, людей, никуда, в сущности, не идущих, толкущихся, ждущих. Зимнее утро, 10.30, что-то происходит и... ничего не происходит.
Кто-то, одетый в куртку фирмы Rothmans, как в униформу, объясняет настойчиво: «Не позволяйте никому говорить с ним, ни каких вопросов, абсолютно ни каких вопросов». Куда бы он ни шел в эти дни, есть только ясное чувство: он, как в осаде. Он прибыл как бы из ниоткуда, тоже облачился в куртку Rothmans – новую для него униформу – человек среднего роста, с копной темных вьющихся волос. Он сохраняет неизменную спокойную собранность даже во время прогулки, отвечает на любой неожиданный вопрос, никогда не теряя спокойствия, и вы, ощущая это, вспоминая это, вспоминаете о Карле Льюисе, Линфорд Кристи, Мохаммеде Али, Пеле, Эйсебио...
У него мягкая, не сходящая с лица улыбка; и когда его сопровождали к одной из машин-транспортеров, он крикнул мне: «Привет, как дела?». Я должен был крикнуть в ответ: «Извини, не могу отвечать ни на какие вопросы, не позволено!». Улыбка превратилась в смех. Он видел, чем была вызвана осада и почему, и, возможно, осознавал ироничность происходящего; но все равно сохранял спокойствие.
Эшторил, январь 1994 года. Теперь солнечные лучи преломляются на кремнистых холмах, которые поднимаются, как сломанные зубы.
Он уже испытал Williams Renault день назад. Сегодня он делает демонстрационный заезд, или два, для того чтобы около 350 журналистов и фоторепортеров смогли быть свидетелями. Он не перегружает ни себя, ни машину. Назавтра осада прекратилась, большинство журналистов разъехались по домам – он делает первые шаги на пути к ознакомлению с машиной, ее двигателем и с командой. Он спокойно пояснит, что каждое продвижение сквозь десятилетие – так давно было начало в Формуле-1 на Toleman, с Toleman на Lotus, с Lotus на McLaren – давало карьере толчок, ускорение. Здесь будет следующий этап.
Утро, на круге еще нет машин, ощущение пустоты и чего-то томительного. Пустой автодром – это странное противоречие. Бродить по прямолинейному участку старта-финиша, ожидая, как одна из машин, пройдя вираж, выйдет на прямую, набирая невероятную скорость, и подсознательно слышать вой мотора, возвещающего об этом. Ты забыл, как узок этот прямолинейный участок, забыл его резко выраженный уклон в сторону первого поворота. Ты забыл, насколько явно зигзагообразное расположение каждого ряда решетки, какое преимущество дает поул-позишн. Но белые симметричные боковые треки пусты, как и все кольцо. Они будут заполнены в течение нескольких минут – постепенно.
На этой решетке он позирует со своим новым другом по команде Деймоном Хиллом и его новой машиной; дуга из фоторепортеров такая большая, что фоторепортеры делают снимки фоторепортеров, а журналы помещают их, сознательно планируя продолжение осады. Затем он и Хилл выезжают и делают круг по треку. Они проезжают мимо стенки и дорожки на ремонтный пункт таким образом, чтобы фоторепортеры могли снять их вместе. Позже он скажет:
«Всегда есть соблазн ехать быстрее и выжимать больше, чтобы добиться лучшего времени, но при таких условиях – очень холодно, машина для меня новая, мы достигаем скорости свыше 320 километров в час на прямом участке – требуется большой самоконтроль, чтобы не пытаться использовать весь потенциал машины, который она имеет. Ведь этим подвергаешь себя попаданию в случайные аварии».
Мог ли ваш профессиональный рост в спорте, что не требует доказательств, дать оглушительные результаты сразу же, чего вам, естественно, хотелось бы добиться, когда вы начинали на Toleman в 1984 году?
«Да, и я говорю не только о временах десятилетней давности. Даже шесть лет назад мне следовало бы заниматься усерднее на том этапе, может быть, глубже прорабатывая технический аспект. Естественно, я учился в эти последние шесть лет и достиг наибольшего успеха. Сейчас я должен использовать свой опыт».
Выбор Эшторила, чтобы начать работу Сенны в команде Williams, был совершенно случайным. Эшторил – любимое место для тренировок пилотов, обычно теплое, сухое. Однако этим январским днем солнце едва пригревало.
Здесь в 1984 году Ники Лауда выиграл чемпионат мира, событие такой величины, что перед Португальским Гран-при некоторые гонщики говорили, что они уходят с его пути, чтобы не выглядеть мешающими «живой легенде». Но Сенна сказал, что вот он не уйдет с пути, это было бы нужно и «живой легенде», и ему.
Здесь во второй гонке 1985 года он промчался ураганом и привез Lotus домой за свою первую победу и за командное первое место после трех «сухих» лет. Подвыпившие механики танцевали от восторга. Он пояснял: «Все думали, что я осуществляю полный контроль над машиной, но в одном месте я выкатился на траву всеми четырьмя колесами, моя судьба была полностью в Божьих руках».
Здесь в 1988 году он выехал с этой самой дорожки ремонтного пункта прямо колесо в колесо с Аденом Простом и, отодвинувшись, подгонял его, неистовая борьба шла одно-два мгновения, а после в автофургоне Marlboro McLaren Прост заметил Айртону: «Я не представлял, что ты так сильно желаешь стать чемпионом».
Здесь, всего лишь год спустя, Найджел Мэнселл не увидел черного флага – ремонтная бригада McLaren старалась сказать Сенне: «Не принимай во внимание Мэнселла, он сейчас вне гонки». Они столкнулись, за этим последовала громкая ссора.
Здесь же в 1991 году пит-стоп* Мэнселла для смены резины прошел безнадежно плохо, колесо начало слезать, когда он стал ускоряться вниз по дорожке с ремонтного пункта, и пришлось остановиться прямо у стенки пит-лейна**. Это фактически гарантировало Сенне третье звание чемпиона мира.
Сейчас, этим прохладным январским днем 1994 года, он скажет: «Я считаю, даже проведя уже десять лет в Формуле-1 и выиграв три чемпионата мира, что возможность учиться и совершенствоваться – самый большой мотивирующий фактор для меня. По мере того как вы двигаетесь дальше, с каждым годом становится все более и более трудно заставлять себя делать ряд вещей, которые обычно не доставляют вам удовольствия. (Тяжелая утомительная работа на обычных зимних тренировках, например.) Поэтому эти большие изменения в моей карьере подобны тому, как если бы кто-нибудь менял место жительства. Вы должны все разузнать, все привести в порядок, настроить себя к этому, узнать своих новых соседей и завести новых друзей. Это способ заставить себя поддерживать ту форму которую Формула-1 требует от тебя».
– Считаете ли вы, что можете поддерживать хорошие отношения с Деймоном, которые вы имели с ним в течение сезона?
– Конечно же, да, хотя это никогда не бывает легко, потом', что мы всегда, соревнуемся, но я понимаю ваш вопрос. Mы задаем себе подобные вопросы перед тем, как начинаем какое либо партнерство с любым из наших коллег, и, возможно, я должен сказать одну вещь. Единственным гонщиком, с которым я когда-либо имел проблемы как с товарищем по команде, был Ален Прост. С другими мы соревновались жестко и поэтому временами имели разные мнения, но были способны отбросить их, присесть и побеседовать, и притом сохранить уважение друг к другу.
Я работал с Герхардом Бергером, Майклом Андретти, Элио Анжелис, Джонни Дамфрис, Сатору Накаямой и Аденом, поэтому, я думаю, необходимо каждому, кто задается этим вопросом, считаться с реальностью: поскольку товарищи по команде работают совместно, я должен быть в хороших отношениях со всеми ими без исключения.
Было время, примерно 1989-1990 годы, когда мы думали, что никогда не услышим, как Айртон Сенна произнесет имя Проста снова, он говорил о Просте только словами «он» и «его». Но все это в прошлом, пролетели годы, Сенна перешагнул свое третье десятилетие. Он стал бизнесменом, имеющим на службе до ста человек (импорт автомобилей и бытовой техники в Бразилию), открывшим свою собственную фирму по производству катеров и мотоциклов. Название фирмы – «Идущий к совершенству».
Он стал чем-то вроде отца для бразильских детей, чувствующим почти физическую боль при виде их бедности. Он вложил миллион долларов в образование детей и организацию их досуга. «Они интересуются тем, что я делаю, поэтому мне хочется сделать что-то для них» – говорит Сенна. Часть денег потрачена на создание журнала «Сеннинья» (что переводится как «Маленький Сенна») для бесплатного распространения в школах.
| Когда Сенна желает проявить своё обаяние, он просто обезоруживает вас своей непосредственной мягкостью. |
Невозмутимость и противоречия. Не более чем три месяца назад в Сузуке (Япония), он разыскал Эдди Ирвина, ирландского дебютанта на Jordan, который вел машину без должного уважения к лидеру, и употребил очень острые ругательства перед тем, как ударить его. За что и поплатился запретом на участие в двух гонках, позже приостановленным.
– Висела ли эта нить запрета над вами?
– Если бы вы не напомнили мне об этом случае, я бы не вспомнил. Я не хочу об этом думать. Моя задача – как можно больше делать реальной работы, а не копаться в каких-то моих прошлых грехах.
– Jordan, несомненно, собирается объявить, что Ирвин будет выступать за них в 1994 году. Предвидите ли вы какие-либо проблемы в связи с участием в гонках с ним снова?
– Я об этом не думаю, и меня это не беспокоит сейчас.
Позже появится время для беседы с Сенной. Теперь он сидит под навесом автофургона Williams у краешка небольшого стола, и если не упомянуть о теме разговора – он говорит о том, как британская пресса раздула инцидент с Ирвином в Сузуке – внешне это никак не проявляется. Видимо, потому, что его уже расспрашивали об Ирвине и он уже имел дело с этой темой, а так же и потому, что, между нами говоря, он обладает врожденной вежливостью. Когда Сенна желает проявить свое обаяние, он просто обезоруживает вас своей непосредственной мягкостью. Кроме того, Айртон Сенна имеет приводящую в замешательство привычку смотреть спрашивающему в глаза.
– Ваши первые впечатления от машины? Вы сдерживаете в себе гонщика в настоящий момент?
– Да, очень, я не чувствую еще машину внутри себя, а также водительское место не является еще моим родным. Потребуется время, чтобы лучше овладеть контролем над приборами управления машиной. Сейчас у меня еще нет надежного контроля над ними. Многое, но не все связано с их расположением. Поэтому надо быть очень осторожным.
Вопросы и ответы свободно чередовались, пока он не сказал: «Эй, предполагался разговор на пять минут. Взгляни на часы». В интенсивном разговоре прошли полчаса, беседа прервалась с добрым юмором, рукопожатием и его запоминающейся вежливостью.
Официальная презентация Айртона Сенны, после того как он перешел в команду Williams из Marlboro McLaren, заменив ушедшего Проста, состоялась в октябре 1993 года. Там было меньше подводных течений, чем можно было бы представить.
По своей природе деятели Формулы-1 занимают оборонительную позицию или совершенно замыкаются, отмеряя достаточно информации, чтобы заполнить «фасад», но редко позволяют взглянуть за него. Презентация в конференц-центре, расположенном за заводом Williams в Дидкоте, оказалась, по мнению этих деятелей, откровенной и очень занятной. Сенна позволил себе много вспышек своего озорного, язвительного юмора – и не имело значения, что ему случилось быть в это время в Сан-Пауло, а не в Дидкоте.
Днем Сенна сидит под тентом автофургона с японским фоторепортером, который показывает ему свои работы – фотографии Сенны. Он держит их очень осторожно («вот эта на белом фоне неплохая»), а осада снова принимает причудливую форму: собираются фоторепортеры и снимают Сенну и фоторепортера, рассматривающих фотографии. Все это выглядит очень забавно, репортеры кормятся за счет репортеров.
| Вы должны приготовить себя психологически к тем играм ума, в которые он может играть |
Фактически были две презентации: Франк Williams и Деймон Хилл здесь, а Сенна там, и телефонная связь между ними. Взглянуть за «фасад» удается редко, и я предлагаю полностью передать слово им самим. То, что они говорят, представляет больше чем временный интерес.
Айртон Сенна и Деймон Хилл в чемпионате 1994 года Может быть, вы могли бы дать нам свои комментарии к этому?
Фрэнк Уильямсs: – По моему мнению, это, наверное, будет сильнейшая пара гонщиков. Я уверен в этих двух гонщиках. Все будет зависеть от нашей технологии.
Как продолжительны контракты Айртона и Деймона с Williams:
– У Айртона на два года. С Деймоном мы имеем длительный контракт. Мы рассмотрели и более отдаленные сроки контрактов с правом выбора в нашу пользу до 1995 года. Относительно денег я ничего не могу сказать. Я видел предположения по этому поводу в прессе, но это не более чем гипотезы.
