Глава 3. Дисциплина, а не желание определяет нашу жизнь – доктор Чарльз Стэнли

Мечты о Калифорнии

Дисциплина, а не желание определяет нашу жизнь – доктор Чарльз Стэнли

Чувак, я возненавидел Лос-Анджелес. Я видал этот город по ящику, и он выглядел потрясающе; но когда я приехал туда, мне показалось, что это просто дыра. Тонны транспорта и слишком много людей. Переезд из деревенской фермы в Миннесоте в Голливуд не мог быть для меня большим поворотом на 180 градусов. Я был разочарован, но мог уехать домой, если только хотел проблеваться и стать фермером, к чему я не был готов. Я никогда не рассматривал другого занятия в жизни кроме музыки и рок-славы.

Единственным знакомым человеком в Лос-Анджелесе была женщина по имени Эльвира из соседнего городка в Миннесоте. Комитет по жилищной политике музыкального института (факультет для электро-басистов) передал нас ей. Эльвира была родом из Маунтин Лейк, городка в получасе езды от Джексона, поэтому мы были немного знакомы. Оглядываясь назад, мне нравится думать, что Бог каким-то образом связал все это воедино. У нее был жилой дом, которым она управляла вместе с мужем на улице Норт Сайкэмор, 1736 в Голливуде, на пересечении Бульвара Голливуд и Сайкэмор, прямо у Ла Бри, через два квартала от китайского театра Манна. Именно туда Грег, Брэд, Брент и я переехали прямо с кукурузных полей сельской части Миннесоты. Нам с Грегом досталась одна квартира, остальным парням - соседняя.

Мы въехали в свою комнату 1 июня 1983. Нам хотелось начать знакомиться с людьми, и как-то Бред сказал: “Я видел одного парня. У него были светлые волосы, он ходил босиком, и выглядел как рок-н-ролльщик!” Мы решили попытаться познакомиться с этим чуваком: может он станет нашим корешем.

Пару дней спустя мы с Грегом проснулись в нашей маленькой студийной квартире и начали джеммовать кое-какие вещи. В 9 или 10 утра я играл вступление к “Running With The Devil” группы Van Halen, когда мы вдруг услышали громкое: “Заткнись!”

Что-то разбилось о наш кондиционер, расположенный за окном. Мы выглянули и увидели керамический горшок. Мы перестали играть. Моей первой мыслью было: “Люди в Голливуде не очень-то дружелюбны, не так ли?” Там, где мы выросли на ферме, мы оставляли ключи зажигания в машине, а дома незапертыми, и люди заглядывали, когда хотели. Все знали друг друга, и это было в духе “мы рады каждому”. А теперь я в Голливуде, и это мое первое знакомство с соседями. Через день или около того Бред подтвердил, что босоногий блондин, которого он видел, был чуваком, который жил этажом выше нас. Как-то вечером, день или два спустя мы поднялись наверх и постучали в дверь. Мы услышали, как за дверью грохочет музыка и подумали: “Должно быть это и есть тот самый парень”.

Дейв Мастейн отворил дверь, не убирая цепочку с двери, выглянул и смерил нас знаменитой самодовольной мастейновской ухмылкой. Он держал в руке вино или коньяк и спросил: “Кто вы?”

Я сказал: “Привет…ээ мы живем внизу. Не знаешь, где можно купить сигарет?” Он заворчал и ответил: “На улице за углом” и захлопнул дверь у нас перед носом.

Мы постояли, и Грег сказал: “Это тот самый парень, но все прошло не так, как планировалось. Давай попробуем еще раз”. Мы постучали еще раз.

Он отворил дверь снова. “Чего?” – спросил Мастейн, явно раздраженный.

А мы ему: “Привет, не знаешь, где можно пивка достать?”

Он задумался на мгновение. Затем, поняв, что хоть мы и выглядим как шпана, по сути мы довольно безобидные парни, которые просто хотят потусить, он наконец снял цепочку с двери и сказал: “Ладно, заходите”.

Хотя поначалу Дейв был настроен скептически, мы чувствовали себя как дома. У него был вокалист по имени Лор, большой, высокий, черноволосый, носил солнцезащитные очки и выглядел как Никки Сикс – парень, с которым Дейв работал над новыми песнями. Внешне он был мрачным и страшным, но оказался довольно дружелюбным парнем. Сосед Дейва по комнате, Трейси, тоже был там. Музыка грохотала, и в результате получился очень уютный, общительный вечер.

Мы решили сбегать в ликероводочный, прямо на углу бульвара Голливуд и Сайкэмор, где Дейв – которому был 21 год, тогда как остальным было по восемнадцать, взял ящик Хайнекена для всех нас. Я отметил про себя, что когда мы возвращались в квартиру, Дейв в своих шлепках и светлых волосах напоминал типичного серфингиста из Калифорнии. Он шел с ящиком пива на плече и рассказывал нам истории о какой-то группе, в которой играл, под названием Metallica, которую ни один из нас не слышал, но он был хорошим рассказчиком, и с мы слушали его с большим интересом.

Хотя в его голосе сквозили гнев и обида, когда он упомянул Metallica, было ясно, что он гордился своими достижениями в этой группе, и что пару раз он оказывался на плахе шоу-бизнеса. Я был испуган, но впечатлен. Имея опыт концертов в барах и танцевальных залах на Среднем Западе в последние несколько лет, я заинтересовался тем, какие дела происходят на более крупных площадках, на которых, как я вскоре узнал, Дейв был начинающей рок-звездой.

В квартире у Дейва было два Маршалловских усилка и гитара B.C. Rich Bich, которую он несколькими месяцами ранее привез с собой на автобусе из Нью-Йорка под занавес своего пребывания в Metallica. Он сыграл нам парочку песен. Среди них была пока безымянная песня, которая позже станет “Devil’s Island” с альбома «Peace Sells…but Who’s Buying?», и по сути самая первая его пост-металликовская песня “Megadeath”. Эта песня позже была переименована в “Set The World Afire”, но появилась только на пластинке «So Far, So Good… So What!» в 1988-ом. Она была навеяна во время путешествия домой из Нью-Йорка, когда он увидел бюллетень калифорнийского сенатора Алана Крэнстона, в котором говорилось: “От арсенала оружия массового поражения невозможно избавиться”, что значило, что Америка произвела столько ядерного оружия, что мы уже не сможем от него избавиться, что бы мы ни делали. Эта идея легла в основу песни.

Помню, как слушал эти песни и восхищался. Это была очень тяжелая, особенная музыка с пугающим звучанием благодаря своему мрачному духу. Было что-то неотразимое в Дейве и его музыке. Тогда как он держался со спесью моего кумира в подростковом возрасте – Дэвида Ли Рота из Van Halen, у него были современные навыки, которые превосходили мастерство представителей Новой Волны Британского Хэви-Метал, вдохновлявшей меня всего несколько лет назад. Совершенно ясно, что этот парень был что надо.

На следующий день Грег находился в полном восторге. Типа: “Мы должны сыграть с этим парнем! Мы должны вернуться туда и поиграть с ним”. Но я считал иначе: “Чувак, мне это не по зубам”. Я знал, что я хороший басист, но играть с этим парнем означало совершить в жизни огромный шаг вперед, здесь тебе не по нотам на басу лабать. Мне придется перейти на совершенно новый уровень как с точки зрения образа жизни, так и в музыкальном плане.

Грег не согласился. Это был болтун с характером: не слушал родителей и всегда попадал в переделки в школе. Проще говоря, он идеально подходил для рок-н-ролла. С другой стороны я был более мягким, потому что вырос в совершенно другой семье. Без Грега мне бы не хватило храбрости подняться и постучать в дверь Дейва.

Учеба в музыкальном институте должна была начаться почти через восемь недель, что дало мне немного времени, чтобы освоиться в Лос-Анджелесе, найти работу по совместительству и обрести в жизни стабильность. Но возможность поиграть с Дейвом - все равно что ускоренный курс обучения шоу-бизнесу после недели, проведенной в средней школе, все это мгновенно изменило направление моей жизни, вероятно, навсегда. Я хотел воспользоваться этой возможностью, но понимал, что это случится в одночасье и больше никаких тебе летних каникул. Таким было начало моей следующей половины жизни. Несмотря на страх я понимал, что должен был это сделать.

Что до Дейва, то он присматривался к нам. Он быстро понимает характер человека, и так же, как мы считали себя ультра-клевой шпаной, на мой взгляд он так же быстро понял, что мы были довольно безобидными молодыми парнями, которые только и могли, что одеваться как деревенские металлисты.

Но никто не отступал. Пару дней спустя мы тусовались с Дейвом и вместе играли. У Дейва был еще один парень по имени Мэтт Кисселштейн, подросток из Беверли Хилз, который играл на басу. Мэтт играл на басу около года и он нравился мне, но в конце концов он признал, что логичнее, если я буду басистом. В сущности когда мы проезжали Даллас в турне в поддержку альбома «Risk» в 1999-ом, мы посетили радиостанцию, и Мэтт занимал там высокий пост. Он занялся тем, что у него получалось лучше всего, как и я. Мы вдоволь посмеялись над тем, как все обернулось.

С самого начала Дейв без устали питал идеи по созданию новой группы, своей первой пост-металликовской группы. Это был не тот случай, когда он удовлетворился случайным джемом с приятелями. Дейв создавал нечто абсолютно новое, и был решительно настроен руководить и принимать решения в этом проекте; но в свою очередь его действия требовали, чтобы я подчинялся Дейву, что было непросто ввиду моего отношения ко вступлению в должность. И это была не та музыка, которую можно было услышать в то время от любой другой группы. По большей части я играл на басу пальцами, хотя при этом так же хорошо владел медиатором. Я отточил свои навыки, взяв за основу игру Стива Харриса на ранних записях Iron Maiden, Боба Дэйсли из Rainbow и группы Ozzy Osbourne – оба из которых стилистически разительно отличались о того, что требовала музыка Дейва. Несмотря на кривую обучения Дейв сказал: “Ты определенно хороший басист. У тебя есть мастерство, и ты знаешь, что делаешь” что означало “я могу с тобой работать”. Еще одним стимулом для принятия меня в группу было то, что у меня был фургон, так что теперь у Дейва было средство передвижения. Я не виню его за это, и к его чести он был находчивым, способность, которую я быстро перенял у него, чтобы выжить в шоу-бизнесе крупного города. Личность Дейва отбрасывает большую тень на меня. Поскольку группа была его мечтой и мы были вместе командой в ранние дни, я по большей части находился в тени и мои обязанности сводились к тому, чего требовала группа, что временами было непросто для моей самооценки. Я хотел жить собственной жизнью, чтобы иметь возможность немного вырасти самостоятельно, но пока формировался состав группы, этому было не суждено случиться. В тот момент в этой игре я просто не мог жить своей жизнью.

В большом количестве я курил травку и ездил по ЭлЭй с Дейвом, который показывал мне дорогу. Так я выучил местные улицы и автомагистрали, обкуренный до бессознательного состояния. Я ехал туда, куда мне говорил ехать Дейв. Это были взаимовыгодные отношения: у меня было то, что нужно было ему, а он был мне как старший брат и учитель – человек, который ввел меня в курс дела и тот, у кого было четкое понимание, чего он хотел достичь со своей группой и музыкой. Мы вместе шли вперед.

Мы джеммовали весь июнь. Через пару недель у Дейва был Лос на вокале, я на басу и Грег на второй гитаре: зачатки будущей группы. Первоначальным рабочим названием группы было Fallen Angel, хотя Дейв был не в восторге от него. Как-то после репетиции в Форест Лоун Морчюэри в Бербэнке мы сидели в квартире на первом этаже, пытаясь придумать имя группе. И кто-то, или Грег или Лор сказал “А почему не назваться Megadeath?” Именно эта фраза и вывела нас из затруднительного положения, и поскольку у Дейва был небольшой опыт в нумерологии, он подумал, что если выбросить “a” в слове Megadeath, получится восемь букв - идеальное число, поскольку восьмерка это символ бесконечности, если повернуть ее на 90 градусов. Каждая мелочь в группе была досконально продумана. Ни одна деталь не была оставлена на волю случая, начиная с гитар, на которых мы играли, до обуви, зауженных джинс и кожанок, которые мы носили.

Даже наши имена были тщательно продуманы. С самого начала Дейв сказал: “В нашей группе не может быть двух Дейвов. Какое у тебя второе имя?”

“Уоррен” – ответил я.

“Может будем называть тебя Уор?” – предложил Лор, но по-моему это не было клево, так же считал и Дейв. Тем не менее, я согласился, что нужно придумать что-нибудь с именами. Мы дружили с парнем по имени Пейтон, который жил в одной квартире со своей сестрой и ее мужем к югу от бульвара Санта Моника. Он ходил в музыкальный институт и был энергичным и креативным человеком, а также фантастическим художником. Как-то мы были в продуктовом на бульваре Санта Моника, и Пейтон ляпнул что-то о том, как я только что приехал с фермы или только что приехал в продуктовый Turnip Truck, и поэтому я “Джуниор – Дейв-младший”, как будто я просто какой-то наивный паренек с фермы.

Дейв едва не лопнул со смеха. “Джуниор! Замечательно. Джуниор!” Так это имя и прилипло ко мне. Я терпеть его не мог. Я считал его унизительным, и хотя я принял его как свое новое прозвище, оно доставало меня в следующие двадцать лет. Мне не нравилось клеймо зеленого юнца с деревни. Теперь я смотрю на это иначе, но тогда меня это просто бесило.

Я знал, что мое место рядом с Дейвом. Вне всяких сомнений я не рассматривал вариант возращения домой. Что мне там было делать – помогать брату на ферме? У меня никогда не было запасного плана, и я считаю это даром. Я чувствовал призвание идти вперед и заниматься музыкой. Я знал, что должен это делать. Как ни странно, при всем обилии семейных и других источников денег, на которые я мог рассчитывать, я никогда этого не делал. Я никогда не возвращался домой, никогда не просил из дома денег: я понял, что если бы я был там, чтобы застолбить свой участок, тогда бы мне пришлось проблеваться и заставить его (участок) приносить деньги. Годы спустя мама рассказала мне, что они с отцом поняли, что им так и не удалось заставить меня закончить колледж, поэтому то, что они отдали мне семейный фургон и кредитную карточку с лимитом в пятьсот долларов, которой я всегда расплачивался сам, было сравнительно легким грузом для отправки их сына во взрослый мир.

Когда мы познакомились с Дейвом, нам с Грегом понадобилась работа, чтобы зарабатывать деньги. Я привез с собой из Калифорнии семь сотен долларов сбережений, и у меня была кредитка, которую отец отдал мне, и мало что еще. У Дейва была работа в телефонных продажах в офисе, расположенном в Кульвер-Сити, настройка оборудования для компаний, занимающихся солнечной энергией для продажи солнечных батарей. Дейв помог мне, Грегу, Брэду и Бренту получить там работу, чтобы встать на ноги со всем этим переездом Это была работа со скользящим графиком, с заработком от процента продаж – если мы назначили встречу, мы получаем 25 баксов, и если это привело к продаже, то в конце дня еще сверху 50 баксов – и может какая-нибудь халтурка. Поскольку каждый имел телефон и был прикреплен к отдельному офису, мы постоянно звонили друг другу и болтали часами. Наша новая работа была удобна и для Дейва тоже, потому что он нашел легкий путь для работы – в моем фургоне.

Во время собеседования парень, который руководил компанией, сказал мне: “Слушай, чувак, если собираешься участвовать в музыкальном бизнесе, ты должен уметь продавать себя, поэтому телефонные продажи пойдут тебе на пользу. Это отличный способ научиться продавать себя. Я понимаю, что ты не будешь заниматься этим вечно, но это твой шанс вылезти из скорлупы”. Я ненавидел эти слова, потому что знал, что он говорит правду. Кроме того я терпеть не мог заставлять людей покупать то, что они не хотели покупать. Я не был экстравертом, как многие люди, которых я видел в ЭлЭй. Но Дейв был очень хорош в этом. Со всей его калифорнийской смекалкой, талантом рассказчика, и его даром болтуна, он мог начать с двух встреч и дойти до пятнадцати или восемнадцати к концу дня. Он определенно был живчиком. В любой ситуации он мог пустить в ход свой шарм, чтобы обеспечить себя.

После этого мы устроились на работу в еще одно место по продаже телефонов, которым управлял агрессивный коротышка, на которого мы все равнялись, потому что он был нам как отец. Мы работали на всех этих работах по телефонным продажам, но к августу Брэд и Брент изменили взгляды и вернулись домой в Миннесоту. Они сказали: “Это не для нас: нам здесь не место”.

Некоторое время спустя мы с Дейвом поняли, что Грег тоже не особо годится для группы. Хотя он был классным парнем и играл достаточно хорошо, он не подходил группе и был слишком непринужденным для действующего члена группы. Чего он хотел, так это летних каникул. Мы вместе тусовались и веселились, но группа есть группа, и нашей целью было мировое господство. Так что однажды мы спустились в подвал и Дейв сообщил ему эти вести. Это было тяжело. Не думаю, чтобы много говорил об этом, если не считать того, что я пришел и собрал свои вещи, потому что съезжал с квартиры, в которой мы жили на Сайкэмор.

Грег Хэндевидт (школьный друг): Дэвид и Мастейн спустились в подвал. Помню, как Мастейн говорил мне, что я вынужден покинуть группу, а Дэвид просто потупил взор. Я был раздражен и возмущен. Самое смешное в том, что пару недель спустя Мастейн пришел и попросил меня вернуться обратно. Я сыграл с ними еще на паре-тройке репетиций, но что-то было не так. Так или иначе я не держу зла на них – я не такой человек – и мое возмущение быстро сошло на нет. Я не собирался позволить чему-то вроде этого разрушить мою дружбу с Дэвидом, которого я знал с детства. Это уж было слишком.

Было грустно, но это было неизбежно. Он вернулся в Миннесоту и играл в группе под названием Kublai Khan, после чего поступил в военный флот и переехал в Сан-Диего. Теперь он адвокат и один из моих лучших друзей.

После этого мы съехали с нашей квартиры и въехали к Пейтону, его сестре и ее мужу – хоть они и не были в восторге от этого. Мы с Дейвом выработали привычку въезжать к людям, а затем пользоваться их телефоном и делить продукты. Мы не хотели жить незаконно, но были вынуждены это делать – инстинкт выживания музыканта. Мы были по сути бездомными около двух лет с момента создания группы. Мы терпеть это не могли, но у нас не было другого выхода.

Теперь я остался в Калифорнии единственным парнем из Миннесоты, из тех четырех, отправившихся на запад, что само собой вывело меня из зоны комфорта. Это обстоятельство дало мне свободу решать, что если мы хотим, чтобы эта группа состоялась, нам требовалось уделять ей внимание. Заставить Megadeth работать на профессиональном уровне было непростой задачей: ты приходил вовремя, надевал сценическую одежду, подчинялся правилам, как и любой другой хороший работник.

Даже в этом юном возрасте я начал поддерживать Megadeth со всех сторон: в том, как говорил, как играл, даже в том, как думал. Этот год, 1983-ый был серьезным сигналом к действию в моей жизни. Мне пришлось прыгнуть в бассейн с акулами и учиться плавать с лучшими из этих парней – или самому потерпеть поражение. Все было просто.

Дейв понял, что у него есть уличная смекалка, а у меня нет, и пока я думал, что в душе он хотел, чтобы мы были больше друзьями, чем коллегами, его уличная смекалка подсказала ему, что успех группы должен быть приоритетом номер один. В ранние дни я видел, как люди тянулись к Дейву и искренне интересовались его статусом в развивающейся группе. Помню как-то вечером поехал в клуб Трубадур с Дейвом. В тот вечер W.A.S.P. выступали с группой под названием Hellion, которые достигли известности и у них была вокалистка по имени Энн Болейн. Дейв представил меня как Джуниора, своего нового басиста, что привело к куче вопросов, был ли я так же хорош, как Клифф Бертон, басист Metallica.

Клифф был очень изобретательным музыкантом в металле, и Дейв знал, что меня будут сравнивать с ним, поэтому он предъявлял ко мне высокие требования. Я должен был стать больше чем просто хорошим, я должен был стать великолепным. К счастью, благодаря тому, что я брал джазовые уроки, я понимал и ценил способности Клиффа. В частности, думаю, что любовь фэнов к Клиффу внушило его использование арпеджио и искаженной квакушки: классная смесь виртуозности и шреддинга.

Однако мой стиль в той же мере основывался на роке и джазе, благодаря влиянию таких басистов, как Джако Пасториус и Стэнли Кларк. На мой взгляд то, чем занимались это парни, было просто чем-то неземным – музыка с другой планеты. Несмотря на это такие басисты, как Клифф и я начали смешивать другие стили и жанры в своей игре на басу, и фэнам метала это понравилось. Этот восторженный отклик на мою игру от фэнов подогрел мое с Дейвом стремление вывести бас на передний план наших песен. В какой-то степени, думаю, Дейв не считал, что есть смысл сравнивать меня с Клиффом; он видел во мне секретное оружие, к которому он мог прибегнуть, чтобы показать миру, что его новая группа не хуже, и даже лучше, чем все, чем занимается Metallica, даже с учетом изобретательной игры Клиффа на басу.

В конечном итоге мне пришлось задействовать все, чему я научился, играя в джазовой группе, изучая фишки Iron Maiden, и играя в кавер-группе – все, что я делал еще в Миннесоте – чтобы играть с Дейвом и создавать нечто совершенно иное. Некогда было быть единоличником. Вскоре после этого мы взяли нового барабанщика, Ли Раша.

До него в 1983-ем у Megadeth был другой барабанщик по имени Дижон Каррутерс, который тащился от Ричи Блэкмора и Deep Purple. Его отец был актером по имени Бен Каррутерс, и снялся в таком известном фильме, как «Чертова Дюжина». Дижон был плотным барабанщиком на двойной бас-бочке, находясь под сильным влиянием британского барабанного бога Кози Пауэлла. У него было необычное чувство юмора, но он не принимал никаких наркотиков. Его неординарная эмоциональность помогла ему написать текст к песне “Black Friday”, которая вышла на альбоме «Peace Sells…» В то время Дижон пытался убедить меня переехать с ним в Англию, что по-моему было просто дико. И все же мы хорошо поладили, хотя его пребывание в Megadeth оказалось недолгим.

Помню, как мы с Дейвом поехали к Дижону в Ферфакс на территории Санта-Моники в Голливуде на мой девятнадцатый день рождения в ноябре 1983-го, и я попытался выпить девятнадцать рюмок текилы. Кажется, я дошел до тринадцати. Два дня длилось похмелье, и это был последний раз, когда я пил эту дрянь.

Дейв писал песни весь 1983-ый, и после пары ранних репетиций в небольшой комнатке недалеко от бульвара Сансет, прямо напротив Шато Мармон, у нас появились первые наброски “Looking Down The Cross”, “Devil’s Island” и “Set The World Afire”. Дейв также работал над “The Skull Beneath The Skin”, которая первоначально называлась “Self Destruct”. Песни отличались медленным темпом и классным, грувовым налетом. У них была тяжелая, блэксаббатовская атмосфера, которая привлекала внимание каждого, кто их слышал.

Мы прослушали всевозможных вокалистов бульвара Сансет, пока Дейв сам не стал вокалистом Megadeth. Это произошло в канун Нового Года, когда мы репетировали рядом с центром ЭлЭй в старой пивоварне, переделанной под репетиционный зал, которым управлял местный жадный до бабла музыкант, известный как “Кудрявый Джо”. Мы арендовали у него в здании место для репетиций, и в этот вечер очередной вокалист не пришел к нам на назначенное прослушивание. В то время Дейв писал все тексты, поэтому казалось логичным, что он сам может петь свои песни. Помню первый раз, когда он спел: после этого у него было красное лицо, потому что он не знал, как правильно дышать и петь, но было очевидно, что это сработает.

Помню, как подбадривал его в этом. Дейв никогда не считал себя вокалистом, скорее музыкантом во всех смыслах этого слова, и иногда качество голоса вокалиста стояло на втором месте после убедительности слов, особенно в металлической музыке. В молодости я усвоил хороший урок как музыкант. Совершенство требуется не всегда, а вот убедительность - да, и у Дейва было это качество в пении.

Мы отыграли несколько выступлений с Керри Кингом из Slayer на гитаре в начале 1984-го. У него была гитара B.C. Rich, которая нам нравилась, потому что это означало, что он думает так же, как мы. Мы рассмотрели парочку других гитаристов, включая Джима Деркина из Dark Angel, но Керри был единственным, кто пришел и тут же въехал в нашу музыку. Помню, что Дейв показал ему парочку риффов – достаточно сложных – и Керри тут же скопировал их и сыграл их, нота в ноту. Я был потрясен. Как будто у него была ДНК Дейва. По сей день Керри остается одним из лучших ритм-гитаристов, которые когда-либо были в Megadeth.

Керри Кинг (Slayer): Я впервые увидел Дейва за несколько недель до того, как сыграл пять концертов с Megadeth, еще в феврале 1984-го. Я с радостью согласился на это: я присоединился к ним, потому что видел, как Мастейн играет в Metallica, и я был очень впечатлен. Мне показалось, что парень может играть, и когда я услышал, что он ищет гитариста, я подумал, что могу попробовать свои силы, потому что в моих глазах он был превосходен. Эллефсон был достаточно хорошим басистом. Он всегда был клевым парнем и всегда очень искренним. Мне очень нравился ранний материал Megadeth.

После тех первых концертов Megadeth в районе Залива в феврале и апреле 1984, я увидел, что в глазах Керри играет огонек возрождения Slayer. Словно концерты в районе Залива с нами открыли ему глаза на то, как это делать иначе, что отличалось от того, как это было в ЭлЭй с их прическами, макияжем, шипованными поясами и прочее. Я правда считаю, что те ранние выступления с Керри установили для него новый курс на то, чтобы возродить Slayer и сделать их глобальным феноменом, которым они являются сегодня.

Так Керри вернулся в Slayer, и снова остались только я и Дейв. Однако к маю 1984-го к нам начали проявлять интерес лейблы и менеджмент, особенно Брайан Слэгел из Metal Blade и Уолтер О’Брайен из Комбат Рекордс, которые позже станут менеджерами Pantera. В середине 1984 нас познакомили с барабанщиком Гаром Сэмьюэльсоном, потому что наш первый барабанщик Ли Раш сказал нам, что ему нужно ехать в горы в поисках себя – больше мы о нем ничего не слышали.

В середине 1984-го Гар присоединился к группе. Он был очень авангардным барабанщиком: он играл прогрессив-джаз и считал Билли Кобэма и Кита Муна своими главными вдохновителями. Поначалу я не особо запал на его стиль – это была легкая, тонкая как дымка, фьюжн-игра на ударных, потому что я отчетливо представлял себе стиль игры на ударных Клайва Барра из Iron Maiden или Фила Тайлора из Motorhead. До этого Гар играл в группе под названием New Yorkers с гитаристом по имени Крис Поленд. Джей Джоунс хотел пригласить Криса на прослушивание к нам, потому что пару лет назад он воображал себя квази-менеджером New Yorkers.

Крис Поленд (экс-Megadeth): Впервые я встретил Дэвида в клубе Уотерс в Сан-Педро. Megadeth были трио, и Гар попросил меня прийти посмотреть на них, потому что он хотел, чтобы я стал вторым гитаристом. Я арендовал комнату в Марс Студиос, где работали оба Дейва, и взял с собой все свое оборудование и поиграл там пару часов. Затем Дейв Мастейн постучал в дверь и спросил: “Ты ведь Крис, да? Хочешь присоединиться к группе?” и я ответил: “Да!”

Крис был очень хорош, но теперь у нас сложилась ситуация, в которой мы с Дейвом были двумя металлистами, а Гар с Крисом джазовиками. С самого начала это был не лучший выбор. Крис был первым настоящим джазовым музыкантом-наркоманом из тех, что я встречал.

Мой отец всегда говорил мне: “Что бы ты ни делал, не принимай кокаин”, и я отвечал: “Конечно, нет, пап, никогда не буду этого делать”. Но подсознательно думал: “Чувак, не могу дождаться, когда наконец закинусь коксом”, кокс казался мне фишкой рок-н-ролла.

Мой переезд в ЭлЭй позволил мне усовершенствовать себя так, как мне хотелось. Опасно, когда тебе всего восемнадцать, и ты не знаешь, кем ты хочешь стать. Я не учился в колледже, и вдруг я впервые покидаю родное гнездо: из скромной, благопристойной фермы в Миннесоте в вероятно одно из самых упадочных и злачных мест на планете – клоаку Голливуда.

По мере чередования различных составов Megadeth и повышения уровня наркомании, каждый состав становился все мрачнее, порочнее и пагубнее. Все началось с травки и пива, когда мы познакомились с Дейвом, а потом парни принесли в группу кокс – и в 1984-ом я открыл для себя новый наркотик, которые принесет разрушительные последствия.

МЫСЛЬ:

В пути

Мой переезд в Калифорнию был непростым путем. Урок, который я быстро усвоил в том, что возможность часто кроется в упорной работе. Мои ранние дни в Лос-Анджелесе были откровенно мучительными и временами пугающими, но поскольку я был молод, я был выносливым и мог быстро приходить в норму. Теперь я также понимаю, что если собираешься идти к мечте, которая кажется невозможной, лучше делать это пока молод, особенно в музыкальном бизнесе. У меня была теория, что восемнадцать лет это когда ты слишком юн, а в двадцать один ты уже слишком стар.

Тогда как возраст может и не быть основным фактором во многих сферах деятельности, шоу-бизнес любит молодых. Я считаю, что в основном это из-за их внешности и живости, но также потому, что молодые – идеалисты и хотят сделать все за раз, при этом наивно позволяя манипулировать собой. Однако если на кону стоит угроза твоей мечте, легко найти мотивацию. Ты делаешь то, о чем никогда и не подозревал, лишь затем, чтобы увидеть, как сбываются твои мечты.

Плюс в том, что как у подростка у тебя также есть время восстановиться от неудач. Так часто наша юношеская энергия и идеалы дают нам силы для преодоления препятствий на пути к успеху.