Глава 30. Выбор

Я лежала поперек двухместного кресла, опираясь ногами в подлокотник, на самом деле вовсе не смотря кино, которое шло на гигантском плоском экране, установленном над камином. Я просмотрела через плечо на Эвана, спящего на диване.

Нужно быть в порядке. Мне не хотелось быть той девушкой, дрейфующей в воде, потерянной и одинокой, желающей, чтобы течение выбросило меня в открытое море. Я боролась за то, чтобы двигаться дальше, изо всех сил пытаясь быть лучше. Но не знала как.

Эван пошевелился, и я отвела взгляд от него, притворяясь, что смотрю кино.

- Эй, - его голос сел ото сна. - Все еще не спишь?

Я наклонила голову к нему. - Да, не сплю. Но ты заснул.

- Уснул, - он признался неуверенно. – Так что же, фильмы больше не нагоняют на тебя сон?

- Им все еще это удается, - я сказала, слегка ухмыльнувшись. – Просто я на самом деле его не смотрела.

- Что же тогда не дает тебе уснуть?

Я развернулась, чтобы быть к нему лицом.

- Это были самые насыщенные две с половиной недели в моей жизни …за все время, - я призналась. – И учитывая мою жизнь, это говорит о многом.

Я наклонился и выключил телевизор.

Эмма продолжала, - Я думаю, что … я поражена и …напугана.

- Напугана?

Эмма посмотрела вниз и начала возиться с пальцами. Я хотел пригласить ее сесть со мной, чтобы быть ближе. Она казалась слишком далекой. Но еще дальше она была в своих мыслях, и я хотел знать, где она была и как ее вернуть.

- На моей кровати лежит письмо, - объяснила Эмма. - Я уверена, это оно от моей бабушки, и не хочу открывать его. - Она закрыла глаза, скрывая эмоции, и я скатился с дивана, чтобы сесть напротив нее. Когда она взглянула на меня, её взгляд был полон беспокойства. Мне нестерпимо хотелось дотронуться ее руки.

- От твоей бабушки? – Я не знал, что у нее есть еще семья, помимо Джорджа и его детей.

- Мама моего отца. Она отреклась от него, когда я родилась, потому что он и Рейчел никогда не были женаты.

Я пытался выглядеть спокойным, когда она поделилась еще одной вещью, которую скрывала от меня.

- Эван, я не достаточно сильна, чтобы прочитать его и услышать ее обвинения в мой адрес из-за потери сына. Не выдержу, если еще один человек скажет мне, что я никогда не должна была родиться, или что я не стою того, чтобы быть любимой. Я просто … не могу.

Было много опасностей, которые питались ею все эти годы, включая женщин, которых я презирал больше, чем что-либо. Это были ее самые темные тайны, и она, наконец, позволяла мне увидеть их. Я не собирался позволить кому-то еще причинить ей боль.

- Я прочту его, - сказал я ей. – Если оно окажется плохим, ты его больше никогда не увидишь. Но если я решу, что ты сможешь справиться с ним, то отдам его тебе.

- Хорошо, - она ответила, быстро выдохнув, пытаясь выпустить беспокойство. Она продолжала выкручивать руки, когда я встал и направился в главную спальню. Эмма последовала за мной.

Мои руки тряслись, и я не знала, как заставить их остановиться. Нужно было позволить Эвану одному уйти в комнату и прочесть письмо. Но я не смогла. Я должна была находиться там, чтобы видеть его реакцию, даже если бы после он выкинул письмо.

Эван включил свет, и я скользнула на кровать. Он сидел на краю, держа тяжелый льняной конверт в руке, и поднял глаза, чтобы встретить мои. Я закусила губу и кивнула, одобряя начало прочтения.

Он поддел пальцем печать и вытащил письмо. Бумага была толстой и свернута точно посередине. Я видела достаточно, чтобы сказать, что оно было написано от руки. Пока глаза Эвана пробегались по каждой строчке вниз на каждой странице, мое сердце колотилось от нетерпения.

- Это не то, о чем ты подумала, - он сказал. – Но оно тебя очень впечатлит. Хочешь, чтобы я тебе прочел его, или лучше сама прочитаешь?

Я колебалась перед тем, как ответить.

– Я прочту сама. - Я протянула руку. - Но останься. Пожалуйста? – Эван быстро приблизился ко мне, мое плечо прижалось к нему.

Я глубоко вздохнула и развернула бумагу.

Дорогая Эмили,

Надеюсь, что это письмо застанет тебя в добром здравии. Я приношу извинения, что наше первое общение вынуждено проходить не при личной встрече, но я подумала, что так будет лучше, учитывая все обстоятельства. Меня зовут Лора Томас. Я - твоя бабушка по отцовской линии.

После того, что произошло в Уэслине, Джордж подумал, что будет лучше переехать сюда, и жить со мной во Флориде. Я была рада, ведь до этого не проводила много времени со своими внуками. Обстоятельства, при которых они переезжали, конечно, были неудачными, но я была полна решимости заставить их чувствовать себя любимыми и показать, что их рады видеть.

На протяжении всего времени дети часто говорили о тебе. Они спрашивали о твоем благополучии, и о том, когда увидят тебя снова. Как ты можешь предположить, это очень деликатная тема, на которую мы не могли должным образом разговаривать. Джордж избегал любого заданного вопроса, касающегося тебя, да и я, к сожалению, не знаю тебя достаточно хорошо.

Джек через какое-то время прекратил задавать свои вопросы. Однако Лейла упорствовала, постоянно делая рисунки для тебя, и даже начала придумывать истории о тебе своим учителям и одноклассникам. Оба ребенка были под защитой замечательного врача, который помогал им приспособиться к жизни без матери, и врач очень обеспокоен.

Я спросила, будет ли полезно попросить общения с тобой, и он одобрил мою идею. Джордж не знает об этом письме. Но Лейла очень важна для меня, а ты, Эмили, очень важна для нее.

Поэтому я хочу спросить - могла бы ты рассмотреть новое знакомство со своими кузенами? Мы могли бы начать с переписки в письмах или электронной форме. А в будущем, возможно, мы могли бы продвинуться до телефонных разговоров, и через некоторое время, при желании, до визитов.

Я приму и пойму любое твое решение. Это письмо я присылаю только для блага Лейлы. Ты можешь ответить по электронной почте или на почтовый адрес, напечатанный на этом письме.

От всей души,

Лора Томас

Свернув страницу пополам, я положила ее на столик рядом с кроватью, мои руки продолжали дрожать. Я прислонилась к подушке, и позволила словам бабушки впитаться. Она связывалась со мной не потому, что она хотела встречи или сожалела о том, что упустила бОльшую часть моей жизни. После того, как острая боль начала отступать, истинный смысл письма разрывал мое сердце.

Я видел, как Эмма пыталась перебороть наступающие эмоции, заставляющие дрожать её подбородок.

- Все хорошо. Просто отпусти это, Эмма.

Она рухнула, прислонившись ко мне, и я притянул ее к своей груди. Она не рыдала, вопреки моим ожиданиям, но ее щеки блестели от слез.

- Я скучаю по ним, - она наконец пробормотала своим раздавленным голосом. - Я так сильно по ним скучаю. Все, чего я когда-либо хотела для них – это чтобы они были счастливы.

- Я знаю. Они тоже по тебе скучают. Эм, это значит, что они любят тебя также сильно, как и ты их.

Я держал ее, пока она плакала по ним. Когда она отдышалась, то отпрянула, вытирая покрасневшие щеки.

- Я не хочу больше плакать. Такое чувство, что я только и делаю, что расклеиваюсь и плачу.

- Но ты не можешь все держать в себе, Эмма. Плачь. Кричи, если тебе это необходимо, но не позволяй этому разрушить себя. Я думаю, что ты недооцениваешь свои силы. - Я поднес руку к ее лицу и провел большим пальцем по влажной щеке.

- Спасибо, - сказала она, пытаясь улыбнуться – встретив мои глаза и задержав взгляд, пока я не почувствовал неразрывность нашей связи в каждой части своего тела. Я опустил руку, чувствую необходимость отвести взгляд прежде, чем сделаю то, чего мне сейчас так хотелось. Эмма повернулась и сдвинула декоративные подушки на пол, ложась лицом ко мне.

Эван последовал моему примеру и, бросив маленькие подушки на пол, лёг напротив.

- Лучше себя чувствуешь? - его серебристо - голубые глаза, сосредоточенные на моих, пытались заглянуть внутрь. Я не отводила взгляда, чтобы скрыть мои противоречивые эмоции. Просто впустила его.

- Я не знаю, что делать, - сказала я, подкладывая руки под подушку. - Очень хочу увидеть их. Но боюсь, что это все испортит. Я должна подумать.

- Хорошо, - он сказал спокойно. Я могла поклясться, что было намного больше того, что он хотел сказать.

- Ты хочешь сказать, что мне следует согласиться, не так ли? - Я провоцировала его. - Увидеть Лейлу и Джека - правильная вещь, которую стоит сделать, и что я не могу навредить им сильнее, чем если проигнорирую это письмо и решу не принимать участие в их жизнях.

Усмешка вползла на лицо Эвана. – Я не должен был говорить тебе это, или должен был? - Он засмеялся, когда я неохотно улыбнулся. - Или ты действительно хорошо читаешь мои мысли, или ты уже знала, как именно хочешь поступить.

- Ой, ну все, уже можешь прекратить говорить, - я предупредила, стараясь изо всех сил подавить улыбку. - Но я действительно не хочу больше плакать. Это так опустошает.

Эван смеялся. - Я понимаю. Но я здесь, если понадоблюсь тебе.

- Спасибо, - я слегка улыбнулась. – Ну и если тебе захочется поплакать….

Эван начал смеяться. Очевидно, мысль о том, что я могла его утешать, насмешила его.

- Что?! Ты не плачешь? - Я ответила, пихая его в плечо.

- Ты когда-нибудь видела, чтобы я плакал? – он спросил с чрезмерно широкой улыбкой.

- Однажды, - ответила я на автомате. Его усмешка застыла, и мы уставились друг на друга, потерявшись в воспоминаниях о той ночи. Ночь на лугу под звездами. Ночь, когда мы просили друг у друга прощения. Ночь, когда я отдала ему все.

Я задержала дыхание, неспособная отвести взгляд от глубины его взгляда.

- Да, однажды, - я отказывался отводить взгляд. Мои глаза переместились к ее губам, сердцебиение бешено ускорилось.

Ее глаза были широко раскрыты, и я видел, что она сомневается.

Я собирался наклониться к ней, когда услышал:

- Сделаешь кое-что со мной завтра?

Ее голос застал меня врасплох, и я отпрянул назад, пытаясь успокоить пульс.

– Все что захочешь.

- Ты поможешь мне выбрать доску для серфинга и гидрокостюм?

Сильнее уже и нельзя было улыбнуться.

- С удовольствием.

Мы продолжали говорить о серфинге, пока она не уснула. Вытянувшись через нее, я отключил свет и собрался уходить, когда ее рука сжала мою руку. Она ничего не сказала, просто перевернулась сонно и обернула мою руку вокруг своего живота – и не отпускала. Я вытянулся позади нее и прижался к ней, вдыхая ее родной запах, пока не заснул.

Я замерзла и потянулась за одеялом, но его не оказалось. Открыв глаза, я постаралась сфокусировать взгляд, когда услышала дыхание позади меня и почувствовала давление тела Эвана вдоль моей спины, наши руки переплелись. Я аккуратно вытянула пальцы и выскользнула из кровати, направившись в ванную.

Когда я чистила зубы, то размышляла, должна ли спать на противоположной стороне той большой кровати, ведь так мы бы не были настолько близки.

Он хотел поцеловать меня дважды сегодня вечером, и я почти позволила ему. Но испугалась и отступила. Было все еще так много боли между нами. Но так легко забыться в эти уязвимые моменты, когда нас непреодолимо тянуло друг к другу.

Но почему тогда он в твоей постели, Эмма? Я посмотрела на себя в зеркало, вздохнула и наполнила стакан с туалетного столика прежде, чем идти назад в спальню.

Когда я открыла дверь ванной, Эван внезапно подскочил с постели.

- Эмма? - Мое дыхание заколебалось от внезапного движения.

- Эван? Всё хорошо?

Он, казалось, был смущен. - Эм?

- Я здесь, - сказала я ему, сильнее сжимая стакан. У него был кошмар. Было странно видеть его в панике, сопровождаемой неразберихой и тяжелым дыханием. Но Эван быстро понял, где находится, и его плечи опустились в облегчении.

- Извини, - он сказал, поскольку я осталась в неподвижном состоянии с рукой на выключателе.

- Все нормально, - я его спокойно заверила. – Не мог бы ты включить свет рядом с кроватью, так я могу отключить его в ванной? - Лампа включилась, и я заметила дрожь в его руке, когда он убирал ее от выключателя.

Я отключила свет в ванной и вернулась в постель. Он отодвинулся и лег на спину, его рука покоилась на лбу. Я продолжала наблюдать за ним. Его грудь поднималась и опадала, когда он изо всех сил пытался восстановиться.

- О чем он? – Я спросила, зная, что это был вопрос, который я никогда не задавала.

- О тебе, - он прошептал.

Это вырвалось из моего рта, и как только я понял, что сказал, хотел забрать слова обратно. Я повернул голову к ней, но Эмма оставалась совершенно неподвижной. Теперь я должен был объяснить.

– Он каждый раз немного отличается. Но в некотором роде, ты всегда уходишь. И я просыпаюсь в панике.

Она смотрела, словно я выбил из нее весь воздух. - Не надо, Эм. Не вини себя и в этом тоже.

- Но …, как я могу не винить? - она бормотала. - Ты просыпаешься от кошмара каждую ночь из-за того, что я сделала с тобой. Как я могу не чувствовать, что это моя ошибка?

Она печально потупила взгляд и всё сильнее вжималась в кровать по мере того, как вина давила на ее. Мне было жаль, что у меня не было сил, чтобы освободить ее от этого.

- Ты носишь вину как железную маску, приваренную к тебе, потому что убеждена, что виновата в происходящем со всеми остальными. Мучаешь себя из-за вещей, за которые не отвечаешь. И заканчивается тем, что ты причиняешь боль людям, о которых заботишься, потому что, отталкивая их, думаешь, что ты защищаешь. - Эмма продолжала молчать. – Ты не можешь продолжать нести эту вину больше. Ты не можешь продолжать закрываться ото всех. Это не жизнь, Эмма.

- Я знаю, - она шептала, смахивая слезы.

- Жизнь в ошибках твоего прошлого не приведет ни к чему хорошему. Только к разрушению твоего будущего.

Правда в его словах потрясла меня, и я держалась за них со сжатыми кулаками, позволяя слезам впитаться в подушку.

Я думала, что замаскировала тьму очень хорошо, но он видел меня насквозь – вымученные улыбки и уклончивые ответы. Он знал меня.

Я бы хотела, чтобы это было не так.

Я сосредоточилась на его глазах. – Я сожалею, Эван. Я так сожалею, что бросила тебя на полу того дома. За то, что ничего не сказала, когда уехала в Калифорнию. Это был худший выбор, который я когда-либо делала.

- Лишив меня моего собственного.

Я слегка прищурила глаза, не понимая.

- Ты никогда не давала мне выбора, Эмма. Я думаю, что именно поэтому так трудно простить тебя. Ты выбирала вместо меня. В точности также, как мой отец делал большую часть моей жизни – пока мне, наконец, не удалось противостоять ему. Но с тобой все немного по-другому. Ради тебя я бы сделал что угодно.

Давление на мою грудь усиливалось с каждым его словом, пока я не почувствовала, что оно может расколоть мои кости. Сравнение меня с его отцом заставило желать раствориться в матрасе.

Я никогда не давала ему шанса решить, стоило ли меня любить. Я лишила его этого выбора – потому что боялась того, каким он будет.

- Тогда рассердись на меня, Эван, - умоляла я наконец. - Пожалуйста. Кричи. Злись. Сделайте что - нибудь. Прекратите принимать все те разы, когда я облажалась. Перестань уже быть таким понимающим. Если ты после всех моих косяков не стал избегать меня или бросать, то я должна была сама сделать выбор, так или иначе. Я думала, что поступала правильно, защищая тебя, как бы безумно это не звучало теперь. У меня такая вот гребаная жизнь; я не хотела, чтобы ты знал …, я не хотела, чтобы ты видел эту мою сторону!

- Какую сторону?

- Сторону, которую я ненавижу, - её голос был напряжен. Она достигла своего предела и перевернулась, неспособная больше быть лицом ко мне. Я был безмолвен; ее честность и кровоточащая чувствительность словно втиснули в мою грудь кувалду. Пораженный в равной степени порывом страха и истощения, я выключил лампу.

Я придвинулся ближе к ней и тихо сказал:

- Я буду сердиться на тебя, я обещаю. Но только не сейчас. Я слишком устал. - Она издала нервный смешок. - Но прямо сейчас я собираюсь обнять тебя, потому что мы оба нуждаемся в этом.. Хорошо?

- А ты даешь мне выбор? - она спросила с намеком на сарказм, прорывающийся сквозь слезы.

Я рассмеялся. - Да, Эмма, я даю тебе выбор.

- Хорошо, - она ответила, отклонившись немного назад, пока не почувствовала меня. Я обнял ее руками, и она сплела свои пальцы с моими.

Прежде чем заснуть я услышал:

- Я не лишу тебя больше выбора, я обещаю.