Одиночество. Ната вышла из дома, дул пронизывающий ветер, солнце спряталось за сизые тучи, увлеченно пряча его от людских глаз

Ната вышла из дома, дул пронизывающий ветер, солнце спряталось за сизые тучи, увлеченно пряча его от людских глаз. Ей было как никогда одиноко и тоскливо. Девушка оделась потеплее, чтобы не замерзнуть на равнине, она собиралась побыть там дольше обычного.
Только Ната спустилась по лестнице перед домом, послышался звук открывающейся двери и звон ключей. Девушка удивленно обернулась и уставилась на Эла, который закрывал на ключ дом и теперь шел к ней навстречу. Ната заметила, что он все-таки одел новую одежду, которую она ему недавно купила. Эта мысль немного смягчила ее грустное настроение.
— Я же сказала, что могу и одна туда съездить, мне не превыкать, — пробормотала она.
— Ничего страшного не случится, если мы сходим туда вдвоем...
Именно вдвоем. Ната попросила Рюука остаться дома или пролететься по городу.
— Спасибо, — кивнула Ната. — Ты бы знал, как это для меня важно.
Эл не улыбнулся, но лицо несколько смягчилось.
Дорога была длинная, очень долгая и каждый шаг причинял какую-то странную боль. По дороге к месту, Ната купила на рынке цветы — красивые белые лилии и пионы. Запах цветов окружил ее будто коконом знакомых ароматов, сразу же столько всего вспомнилось...
Раннее утро, на улице почти никого. Какой нормальный человек будет блуждать по городе в такую рань? Такая тишина, лишь изредка где-то далеко пронесется машина или послышется голос неизвестного человека, возмущающийся из-за чего-то совершенно неважного, чего-то мелочного.
Сухая трава, местами снег или неглубокие лужи, затянутые тонкой коркой льда. Ветер здесь дул еще сильнее, чем до этого. Будто погода тоже в печали, чувствует всю эту боль.
Ната сама не видя куда идет, брела и брела — ноги сами вели к этому месту. Вокруг — одно и то же.
Кресты, памятники, могильные плиты. На них — улыбающиеся лица разных людей. Женщины, мужчины, дети. Совсем молодые или уже старые. Они даже и не догадывались о том, что ждет их так скоро, а возможно кто-то давно знал и ждал, когда все случится.
Все смешалось у Наты в душе. Жалость, злоба, страх, отчаяние и... жуткое одиночество. Сердце сжалось — она увидела это место.
Один памятник на двоих, черный мрамор и надпись, которую Ната придумала сама:
Горе нежданное, горе не мерено,
Самое важное в жизни потеряно.
Как жаль,что жизнь нельзя еще раз прожить,
Чтобы вам ее подарить.
Она в который раз прочитала надпись, будто видела ее впервые. Руки онемели, она не могла даже положить цветы на плиту, сказать что-то или хотя бы подумать. Время совсем не лечит — это все пустые слова, без смысла. Это так говорят люди, которые ничего не теряли в своей жизни и лишь снисходительно смотрят на таких непонятных им людей — на совершенно других.
— Давай сюда, — тихо сказал Эл и осторожно разжал пальцы Наты и взял цветы. Он расправил лепестки очень аккуратно и положил букет на плиту. Цветы очень странно смотрелись на черном мраморе — как-то беспомощно. Они скоро завянут, как и все остальные, которые носила Ната сюда. Но только в одиночку. Стоять одной было даже как-то тяжелее. Теперь рядом был кто-то еще не до конца понятный, немного странный, но почему-то именно сейчас он казался Нате куда реальнее, чем все остальное, что ее окружало.
Ната посмотрела на лицо мамы. Веселое, немного худощавое. Глаза даже выбитые в мраморе сияют приятным и мерным светом. Улыбка приятная, такая любимая. Как же Нате ее не хватало... Папино лицо тоже кажется таким живым, будто он просто смотрит на нее и улыбается немного удивленно: "Почему же она так грустит?" Но мама будто понимает, почему ее дочка грустит. Даже иногда слышен голос: "Не грусти, малыш! У тебя все будет хорошо". Мама часто так говорила, если Ната грустила. Это давало какую-то надежду, веру, что и правда, все будет дальше хорошо.
— Я никогда не думала, что так может произойти, — вдруг сказала Ната. — Что такое вообще возможно. Я думала, что они будут со мной всегда... А вот как случилось.
— Я не знал своих родителей, — ответил на это Эл. — Мне не по кому плакать. Но смотря на них, мне становится грустно. Будто это относится и ко мне. Наверно, они были отличными людьми — тебя такую вырастили.
— Спасибо тебе, — Ната смахнула с щеки слезу. — Они и правда были очень хорошими.
Вдруг Эл почувствовал, что теплые пальцы сжали его руку, словно в замок. Он слегка дернулся от неожиданности, но через секунду нежно сжал маленькую ладонь и отпускать в ближайшее время не собирался.