Возможности созидания
Разные формы газетно-журнальной полемики роднит одно — доказательство от противного. Эффект отторжения. Фиксация чьего-то мнения как неприемлемого (с пояснением — почему) и попытка «на костях» чужой идеи кое-как соорудить собственную. Но не только, и не столько «разрушение» должно быть результатом профессионально подготовленной и проведенной полемики.
Полемика открывает возможности созидания, их надо не упустить
в азарте борьбы и разоблачений
И хотя «отрицательный результат — тоже результат», полемические формы, поддерживающие конструктивную журналистику, дают опытному, вполне осознающему свою миссию, уважающему свой труд профессионалу гораздо большие возможности.
Часто люди, вовлеченные в «непримиримый» спор, стремятся к взаимоисключающим целям, не замечая того, говорят об одном и том же, но в разных отношениях. Из-за этого обстоятельства конфликтные диалоги часто заходят в тупик, и задача журналиста, организовавшего обмен мнениями, такую ситуацию предусмотреть и предупредить.
|
|
Хорошо показать обмен коммуникативными стимулами (почему для обоих важен спор), подчеркнуть взаимное побуждение к размышлению («Предлагаю взглянуть глубже...»).
Каждый из спорящих должен выглядеть «подходящим собеседником». Явное различие в уровнях компетенции лишает материал смысла, как и поверхностность, имитация спора, если спора не получилось, проявление излишнего пиетета по отношению к одному из спорщиков. (В ряде изданий после повального увлечения «круглыми столами» появились рубрики «Стол с острыми углами»...).
Журналист, ведущий такой диалог, или незаметно его поддерживающий, старается не допустить тон всезнайства, грубые перебивки.
Возможно подчеркнуть реакцию («Ну?.. В это трудно поверить...»), соотнести ее с реакцией других людей («...И многие с этим согласятся...»)
Другой прием — ввести «контр-мнение» или вопрос, который поможет уточнить позиции, дать шанс каждому из участников проявить себя, а если надо — быстро «поправить дело».
Например:
— Могут ли реформы развиваться и дальше на той же основе? Не кажется ли вам...
— Чем это можно объяснить?
— Можно ли сказать, что в экономике появилось нечто, что дает надежду?..
(Примерно, таким образом «вклинивался» в остроконфликтный диалог журналист, который проводил «круглый стол» с тремя ведущими экономистами страны.)
Провести читателя через наглядность противоречий к новому взгляду на проблему можно лишь при условии, что кто-то один из спорящих не будет восприниматься безусловно и во всем правым. Журналист старается сделать это очевидным для спорщиков; его задача — не смазывая разногласий, не затушевывая острые углы противоречий, настроить спорщиков на цивилизованное общение, при котором оказывается принципиально важным не судить о партнере под влиянием момента, не игнорировать его ум и опыт.
|
|
«Удерживайте себя, когда хочется сказать вслед за Белинским: «Нет, что бы вы ни сказали, я с вами все равно не соглашусь!», — писал философ Г. Померанц, — «Надо приучить себя радоваться, признаваясь, что оппонент в чем-то прав (радоваться своей внутренней свободе)... Придумав убийственное возражение, надо усомниться: а может, оппонент вовсе не утверждает того, что я опроверг? Может, его образ в моем сознании незаметно стал карикатурным?»
Логика полемики
В процессе полемики опасно бездоказательное декларирование («Это хорошо, потому что прекрасно, — и отселе их никак не выманишь»... Пушкин). А для этого нужна определенность предмета спора, уточнение смысла понятий, входящих в утверждение (напр., понятие «свобода» может подразумевать как «свободу от...», так и «свободу для...»), и уточнение, против чего возражение — против самого тезиса, или против способа его доказательства.
В пылу полемики осознанно, или бессознательно возникают известные еще древним философам логические ошибки.
Мысль на протяжении всего доказательства должна сохранять определенную устойчивость. Бывает, вместо одного утверждения постепенно начинает аргументироваться, и вполне азартно, совершенно иное. Или меняются критерии (например, критерии моральные смешиваются с правовыми).
Логические ошибки, — это следствие нарушения основных логических законов, основные положения которых таковы:
согласно закону тождества спорящие ведут речь об одном и том же предмете размышления, границы которого строго определены (Чтобы не получилось: «В огороде бузина...);
согласно закону исключенного третьего — истинна одна из точек зрения, но не обе вместе;
согласно закону противоречия — если спорщики защищают абсолютно исключающие друг друга точки зрения, то они, скорее всего, будут оба не правы. Истина — посередине.
Следовательно, утверждая или отрицая, важно:
иметь в виду одни и те же предметы;
рассматривать их в одном отношении;
рассматривать применительно к одному отрезку времени. Иначе внешне исключающие друг друга позиции могут оказаться близкими или станет очевидно — оба противника не правы.
Выдвинутый тезис
должен быть четко сформулированным и оставаться одним и тем же на протяжении всего рассуждения, не подменяться и не искажаться в пылу спора;
не быть чересчур категоричным;
не смешивать собирательный и разделительный смыслы (как, например, в утверждении: «Что хорошо для фирмы, хорошо и для рабочих фирмы...»
Спорящие, да и следящие за спором, иногда забывают, что кажущиеся противоположными (полярными) мнения могут быть оба неверными, могут быть совместимыми.
«Трудно с тобой, и легко. И приятен ты мне, и противен. Жить я с тобой не могу. И без тебя не могу».
(Римский поэт Марциал).
Конечно же, законы логики нарушаются чаще нечаянно, а не сознательно, просто от распространенного «логического бескультурья». Подмена тезиса может происходить очень незаметно. И причин тут множество: начиная от простой поспешности, небрежности формулировок, их приблизительности из-за от смутного представления о предмете разногласий, до недооценки некоторых вещей: например, многозначности понятий, неумения вдуматься в объем и расширительный смысл сказанного.
Интересны причины логических ошибок с точки зрения психологии. Всему виной, оказывается, могут быть эмоциональные помехи, возникающие в процессе спора, и «общечеловеческие грехи»:
заинтересованность в определенном выводе («Сам себя подталкивает...»);
|
|
предубеждения;
предрассудки;
«окостенение» (Упорно и тупо «стоит на своем»...);
дилетантство («Замахнулся...»);
чрезмерное преклонение перед чьим-либо авторитетом (или убежденность в собственной непогрешимости — «Я не могу быть неправым!»).
Нежелание и неумение слушать другого — пожалуй, главная беда, распространенное в массе общества явление. Отсюда — наивно не замечаемые логические ошибки и подтасовки, разгул демагогии в публичных дебатах, в том числе и тех, в которых принимают участие журналисты.
Как-никак, а оппонент — это неудобство, дискомфорт. Что-то режущее слух, заявляющее свои права, чуть ли не оскорбительно покушающееся на святость твоих чувств и мнений. В том и трудность, что надо предположить в другой стороне ту же святость чувств и убеждений, то же право на правоту. Нам не всегда приходило в голову, что если человек шагает не в ногу, это не обязательно плохой человек.
(«Баллада о разных мнениях», — «Известия», 1998).
Вступая в полемику, важно постараться увидеть предмет с разных точек зрения, и четко определять отправной момент дискуссии.
Кое-что о демагогии
Полемика дает возможность варьировать мысль и обыгрывать ее, но полемика может и захлестнуть мысль демагогией. Создать впечатление правоты, не будучи правым. Не формулируя неправильные суждения, подвести к ним слушателя и читателя, поручая им самим обманывать себя. Например, пропустить факт, подозревать о котором не могут.
В полемической схватке за госзаказ на восстановление барельефов храма один из спорящих ратует за прежнюю «фактуру» — мрамор, другой — за синтетический материал декоративит: «ему никакой мороз, никакая грязь не страшны. Материал итальянский, все думают, что это бронза... (не вспоминая, что мраморные оригиналы не разрушились от времени или морозов, а были взорваны). Журналист-комментатор уточняет, что декоративит — изобретение фирмы, принадлежащей самому спорщику, и, по словам одного из его создателей, хорош «...при строительстве яхт и изготовлении торговых ларьков».
|
|
Заметный пропуск факта иногда восполняется «по очевидности», подсказывая неверный вывод. Так, естественно предположить, что современный синтетический материал обойдется дешевле мрамора. На деле же сражение идет за одну и ту же сумму госзаказа.
Еще пример. Гневно звучит: «Вырубается Нескучный сад!» Ситуация кажется ясной — кому-то из богатых стало тесно. Напрашивается: долой продажную мэрию! В действительности, — вспомнили о парковой культуре: сад, похожий на дикие заросли из-за стихийных посадок на субботниках, наконец, прореживают...
Широко распространено создание недоверия у аудитории к какому-нибудь факту посредством соответствующих словесных оборотов («Мне назойливо твердят, что якобы произошло событие первостепенной важности...»).
И наоборот, неблаговидное содержание часто скрывается и за глубокомысленными терминами, придающими ему «авторитетность», больший вес. Широко идет в ход «имидж» благозвучных понятий (Слова: «либеральный», «патриотический» не случайно так часто употребляются в названиях политических партий... Известно, как умеют журналисты сочинять «безобидные» прозвища; например, писать: «Малыш» и «Толстяк»... об атомных бомбах, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки.).
Если соответствующим образом отозваться о своем противнике в публичной полемике, возможно создать комический эффект, его принизить, привести к отторжению его самых разумных мыслей.
Пытаясь обезопасить себя от резкостей собеседника, полемист иногда переходит на «эзопов язык», отвлекая, пряча жало своего полемического выпада, смягчая формулировки, умаляя значимость своих выводов.
Используются словесные блоки «эмоционального внушения» («Как умный человек, вы не можете не понимать...»), перефразировки, стилистические искажения, когда мысль преподносится как нечто забавное, странное («И как можно договориться до этого!»).
Встречается и прием «троянский конь»: исказив тезис противника, кинуться горячо защищать его, нанося удар и по тезису, и по авторитету... Полемисты часто намекают на умышленное умолчание (сокрытие противником каких-то фактов).
В современной прессе все эти и многие другие демагогические приемы широко распространены. Дискутирующие часто подменяют доказательства ссылкой на громкое имя (древние называли это: «аргумент «Сам сказал!»). Пытаются усыпить бдительность лестью, подменой обсуждения истинности мнения взвешиванием его полезности.
Идут в ход прямая грубость, угрозы. Так, знакомя читателя с «битвой за заказ», журналист наглядно продемонстрировал уровень полемики, процитировав ряд обращений Зураба Церетели, вновь избранного президента Академии художеств, к своему оппоненту:
...— Твоя позиция — халтура, на уровне прораба...
— Я предупреждаю, что все художники придут сюда с лозунгами, потому что ты конкурс ломаешь!
— Если я тебя раздражаю, — я уйду!
— Отойдите и не мешайте! Вы, лично! и т.п.
Так называемая силовая демагогия, шантаж недопустимы в цивилизованной полемике. В современных публичных спорах, организованных прессой и телевидением, нет-нет да и мелькнет фраза — донос о неблагонадежности мыслей собеседника, «подрывном» характере его рассуждений (когда-то это называлось: прием «к городовому»), нередки случаи срыва дискуссии, перевода ее в скандал.
Часто отвечают не на заданный, а на близкий вопрос. Создают умышленную неразбериху:
смешивая факты и мнения (Например, в ответ на аргументы говорят: «Вы, конечно имеете право думать, как вам заблагорассудится...»)',
смешивая верное утверждение с неверным: «Вы не выступили и не опровергли его, испугавшись...» (А опровержение уже прозвучало, в нем не было нужды).
Демагогия к тому же — умение легко использовать погрешность, цепляться за слова. И т.д. и т.п. Вспомним злую шутку софистов: «Ты прав, ты только неправильно ответил»...
В целом же, демагогия — проторенный опытом многих поколений путь к манипулированию аудиторией, людьми, ставшими свидетелями публичных диспутов. И как ни соблазнительны способы «оставаться правым независимо от истины» (как писал Шопенгауэр еще в 1820 году, приводя более сорока соответствующих уловок, включая «возбуждение гнева придирками» или «сбивание с толку бессмысленным набором слов»), журналисты, многие из которых владеют приемами «духовного фехтования», не могут себе этого позволить в принципе. Цели у них другие.
Демагогия — спектакль для аудитории, и надо сделать все, чтобы эти «условия игры» не были приняты, чтобы это ремесло распознавалось, не служило целям манипулирования. Иногда уместна публичная мотивация своего сопротивления демагогии, неприятия нецивилизованной манеры общения (Гамлет: «На мне играть нельзя...»). Но, главное — надо быть в силах наглядно, для аудитории, продемонстрировать иную манеру, противопоставить Демагогии умение работать в дискуссии точно и корректно.
В зависимости от ситуации, могут помочь вопросы, уточняющие мысль («Итак, значит, вы хотите сказать, что...»); предположительные варианты, конструирование конфликтной ситуации («Ну, допустим, это произойдет...»). Важно вовремя обратить внимание аудитории на излишнюю категоричность или многослойность тезиса демагога, уметь доказать, что в связке аргумента с тезисом возникла логическая ошибка, привести противника в противоречие с самим собой, вынудить его признать свою некомпетентность, используя «метод Сократа», — метод последовательных вопросов или «способ бумеранга», когда аргумент противника используется против него же; использовать и другие методы, черпая их из внушительной копилки искусства полемики, наполнявшейся веками. То есть, необходимо демонстрировать логическую культуру мышления, которая одерживает верх и над бескультурьем, и над демагогией.
Правила честной борьбы
Полемика — очень давний способ самоутверждаться и распространять идеи. И многое тут давно очевидно. Тон и форма полемики — отражение не только культурного уровня спорящих, но и «общего состояния нравов», — можно прочитать в энциклопедической статье знаменитого Брокгауза и Эфрона (конец XIX века).
Разные уровни полемики полностью зависят от ситуации в обществе. Первый, примитивный, уровень: «выпускание пара». Уровень второй, более цивилизованный: демонстрация целесообразности обмена мнениями. Во втором случае полемическая острота публичного обсуждения способствует возникновению новых идей, помогает их «генерированию»; если говорить о прессе, журналист и его оппоненты или люди, объединенные его стараниями «круглым столом» дискуссии, поставщики гипотез.
Возвращаясь к упомянутой энциклопедической статье вековой давности, обратим внимание на то, что ее автор полагал (наивно, нет ли...) что «известные политические и общественные формы делают просто невозможными некоторые ее приемы, особенно предосудительные. Так, например, указания на политическую неблагонадежность (доносы) лишены всякой силы при строе, обеспечивающем свободу мысли».
В России конца XIX века были известны правила честной литературной борьбы, составленные профессором Киевского университета В. Хлебниковым. Из этих правил следовало, что не может быть уважаем в обществе литератор, если он:
упрекает своего оппонента за его происхождение, религию, национальность, образ жизни;
умышленно искажает смысл его речи;
упрекает соперника в тупости и бездарности;
называет его подкупленным писателем или доносчиком;
сопровождает свою критику бранью;
выборочно цитирует его, обходя существо вопроса;
нападает на мелочи и недосмотры и пр.
Характерна, однако, оговорка, сопровождавшая этот своеобразный кодекс этики. Автор писал, что правила «необязательны для корреспонденции, имеющих своим предметом не литературные, а жизненные явления» (Очевидно, полагая в данном случае полную безнадежность своего предприятия...).
Сегодня, хотя полемика не сводится только к «борьбе на уничтожение», подстегиваемой лозунгом идеологической непримиримости, все же специфика этих выступлений такова, что часто образные «стрелы» ранят, и порой, очень сильно.
В публичных диалогах на страницах печати часты памфлетные саркастические ноты, прямое злобствование... И есть некоторое оправдание такой ситуации — в «битве», даже спортивном поединке, не так-то просто держаться уровня самообороны, боевой азарт подчас перехлестывает правила. Увлеченность собственными идеями понуждает сказать в запальчивости то, что воспринимается как чрезмерное, а потому не особенно убедительное.
Следует помнить, что количество и разнообразие доводов и способов воздействия у одной стороны не больше, чем у другой. И очень помогает самоконтроль в процессе полемики, осмысление и коррекция своих просчетов: правильно ли истолковал мысли и поведение оппонента? Может, не сумел увидеть предмет разногласий с той стороны, что он? То есть, объединяя профессионализм проведения дискуссии с необходимой этикой полемики, журналисту надо ловить на ошибках не только противника, но и себя самого.
К сожалению, немногие из блестящих полемистов способны к точному самоконтролю, и не каждый журналист, проводящий дискуссию, способен честно ответить себе на вопрос: не проявилось ли у него стремления «давить»? (Очень часто этим грешат телеведущие). Удалось ли сдержать влияние на себя отрицательных психологических факторов? Не было ли нарушений логики в собственных рассуждениях? Состояние постоянной собранности и самоконтроля позволит предвидеть возможные последствия полемических выпадов и ответных действий собеседника (что похоже на шахматное «просчитывание ходов»). И еще. В полемике опасен «эффект камикадзе»: превышая уровень самообороны, уничтожая противника, иной полемист способен взорвать все и вся вокруг, а значит, и новую идею, хотя бы в зародыше.
Важно соблюдать меру и достоинство в накаленной эмоциональной обстановке полемики, и помнить о притягательности для читателя зрелища «полемических качелей», на которых взлетает ввысь то одна сторона, то другая.
Резюме
Завершая разговор об этике дискуссий, затеваемых журналистами, отметим еще раз, что публичное рассмотрение фактов и мнений активно помогает возникновению и распространению новых идей, причем необязательно несомненно прогрессивных.
Полемизм способен усилить кажущуюся значимость ложной идеи, соревнуясь в ее уточнении, оба собеседника могут удваивать усилия по совместному искажению истины, и дискутируемая проблема, с какого конца разбивать вареное яйцо, плодящая рати «тупоконечников» и «остроконечников», может явиться великолепным отвлекающим маневром. Ложный посыл, клеветническое измышление в ходе азартной «полемики» обрастают такими подробностями и доказательствами, что принимают облик проблемы, не будучи таковой. Увлекаемый волнами полемики, читатель ненамеренно или намеренно может быть оторван и унесен прочь от берега, от тверди факта.
Дискуссионная трибуна общества, какой видится пресса, никогда не пустует. Но при безответственном отношении, недооценке деструктивных возможностей полемики, недостаточном, или почти бездействующем контроле общества за прессой на ней слишком часто оказываются демагоги, получается вместо социальной ориентации — дезориентация.