Блеск полемики и «перехлесты»

Главная сложность — в широком распространении полемических «пере­хлестов», в превышении этически дозволенного. А как рассчитать количест­во «достаточных» и «излишних» ударов в драке? Ведь полемика — это из­начальная острота трактовки. Неожиданность и повышенная эмоциональ­ность аргумента. Резкость контр-мнения или контр-цитаты.

Известно, что Пушкин, отзываясь о Вяземском, видел поверх мыслей не всегда завершенных и выводов не всегда бесспорных, как автор «сердит...», заставляет спорить и мыслить читателя, и утверждал, что «острота, хотя бы и спорная — важное достоинство, особенно для журналиста». Эмоциональный накал доводов (логически и этически грамотных) не только допустим, но и желателен. Благодаря ему создается и поддерживается «эффект внушения».

. ..Сегодня любая власть побаивается народа. Она всегда отступит пе­ред каждым, кто сможет — пусть на миг! — опереться на народ. Она от­ступит просто перед всяким, кто сможет с наглой улыбкой посмотреть ей прямо в глаза...

. ..Демократия без берегов в государстве без границ... И эта-то власть собирается проводить в России огромные исторические реформы?... Власти в России нет. Она валяется на земле. И только пока не нашелся лысый или усатый, картавый или хриплый фанатик, который даст себе труд накло­ниться, подобрать эту власть, положить в карман, а на нее положить кулак.

Кто в этом виноват? Русские просторы и широкая степная душа? Ис­тория? Большевики? Жидомасоны? Пятна на Солнце? Не знаю. Но знаю од­ного виновного — себя. Свою среду. «Наших», так сказать.

И. А. Бунин. «Прав был дворник» (Москва, осень 17 года):

«— Нет простите! Наш долг был — довести страну до учредительно­го собрания!

Дворник, сидевший у ворот и слышавший эти горячие слова, — мимо не­го быстро шли и спорили, — горестно покачал головой:

— До чего, в самом деле, довели, сукины сыны!»

Прав был дворник. Прав был Бунин. А «сукины сыны» — мы.

В 17-м году «во имя народа» довели до учредительного собрания... с Железняком во главе. В 91-м году «во имя демократии» довели до развала ненавистной нам империи, до гибели ненавистного строя — и до того, что фашисты открыто вещают на улицах, власть пребывает в прострации, и каждую ночь, засыпая, не знаешь, что завтра случится.

Мы этого хотели? Не хотели? Когда с захлебом сочиняли в 87-м году свои «Дальше, дальше, дальше!» — подумали, ЧТО будет дальше?

Сегодня-то что делать?

Надо лечить импотенцию власти. Власть должна перестать трястись со страху перед левыми, правыми, коричневыми, черными и красными. Власть обязана стать властью. И мы обязаны заставить ее стать властью.

Иначе... Правильно, «шабаш».

(Л. Радзиховский, «Литературная газета», 1996)

Требования к личности полемиста предполагают особый талант восприя­тия «персонифицированной информации», исходящей от конкретных лиц, или общественных групп. Предполагают умение различать заблуждения и предубежденности. Предполагают способность претворять дар эмоциональ­ного заострения темы в дискуссионный вариант «расклад проблемы на голо­са» таким образом, чтобы вести убеждающую, аргументированную полемику, не увлекаясь одним негодованием. Для публичных диалогов, особенно поле­мики, важна четкая стратегия и участников, и организаторов дискуссионных обсуждений, которая поможет миновать соблазны обличительства.