Защита на поражение

Создание индивидуальности есть процесс двусторонний: стремясь к удовольствию и избегая проблем, человек строит свое мироощущение, отсекая все лишнее, мешающее и беспокоящее; а реальность оказывает ему всяческое сопротивление и, в свою очередь, переделывает человеческую личность сообразно своим планам и потребностям – действуя, так сказать, на благо общественности. Если бы оба этих фактора – внешний и внутренний – бездействовали, незачем было бы вылезать из колыбели. Мы бы проводили жизнь в духе персонажей фильма «Матрица»: почивали в розовом желе и смотрели сны про захватывающие приключения своего виртуального «Я».

Конечно, самоактуализация – намного более достойный и плодотворный путь, нежели игры в прятки с реальностью или имитация дискомфорта ради появления хоть какой‑нибудь мотивации к действию, хоть какого‑нибудь интереса к жизни. Не говоря уже о психологической зависимости. Что же такое самоактуализация? На эту тему психологи писали неоднократно – и все еще продолжают писать. Американский ученый Абрахам Маслоу, один из первых, кто поднял этот вопрос, считал, что «самоактуализация – это не отсутствие проблем, а движение от преходящих и нереальных проблем к проблемам реальным». В его теории первым шагом к самоактуализации было познание себя и строительство личной, а не стандартизированный системы ценностей, где все цели и средства были бы тщательно отобраны и глубоко осмыслены.

Он же отмечал, что самоактуализирующие люди, которых ему довелось изучать в качестве «образца» (среди них были и его современники, и исторические фигуры – президенты США Авраам Линкольн и Томас Джефферсон, жена президента США Элеонора Рузвельт, ученые Альберт Эйнштейн и Альберт Швейцер, композитор Людвиг ван Бетховен, писатель Олдос Хаксли, философ Барух Спиноза и др.), не были совершенны, и даже не были свободны от крупных ошибок. Сильная приверженность избранной работе и своим ценностям подчас делала их безжалостными в стремлении к своей цели. Но всем были свойственны следующие черты:

1) более эффективное восприятие реальности и более комфортабельные отношения с ней;

2) принятие себя, других, природы;

3) спонтанность, простота, естественность;

4) центрированность (сосредоточенность) на задаче (в отличие от центрированности на себе);

5) некоторая отстраненность и потребность в уединении;

6) автономия, независимость от культуры и среды;

7) не стереотипность, а свежесть оценки;

8) опыт мистических и духовных переживаний, и не обязательно религиозных;

9) чувство сопричастности, единения с человечеством;

10) более глубокие межличностные отношения;

11) демократичность ценностей и отношений;

12) привычка не смешивать цели и средства, добро и зло;

13) философское, неагрессивное чувство юмора;

14) большие творческие ресурсы;

15) сопротивление аккультурации (поглощению какой‑нибудь культурной традицией);

16) трансцендирование (способность выйти за рамки) любой частной культуры и среды.

Приходится признать: все эти замечательные качества, данные списком, выглядят несколько абстрактно и как‑то не воспринимаются в качестве инструкции к действию. И как его достичь, этого «просветленного состояния»? Маслоу полагал, что главный принцип самоактуализации – всегда делать выбор в пользу роста индивидуальности. Ведь личность постоянно выбирает между ростом и безопасностью. И зачастую не в пользу роста. Мало кому охота терпеть неприятные или даже болезненные ситуации, связанные с взрослением, с независимой точкой зрения, с автономностью и самодостаточностью. Все эти свойства заставляют принять на себя немалый объем ответственности – за каждый свой поступок, за каждое слово, за каждое решение… В общем, как гласит английская поговорка: «Делай что хочешь и плати за это».

Нужно учесть и то, что один из наших национальных неолимпийских видов спорта – это халява. Мы традиционно высоко ценим безопасность и возможность спрятаться в минуту жизни трудную за чью‑нибудь широкую спину. Тяжело с подобными задатками воспринимать независимость как сверхценность и целиком отдаваться личностному росту. Так и тянет снова стать маленьким и беспомощным, просить защиты и покровительства у тех, кто сильнее, а самому и в ус не дуть. К этому поведению нас побуждает не только, научно выражаясь, социокультурная обстановка, но и наше собственное подсознание. К сожалению (или к счастью), подсознание не обладает той полнотой власти над человеком, которую оно имеет над животными. А значит, нам есть что противопоставить нашему стремлению спрятаться от того, что Карлсон легкомысленно называл «пустяками» и «делом житейским». Разумеется, главное сопротивление подсознательным влечениям оказывает индивидуальность.

Маслоу так описывал человеческую индивидуальность: «Эта внутренняя природа не столь сильна, сверхвлиятельна и безошибочна, как инстинкты животных. Она слаба, хрупка, тонка, легко одолевается привычкой, давлением культуры, неправильным к ней отношением. Но, даже будучи слабой, она вряд ли исчезает у здорового человека – а быть может и у больного. Даже отвергаясь, она продолжает подпольное существование, вечно стремясь к актуализации». Вот только почему эти, в общем‑то, одинаково необходимые психологические структуры – сознание и подсознание – периодически сталкиваются и переходят к необъявленной войне, терзая своего «хозяина», словно грешную душу в аду? Видимо, потому, что потребность в защите берет верх и начинает запихивать личность в своего рода «психологический бункер», искажая и отвергая бесценный опыт, благодаря которому человек мог бы познать себя и сделать правильный выбор. Чем выше уровень искажений, тем больше неверных выборов. А уж если защита станет главной целью в жизни человека – все, появляется невротик или психотик, неспособный принять информацию, приносимую опытом. Или аддикт, принимающий только то, что дает ему «волшебный помощник»[7] и теряющий чувствительность ко всякой истине, данной нам в ощущениях, как сказал классик.

Читатель, вероятно, имеет представление о подсознательных защитных механизмах, описанных в свое время Зигмундом Фрейдом. И тем не менее, вспомним детали этой системы, оберегающей наше «Я» от ущерба – для того, чтобы понять, в какой момент поддержка оборачивается разрушением. Психологическая защита включает целый список приемов:

1) Реализация в действии – асоциальное или избыточное поведение без учета негативных последствий как способ преодоления эмоционального стресса: бывает, что после любовного разочарования или тяжелого разрыва человек заводит сразу несколько случайных связей, не заботясь о том, чем ему подобная неразборчивость грозит. Подобная тактика резко повышает вероятность аддиктивного расстройства – в частности, формирование зависимости от безличного и безэмоционального секса.

2) Отрицание реальности – защита «Я» от неприятной реальности путем отказа от ее восприятия и рассмотрения: многие психологически зависимые люди считают, что им не грозит ни ухудшение социального положения, ни утрата здоровья, ни потеря семьи. И вообще все эти данные насчет возникновения проблем у аддиктов несостоятельны в научном смысле. Столь утешительная мысль позволяет зависимой личности не видеть последствий собственной физической и моральной деградации.

3) Замещение – перенаправление сдерживаемых чувств, зачастую враждебных, на объекты менее опасные, чем те, которые возбуждают эти чувства: например, уязвленный отношением начальства мелкий чиновник, вместо того, чтобы защищать свое достоинство перед боссом, терроризирует придирками родных и близких. Так люди понемногу становятся гневоголиками.

4) Фиксация – необоснованное или преувеличенное привязывание себя к какому‑то лицу или остановка эмоционального развития на детском или подростковом уровне: многим знакома ситуация, когда неженатый мужчина средних лет продолжает зависеть от матери в плане удовлетворения своих основных потребностей. Формируется не только социальная, но и эмоциональная зависимость.

5) Проекция – приписывание другим своих собственных неприемлемых мотивов или качеств: если диктатор ведет подготовку к войне, он всюду заявляет, что соседние страны также готовят военное вторжение. Перед нами – вариант самооправдания, благодаря которому можно легко подвести «идейный базис» под любое преступление. Неудивительно, что этим приемом часто пользуются аддикты.

6) Рационализация – использование изощренных объяснений с целью скрыть или замаскировать недостойные мотивы своего поведения: кому не знакома сварливая особа, оправдывающая любовь к скандалам мнимыми угрозами и оскорблениями со стороны окружающих лиц. Эта стратегия также нередко становится «психотропным оружием» для гневоголика – как, прочем, и для других аддиктов.

7) Реактивное образование – предотвращение осознания своих собственных неприемлемых желаний через преувеличенное проявление внешне противоположного поведения: так мужчина, обеспокоенный своими гомосексуальными желаниями, организует кампанию против сексуальных меньшинств. Многие люди упорно не желают признавать собственное «Я», загоняют себя в воображаемую реальность и тем самым увеличивают вероятность нервных расстройств и неадекватного поведения.

8) Регрессия – отступление на более ранний уровень развития, подразумевающий менее зрелое поведение и меньшую ответственность: нередко женщина, чье самоуважение серьезно пострадало (например, в процессе развода), возвращается к подростковым приемам самодемонстрации – одевается, будто школьница на дискотеку, и тратит огромные деньги, пытаясь сохранить иллюзию «неувядаемой юности». Это пример использования «воображаемой реальности» как убежища. Проблема возникает, когда человек отказывается по доброй воле вернуться в окружающий мир и старается задержаться в «сказочной стране», созданной его неуемной фантазией.

9) Вытеснение – предохранение сознания от болезненных или опасных мыслей: периодические импульсы, побуждающие мать убить своего непоседливого двухлетнего ребенка, не допускаются к осознанию. Впрочем, вытеснению могут подвергаться и такие идеи, осознание которых скорее полезно, чем вредно. Например, воспоминания о том, что в моменты опьянения аддикт совершил (или совершает) какое‑то опасное или преступное действие.

10) Сублимация – направление фрустрированной сексуальной энергии в творческую деятельность: художник с неудавшейся сексуальной жизнью создает эротические картины весьма откровенного содержания. Хорошо, конечно, если это будут талантливые картины. Впрочем, сублимация – практически единственный позитивный прием среди методов психологической защиты.

11) Аннулирование – заглаживание или попытка магическим образом развеять неприемлемые желания или действия: тинейджер, испытывающий чувство вины из‑за мастурбации, после каждого акта произносит молитву или ритуальное заклинание.

Эти защитные механизмы смягчают или разряжают тревогу, помогают изгнать болезненные идеи из сознания, но не способствуют решению проблемы. Вместо того они искажают восприятие реальности, помогают забыть про жизненно важные события, дела и взаимоотношения. Они заменяют действительность на виртуальность, проглатывающую человека без всякого участия оргтехники. Подмененная реальность – очень мощная субстанция. Все, что не соответствует ее «программе», искажается или отметается. Некоторые люди, боясь трудностей самореализации, используют искаженную действительность в качестве щита, отгораживаясь ею от собственной жизни и, главное, от собственных потребностей. А подавленные или «неузнанные» потребности жестоко мстят психике, отказавшей им в праве на осуществление: именно из‑за подспудных желаний и влечений возникают расстройства сознания и поведения. В том числе и аддиктивные расстройства.

Счастливый, социализированный, успешный ребенок принимает себя приблизительно таким, каков он есть. Почему приблизительно? Потому, что глубокое понимание собственного «Я» приходит лишь в результате долгого, целенаправленного процесса. В детстве нам в большей степени дано самоощущение, нежели самосознание. То, что психологи называют идентичностью – комплекс чувств, идей, привычек, схем поведения и проч. – формируется и познается позже, в годы юности и зрелости. Если человек благополучен (речь, конечно же, не столько о материальном, сколько о психологическом аспекте) его внутреннее представление о себе и его реальное «Я», как это состояние обозначается в психологии, конгруэнтны. А если человек боится принять некоторые свои стороны? Боится осуждения со стороны ближнего (и дальнего) своего? Боится неприятностей на работе и скандалов в семье? Боится косых взглядов и шушуканья за спиной? Что он сделает? Вероятнее всего, спрячется. Наденет маску. Предложит обществу то, что общество желает видеть. И попадет в зависимость, как оно случается со всеми, у кого в шкафу хранится не только носильная одежда, но и залежалые скелеты, олицетворение мрачных тайн.

Закон сохранения энергии неумолим: психическая энергия так же, как любая другая, не исчезает бесследно. Ее потенциал увеличивает напряжение в подсознании, вызывает различные недомогания и формирует навязчивые идеи. Восприятие мира и себя искажается все сильнее. Вся эта ситуация требует разрядки. Чем выше напряжение, тем мощнее будет разрядка. Одна из самых ужасающих форм такой разрядки – психологическая зависимость. Получается, что одно из самых верных средств избежать аддиктивных расстройств – это самореализация. И в первую очередь – приятие себя.

На первый взгляд кажется: основное условие внутренней гармонии личности – быть счастливым и успешным. Хотя счастье и успешность, по большому счету есть следствие, а не условие самоактуализации. А ее условием является личностный рост. Для того, чтобы «процесс пошел», необходимо… отказаться от защиты. Вернее, ограничить, контролировать и координировать ее действие. Карл Роджерс, также изучавший проблему самоактуализации, писал, что противоположность защите – опыт. Человек, открытый опыту, более реалистичен при встречах с новыми людьми, ситуациями, проблемами. Он познает свои возможности и потребности in vivo, вживую, а не в психологической виртуальности. Поэтому в конечном результате его «образ самого себя» становится тождественным его реальной личности. В противном случае картина получается довольно комичная: так называемая защитная оценка, которую человек дает себе сам, выше всего у… параноидных шизофреников. Они оценивают собственную личность даже выше воображаемого идеального «Я». Этот защитный прием вырабатывается подсознанием еще в детстве – для того, чтобы совладать с чувствами изоляции и беспомощности в потенциально враждебном мире. Взрослый человек прибегает к нему, если наступает регрессия.

Пользуясь различными приемами такого рода, подсознание существенно ретуширует информацию, полученную извне и отсеивает все сведения, не вписавшиеся в концепцию как самого воображаемого «Я», так и окружения воображаемого «Я». Притом, что реальный аспект проблемы, вполне доступный улучшению, подсознанию абсолютно не интересен. Оно действует по другим принципам и решает другие задачи: в частности, задачи выживания, а не социальной адаптации; задачи сохранения жизненной энергии, а не перераспределения ее на «общественно‑полезные нужды»; задачи распространения генетической, а не интеллектуальной информации. Вот почему подсознание столь ненадежный защитник. Опыт все‑таки надежнее.

«Чтоб ты жил в интересное время!»

Заглавием этого раздела стало… китайское проклятье. Нехилое, надо сказать, проклятье. В интересное время жить трудно. Переходная эпоха, когда общество изменяется в важном отношении (например, социализм сменяется капитализмом или родовое сознание – индивидуализмом), нарушает социальный характер человека, то есть весь механизм его взаимоотношений с обществом. Прежние структуры взаимоотношений еще не умерли, но уже не соответствуют новой системе. Люди пользуются стандартными правилами социализации, пытаясь вписаться в новую жизнь. А ведь эти правила создавались много десятилетий тому назад и изрядно пожухли от времени. В них куча ритуальных табу и опасных для жизни советов: общественное всегда выше личного; умри, но не давай поцелуя без любви; уйди с дороги – таков закон «Третий должен уйти»; роди сына, построй дом, посади дерево – иначе ты никому нафиг не нужен… Согласитесь, сторонники подобных идей выглядят дураками. Хотя почему «выглядят»? Они являются дураками. И неудачниками вдобавок. Потому что ритуальные табу и рекламные слоганы – всего лишь словосочетания разной степени нелепости. Но, к сожалению, лаконичные цветистые фразы руководят поведением человека, огрубляя и ограничивая его связи с действительностью.

Как только жизнь меняется и вскрываются огрехи устаревших слоганов, у тех, кто им безоговорочно доверял, возникает чувство отчужденности и отчаяния. Прежние связи рвутся, человек ощущает себя потерянным. И не только пожилой человек, но и представитель молодого поколения, и даже ребенок. Уровень базисной тревоги растет, опыт предыдущих поколений обесценивается. Непонятно, чьим примерам следовать и каким образцам подражать.

Вот почему в переходные периоды люди становятся беззащитными жертвами тотального одиночества. Проблема дополняется тем, что они готовы поверить любому шарлатану и мошеннику, обещающему действенное лекарство от удручающего состояния собственной никчемности. И нередко становятся аддиктами – даже те, кто до определенного момента четко знал «свою норму». Да, любое пристрастие в кризисную эпоху получает шанс превратиться в зависимость. Срабатывает нехитрый принцип передозировки: умеренное потребление «веселящего снадобья», о чем бы ни шла речь – о трепотне со старыми приятелями под рюмочку, о зачистке заброшенных кладбищ от оживших зомби при помощи новейшей стрелялки, о занятиях уфологией или какой‑нибудь криптозоологией[8] – все во благо, если соблюдается мера. Как только увлечение выходит из‑под контроля, а организм перестает понимать, что доза превышена и вскорости наступит отходняк – ждите в гости аддиктивное расстройство. Потребность в постоянном повышении дозы, которое специалисты называют толерантностью – первый признак формирования зависимости.

Но если человеку, как говорится, свет не мил, то он и не дорожит своей, такой постылой, жизнью. И потому легко впадает в аддиктивное состояние. В центре зависимости всегда находится невозможность радоваться жизни независимо, не прибегая к допингу. Химический или информационный наркотик вытесняет и замещает все естественные способы получения удовольствия от жизни. И даже «рацпредложения», данные западными специалистами, кажутся абстрактными и невыполнимыми. Взять хотя бы советы, касающиеся самоактуализации.

Абрахам Маслоу, изучая разных выдающихся, изрядно самоактуализированных людей, обнаружил, что все они центрированы (то есть сосредоточены) на задаче, а не на себе и обладают большими творческими ресурсами. Это, собственно, и есть основополагающий фактор их жизненного успеха. Но эта благостная картина возникает, если читать биографию не с начала, а с конца. Тогда, действительно, многое становится понятным: талант и призвание повели личность за собой и привели к полной реализации себя, вписав имя упомянутой личности в анналы истории… А если все‑таки с начала начать?

Итак, начало. Ребенок‑гений, любимая тема масс‑медиа. Спонтанные, так называемые детские таланты в пении, рисовании, танцах, актерской игре нередко с возрастом исчезают: взросление личности и развитие логического мышления подавляют детскую свежесть видения и реагирования. Это нормальный процесс. Той же остротой восприятия, что и маленькие дети, обладают лишь… больные шизофренией. И то не все, а те, у кого повреждена способность к избирательной обработке сигналов, поступающих от органов чувств. Мозг не отсеивает, а принимает все, что ни дай. На такое сверхвосприимчивое сознание каждую секунду обрушивается цунами информации: краски, силуэты, звуки, запахи просто захлестываю, сбивают с ног и топят. Чуть что – и опыт мистического переживания (также упомянутый в списке качеств самоактуализированных людей) в кармане. Можно отправляться в мастерскую – творить. Ну, а если вы всего лишь маленький ребенок, можно расплакаться и проверить памперс на впитываемость. Ничего, не плач, моя деточка, с возрастом это пройдет. Надеюсь, ты не вырастешь Ван‑Гогом, а станешь нормальной, благополучной, здравомыслящей личностью. Шизофреники все‑таки не очень счастливые люди. А их родные – тем более.

Выходит, детские таланты – дары природы – далеко не безопасны. Побочные эффекты ужасны: деформация сознания или исчезновение способностей по мере взросления. И неизвестно, что хуже: жизнь прожить маленьким, напуганным ребенком, которого подавляет угрожающе яркий мир; или однажды обнаружить, что мир поблек, стал смирным, скучным, серым. Кто знает, что сталось с незабываемым Робертино Лоретти, певшим слаще серафимов? О нем забыли. Потому что он вырос и стал Роберто Лоретти, весьма средним певцом с приятным, но ничем не примечательным голосом.

Большую стойкость демонстрируют «взрослые» таланты, выявляющиеся постепенно, по мере закрепления и развития навыка. Впрочем, и здесь ни сна, ни отдыха измученной душе: детство уйдет не на деятельность, а на обучение. Придется отказывать себе в простых радостях жизни, вполне доступных другим детям: пока остальные болтают по аське или гоняют на роликах, будущий Паганини перепиливает скрипку, а будущая Монсеррат ноет, как бормашина: «И‑и‑и‑а‑а‑а‑о‑о‑о‑и‑и‑и‑у‑у‑у‑а‑а‑а!!!» Сольфеджио называется. Кто хоть однажды слышал это, тот не забудет никогда.

Да, плоды на измученных нивах и пажитях взойдут не скоро: на преодоление первых ступеней карьеры уйдет двадцать, а то и тридцать лет. Остается надеяться, что весь этот «скорбный труд и дум высокое стремленье» не пропадут. А кому сейчас легко? Кстати! Авторы, упоминая в основном музыку и живопись, не намерены отрицать очевидного: творческие способности нужны не только в сфере изящных искусств, но и в любой другой области. Просто обнаружить в ребенке данные предпринимателя или, скажем, геодезиста‑картографа сложнее, нежели музыкальный слух или образное мышление. Хорошо, если, будучи старшеклассником, подросток сам сообразит, чего ему хочется. А если нет?

Тогда родители выбирают традиционный путь: поиск блата в высших учебных заведениях независимо от профиля. Есть знакомые на филологическом – значит, будет филологом! Будешь капризничать – пойдешь в педвуз! Чтобы потом всю жизнь с такими, как ты сейчас, недомерками маяться. Такая установка, разумеется, не способствует раскрытию талантов и самореализации личности. Трудно даже понять, чему он способствует. Вероятно, уменьшению чувства вины у родителей: формально мы все, что могли, сделали, у нашего ребенка будет диплом, а там уж все от него зависит. Кто спорит: корочки нужны, но для будущего, например, менеджера филологическая специальность – весьма сомнительный базис. Лучше бы психологический закончил. В общем, формальный подход к образованию просто‑напросто съедает три‑пять лет времени, принося видимость морального комфорта родителям и видимость трудовой занятости тинейджерам.

Другой вариант: ребенок сам выбирает профессию – и, как правило, без учета собственных нужд. Исключительно престижа и корысти ради. Не секрет: есть хлебные профессии, а есть постные. Для энтузиастов, так сказать. Последняя категория в наше сложное время не слишком популярна. Даже вчерашние школьники понимают, что деньги, конечно, не панацея, но хорошо помогают против бедности. И они нужны, как говорил Оноре Бальзак, хотя бы для того, чтобы без них обходиться. Соображения престижа и финансовых накоплений задвигают проблему самоактуализации в дальний угол. Соответственно, повышается вероятность возникновения расстройств личности – и, как следствие, психологической зависимости. Таким образом можно дойти до состояния, когда снять напряжение и избавить от скуки способен лишь химический или информационный наркотик. Эту опасность следует учитывать и не доводить себя до критической стадии.

Но как все‑таки быть с самоактуализацией? Что скрывать: нашему человеку трудно найти работу «для самовыражения». Приходится работать там, где платят приличные деньги, чтобы были средства на содержание себя, семьи, детей, домашних любимцев и родового поместья – сарайчика и огорода в деревне Западлово сто километров не доезжая Курильской гряды. А значит, самая большая нагрузка в деле самоактуализации падает на досуг. Но в этой сфере дорогой наш соотечественник традиционно пассивен. И в своем собственном досуге он практически не участвует, а только наблюдает: перед ним разыгрывается шоу, которое можно критиковать или одобрять.

Все это напоминает замечательный номер Райкина о походе в музей: помыли, переодели, привели – а там ни выпить, ни закусить. Сидишь, как дурак, весь в паутине и в бычках. И неминуемо возникает чувство неудовлетворенности, досады, разочарования. Чего и ждать, если в планировании развлечения субъект никакого участия не принимает, а только выбирает среди предложенного, да тешит свои иллюзии и предъявляет завышенные требования. Вот был бы я миллионером, пошел бы в ресторан получше этого, на концерт, где звезды поют, поехал бы на дорогой курорт, совершил бы круиз на суперлайнере… Ага. И скучал бы там на всю катушку. Потому что критерием выбора все равно служит не личная потребность, а стоимость билета, путевки, блюд в меню. Для получения удовольствия нужно совсем другое. В первую очередь, необходимо понять, какой отдых требуется вам – без оглядки на соображения престижа. Хочется поселиться в горном шале и провести месяц без телефона, интернета и ночных клубов? Хочется собрать коллекцию капризных тропических орхидей? Хочется «поднять целину» на даче и показать соседям, что и тут могут яблони цвести? Хочется написать мемуары о том, как вы на заре туманной юности ездили в Артек и как вам там не понравилось? Да ради бога! Займитесь чем хотите! Если вы этого действительно хотите.

А предлагаемые зрелища, даже самые разнообразные и прихотливые, рано или поздно надоедают. Индивид продолжает скучать, пока скука не приведет его в объятия… правильно, того самого аддиктивного агента. И вообще со скуки человек легко вовлекается в опасные ситуации. Но если сознание проявит себя хотя бы в выборе досуга – тогда, может, человек не станет совершать опасные и непредсказуемые глупости. Чтобы реализовать собственные потребности, надо сделать шаг от навязанных развлечений и увлечений. И придется искать то, что интересно конкретной личности.

Но разве мы понимаем, что развлечение также требует определенной работы? Разве мы сознаем, что досуг надо организовывать и планировать? И все‑таки лучше согласиться с этим «дуализмом» отдыха: с одной стороны, ты работаешь над тем, чтобы тебе было хорошо; с другой – наслаждаешься плодами грамотного выбора. Что же нам мешает сделать собственный выбор? В первую очередь, недовольство и непонимание со стороны близких: с чего бы это наш вялый‑неповоротливый демонстрирует такую прыть? Этот барьер надо преодолеть, если хотите стать собой. У нас к личным потребностям традиционно принято относиться с иронией. Как говорят: «Была у меня мечта идиота…» – и соответственно выражению, мечте не дали воплотиться, а «идиоту» – возможности удовлетворить свои желания. Одновременно извиняясь перед окружением и защищаясь от вероятной критики, человек сам дискредитирует свою мечту и себя – в той части своего «Я», в которой мечта зародилась и проросла.

Конфликт со стереотипами поведения и восприятия, формирование и развитие «свежей оценки», о которой писал А. Маслоу, – одно из важнейших проявлений сознательной, активной жизни. Между тем мы сами не замечаем, как много всего делаем «на автопилоте», потому что так положено. Безличное, пассивное существование в загоне, отведенном для нас некими могущественными «правилами», не способствует благому делу самореализации. Это вопрос «частной культуры», которую не так уж легко «трансцендировать». Официальные и неофициальные ориентиры с детства направляют наши стремления к тем или иным берегам. Мы и сами не замечаем, как аккуратно причаливаем не туда, куда хотели, а туда, куда следовало.

Вот так взять и выйти за рамки норм и предубеждений, принятых в том кругу, в котором человек вырос и сформировался как личность, практически невозможно. Можно лишь нарушить некоторые установки, раздвинуть рамки, встать на цыпочки и заглянуть поверх стены, построенной из догм и табу. Просто для того, чтобы не превратиться в никому не нужную рухлядь вместе с установками, отжившими свое.

Читателю может показаться, что главная идея, которую стремятся выразить авторы – это идея «встраивания» психологической зависимости в образ жизни. Социализация маргиналов – дело рук самих маргиналов! Надо, дескать, найти в себе самую мощную склонность и сделать ее своей профессией или, в крайнем случае, своим хобби. А уж если ты в этой склонности по уши увяз – тогда тем более! Беги и нанимайся на работу в то заведение, где был постоянным клиентом! Не получится. Только те стремления, которые личность в состоянии контролировать, могут присутствовать в ее жизни «с полным правом», как средство личного роста. Шулер может стать крупье. Игроман – никогда. Так же, как алкоголик не должен становиться барменом.

Психологическая зависимость – не продуктивное, а деструктивное влечение. Чтобы справиться с ней, необходимо найти такую потребность, которая бы способствовала росту, а не разрушению личности. Эти влечения находятся по разную сторону баррикад: одно помогает забыть о существовании реальности, другое делает реальность комфортной. Одно мешает полноценному существованию, другое раскрывает в человеке новые ресурсы. Одно превращает человека в марионетку, другое – в яркую, творческую личность. Почувствуйте разницу! И запомните: сформировавшаяся и закрепившаяся психологическая зависимость – предмет лечения, а не развлечения.

Если профессия делает аддиктивную склонность человека средством достижения успеха, то результат один – срыв и деградация личности. Вспомните: Тайсон со своим гневоголизмом и патологической агрессией долгое время был первоклассным боксером – до тех пор, пока аддикция не сожрала его способностей, превратив его из профессионала в драчуна и скандалиста – совершенно такого же, каким Тайсон был в юности. Когда аддиктивное расстройство развивается сверх терпимого уровня, общество, до того приветствовавшее и одобрявшее психологически зависимую социальную единицу, начинает ее отвергать.

У аддикта возникает чувство обиды, чувство, что его предали: как же так, только что за те же действия тебя поощряли – а теперь наказывают! Он не понимает, что дело в количестве, а не в принципе совершаемых действий. Как ребенок, он думает: если меня за это хвалят, значит, это хорошо, и «это» можно делать без ограничений, о чем бы речь ни шла – об азартных играх или о кулачных боях. Сознание, пораженное зависимостью, не знает чувства меры. И потому не принимает этот фактор в расчет.

Итак, начинающий аддикт, пытаясь использовать свое пристрастие «для дела», проходит несколько стадий. Самая первая стадия формирует иллюзию, что все хорошо и выход найден. Вторая включает в себя бесконтрольное развитие потребности и укрепление уверенности в правомочности такого поведения. Третья вызывает осуждение общества, первые репрессии и, как следствие, у аддикта возникают претензии к мирозданию. Четвертая формирует новые иллюзии: человек подсознательно избавляется от чувства вины и от ответственности за происходящее. Позже, когда приходится расплачиваться за содеянное, слышится плач Ярославны: да я всего себя отдал обществу, меня подставили, я сам бы никогда… – и т. п.

Зависимости нельзя потакать, ее надо нейтрализовывать. Развлекаться «в направлении» аддиктивной наклонности – потенциальному игроману работать брокером, интернетоману сливаться в экстазе с компьютером, сексоголику посещать квартал красных фонарей – все равно, что играть с огнем. Жертва не замечает, как ее психологическая зависимость развивается, толерантность растет, соответственно, растет и необходимая доза аддиктивного агента. Однажды аддикт вернется на ту ступень, на которой он находился до социализации – причем вернется не таким же, но с асоциальным расстройством личности, без умения держать себя в руках и с уверенностью, что ему «все можно», потому что он все делает правильно или потому, что он «классный специалист».

Вот почему необходимо культивировать в себе зрелость, ответственность, не играть в чужие игры и не заигрываться, искать и развивать собственные интересы. Чем шире спектр ваших интересов, тем меньше вероятность возникновения психологической зависимости. Индивидуальность, целиком сфокусированная на одном‑единственном пристрастии, рискует не только собой, но и всеми своими близкими. Да, формирование и развитие разносторонней личности – задача не из легких. На ее выполнение уходят десятилетия. К тому же нередко приходится бороться с самой природой, поскольку в создании аддикции принимает участие и биологический фактор.