Как нарочно создан он Для чиновничьих делячеств

(«Служака»)

Хотелось ли «крепкому парню», чтобы улицы были очищены от грязи и мусора? Нисколько. Скорее, напротив. Единственное, к чему он стремился, это чтобы его безделье показалось начальству работой, а его равнодушие к делу — энтузиазмом горячего сердца.

И, конечно, он достиг своей цели. Ведь — повторяю! — словесные штампы выработаны с древних времен хитроумным сословием чинов­ников для той специфической формы обмана, которая и называется втиранием очков. Потому-то мы с таким недоверием относимся к штампованным фразам: их так часто порождает стремление увильнуть от действительных фактов, дать искаженное представление о них.

Недаром В. И. Ленин так часто указывал, что за «казенно русским языком» скрывается реакционная ложь. «Ведь выберут же люди этакий казенно-либеральный стиль», — возмущался он постепеновцами из социал-демократов, которые при помощи этого стиля пытались утаить контрреволюционную сущность своих идеалов.

«...Мы должны, — писал Ленин, — выставлять свои... социал-демо­кратические законопроекты, писанные не канцелярским, а революци­онным языком».

«Обличая царское самодержавие, — пишет современный исследо­ватель, — Ленин никогда не забывал упомянуть о «невероятно тяже­лых, неуклюжих канцелярских оборотах речи», излюбленных царски­ми министрами и другими высокопоставленными чиновниками».

С горькой иронией отзывался Владимир Ильич об этом зловредном стиле:

«...великолепный канцелярский стиль с периодами в 36 строк и с «речениями», от которых больно становится за родную русскую речь».

Приведя эти строки и сопоставив их с другими его высказывания­ми, тот же исследователь приходит к совершенно справедливому вы­ воду, что для Ленина «канцелярский стиль — это механическое повто­рение штампованных, застывших словесных формул, злоупотребление тяжелыми оборотами, это увертки от конкретных и смелых выводов».

Советская сатира не раз ополчалась против новых канцелярских шаблонов, которые пускаются в ход специально затем, чтобы придать благовидный характер в высшей степени неблаговидным явлениям.

Вспомним опять Маяковского:

Учрежденья объяты ленью.

Заменили дело канителью длинною.

А этот

Отвечает

любому заявленью:

Ничего,

Выравниваем линию.

Надо геройство,

Надо умение,

Чтоб выплыть

Из канцелярии вязкой.

А этот

жмет плечьми в недоумении:

Неувязка!

Штампованными фразами, как мы только что видели, могут стать самые пылкие, живые, эмоциональные сочетания слов, выражающие благородное чувство, — стоит только этим оборотам войти в обиход равнодушных и черствых людей. Об этом очень верно говорит Лев Кассиль:

«Такие тирады, как «в обстановке неслыханного подъема», «с ог­ромным энтузиазмом» и другие, часто механически и не к месту по­вторяемые, уже стираются в своем звучании, теряют свой глубокий первичный смысл, становятся недопустимо ходовыми: для них уже у стенографисток имеются заготовленные знаки — один на целую фразу...»

«Речевые штампы, — говорит современный ученый Д. Э. Розен­таль, — выражаются, в частности, в том, что одни обиходные слова вле­кут за собой появление других, «парных», слов, «слов-спутников»: если «критика», то «резкая»; если «поддержка», то «горячая»; если «размах», то «широкий»; если «мероприятия», то «практические»; если «задачи», то «коренные» и т. д. Писатель Г. Рыклин в фельетоне «Совещание имен существительных» остроумно высмеял это тяготение к «сло- вам-спутникам». Он привел такие примеры: впечатление непре­менно неизгладимое, пуля — меткая, борьба — упорная, волна — мощная, отрезок времени — сравнительно небольшой, речь— взвол ­ нованная,утро —прекрасное, факт — яркий, ряд — целый и т. д. В результате, как указывает автор, можно создать такой текст: «В одно прекрасное утро, на лужайке недалеко от окраины, которая за сравни­тельно небольшой отрезок времени до неузнаваемости преобразилась, ши­роко развернулись прения и целый ряд ораторов выступил со взволнован­ными речами, где были приведены яркие факты упорной борьбы имен су­ществительных против шаблона. Получилась любопытная картина, которая не могла не оставить неизгладимого впечатления. Будем надеять­ся, что эта мощная волна протеста против однообразия прилагательных дойдет до литераторов, и они твердой поступью пойдут по пути улучше­ния своего языка».

«Подобные выражения, — указывает Д. Э. Розенталь, — не вызыва­ют в сознании нужных ассоциаций, теряют вкладываемый в них оце­ночный оттенок значения, превращаются в «стертые пятаки». Ученый приводит следующее глубоко верное замечание А. Н. Толстого: «Язык готовых выражений, штампов, каким пользуются нетворческие писа­тели, тем плох, что в нем утрачено ощущение движения, жеста, об­раза. Фразы такого языка скользят по воображению, не затрагивая сложнейшей клавиатуры нашего мозга».

Действие этих шаблонов уже потому зловредно, что за ними неред­ко скрываются подспудные мысли и чувства, прямо противопо­ложные тем, какие они демонстрируют.

IV