Братство и преобразование власти

Братство — третья ценность социализма (см.: 18, 98—106). Она выполняет функцию основания для воплощения и согласования равенства и свободы. Тауни считал братство основной ценностью и называл ее

«общностью». Речь идет о добровольно взятом на себя обязательстве взаимной заботы.

В прошлом братство ограничивалось рамками промышленного рабочего класса, состоящего преимущественно из мужчин. Оно воплощалось в формальном и неформальном сотрудничестве и взаимопомощи (общие кассы, союзы, рабочие клубы, культурные фестивали и т.д.) Все это было направлено на пробуждение чувства солидарности рабочих и противопоставлялось холодному индивидуализму и расчетливой благотворительности буржуазии. Однако такое братство ограничивалось замкнутым характером групп и мужским шовинизмом. Поэтому современные социалисты стремятся разрушить все барьеры, стоящие на пути к братству. Эти барьеры определяются половыми, этническими, национальными и имущественными различиями (см.: 19).

Проблема братства будет рассмотрена в главах, посвященных коммунитаризму и феминизму. Здесь я затрагиваю только некоторые аспекты, значимые для этического обоснования социалистической политики.

Можно исходить из того, что моментально сломить половые, этнические, национальные и имущественные барьеры на пути к братству невозможно. Поэтому социализм вынужден идти путем постепенного расширения сферы взаим-

ного понимания. При этом в первую очередь должны учитываться потребности слабых и бедных групп. Затем надо создавать политические институты для уменьшения напряжения между группами. Ни капиталистическое государство, ни советский вариант социализма здесь помочь не могут. В лучшем случае они культивируют холодную бюрократическую любезность. А выработка чувства братства невозможна без непосредственного и постоянного контакта с другим человеком. Характерно, что в последние десятилетия как либералы, так и социалисты проявляют усиленный интерес к проблематике локальных общностей. Это свидетельствует о трудности конституирования братства в более широких масштабах. Но тот же процесс можно рассматривать как попытку возрождения социалистического наследства непосредственной (прежде всего трудовой) общности.

Главная моральная проблема социализма состоит в том, что стремление к братству обычно вело к его отрицанию. Эта проблема является крайне острой для революционного социализма. Наиболее отрицательным примером был и останется ленинизм-сталинизм. В результате его практической реализации социализм достиг вершины своего развития в условиях полного уничтожения социальных связей, независимых от государственного вмешательства. А современный переход к капитализму в России еще больше способствует разрыву таких связей.

В то же время эта проблема является универсальной. Ни один мыслитель не дал ответа на вопрос: как согласовать идеал добровольного сотрудничества с использованием государственной власти? Правда, социалисты показали, что рост государственного насилия проявляется не столько в непосредственном принуждении, сколько в бюрократизации всех направлений государственной власти, регламентации социальных отношений и манипуляции общественным мнением. Право собственности до сих пор существует в условиях неравенства и нестабильности. Поэтому его защита с помощью средств принуждения ведет к действиям ничуть не менее реп-

рессивным по сравнению с репрессиями, которые осуществляются по политическим мотивам.

Таким образом, проблема государственного насилия выдвигается в число центральных проблем социалистической мысли. В марксизме была сформулирована идея отмирания государства при коммунизме. И многие социалистические идеалисты верили в то, что развитие производительных сил позволит решить все экономические проблемы. И тогда каждый индивид вступит в «царство свободы», в котором будет процветать как индивидуальная свобода, так и свободная общность людей. Не говоря уже о добровольно избираемой и сменяемой профессии и свободном времени как мере развития индивидуальности. Такой проект будущего общества содержится в работах Маркса. И нельзя утверждать, что все социалисты от него освободились.

С другой стороны, М.Бубер выдвинул идею постепенного преобразования политической власти в социальную власть (см.: 20). И многие социалисты верят в эту идею. Речь идет о мирной революции снизу, в рамках которой создаются общины по типу производственных коммун. Эти коммуны по мере распространения преобразуют общество изнутри. Однако христианский мыслитель не был оригинален. Он просто переписал заново концепцию корпоративного или цехового социализма. Она восходит к практике представительства интересов средневековых корпораций в структурах городского самоуправления. В корпоративном социализме тоже пропагандируется создание системы рабочего самоуправления, которая пронизывает промышленность снизу доверху. В современном обществе отголоском таких взглядов является создание союзов потребителей. Однако все они разбиваются при столкновении с жестокой реальностью. В ней господствуют не производственные кооперативы, а органы государственного планирования и социального обеспечения. Они создаются сверху, а не снизу. Для социалистов такое состояние вещей выглядит как отход от подлинной общности и сотрудничества.

В социализме более ста лет продолжается спор между сторонниками централизованного планирования и адептами социализма «снизу». Первые обычно подчеркивают значение равенства и производительности труда. Вторые настаивают на свободе и солидарности. До сих пор большинство таких споров выигрывали сторонники централизма. Действительно, социализм — в отличие от классического либерализма и консерватизма — настаивает на необходимости целостных и радикальных социальных изменений, С этой точки зрения поддержка всех преобразований, которые проводятся сверху, соответствует сути социализма. Даже наиболее либеральные социал-демократы не свободны от веры в эффективность централизованного планирования. А эта вера способствует укреплению государственной власти. И никакая децентрализация пока не в состоянии сломить эту тенденцию. Правда, предпосылки для противодействия ей формируются в современном анархизме. Они будут рассмотрены в соответствующей главе.

Путь к братству отягчен не только внешними барьерами, но и внутренними помехами. От сторонников других идеологий социалисты отличаются страстной верой в дело, которому они служат. Я имею в виду действительных последователей социализма, а не тех, кто принадлежал к коммунистическим и социалистическим партиям принудительно, в зависимости от конъюнктуры или карьерных соображений. Хорошо известно, что всякая страстная вера затрудняет толерантность. Внутри социалистического лагеря всегда существовали споры о целях и средствах. В ленинизме- сталинизме они заканчивались репрессиями, вплоть до массового уничтожения сторонников другой версии социалистической идеологии. При таких условиях братство кажется досужей выдумкой.

Существуют и принципиальные вопросы, уступка в которых невозможна по определению. Причем различия во мнениях в этом случае раскалывают даже группу соратников, не говоря о противниках. Принцип толерантности в этом случае

не действует. Но отсюда не следует запрет свободы выражения различных взглядов. Единственной гарантией против такого запрета и употребления власти во зло являются самостоятельно мыслящие граждане. Однако их воспитание — с учетом совершенствования средств манипуляции сознанием — остается делом, будущего.

Я не исчерпал всех проблем, связанных с этическим обоснованием социализма. Если мораль полагать основанием социалистической идеологии и политики, то как определить социализм?