Ю.И. Мухин

СТАЛИН и

НАРОД

При обсуждении статей о суде над Сталиным, некий сотрудник, как я полагаю, ФСБ, скрывающийся под ником «Дятел», дал вот такое сообщение.
«Приговором Одесского обла­стного суда от 8 апреля 1953 года осуждена Вербицкая Вален­тина Степановна, 1928 года рож­дения, уроженка с. Малый Бобрик, Любашевского района, Одесской области, проживала в г. Одессе, беспартийная, украинка, с образо­ванием 6 классов, разведенная, на иждивении 2 детей, рабочая, ра­ботала на заводе «Запчасть» разнорабочей, по ст. 54-10 ч.1 УК Украинской ССР к 10 годам лише­ния свободы в ИТК, с поражением в правах на 3 года [...]
Материалами дела установ­лено, что 4 марта 1953 года ра­бочий одесского завода «Зап­часть», работавший вместе с Вербицкой, спросил последнюю, слыхала ли она, что заболел вождь.На этот вопрос Вербицкая отве­тила: «Пусть хоть умирает, я так голодна, что мне свет не мил». Вербицкая на предвари­тельном следствии и в судебном заседании признала, что такое высказывание она действительно допустила при следующих об­стоятельствах: 3 марта 1953 года она проработала две смены до 12 часов, была голодной. Ут­ром 4 марта она снова вышла на работу голодная. В связи с этим она допустила такие высказыва­ния необдуманно».
В данном случае я хочу проигно­рировать то, что источник получе­ния этой информации весьма со­мнителен, и принимаю эту инфор­мацию, как подлинную, поскольку на основе ее анализа хочу пока­зать совершенно не исследуемый аспект жизни и того времени, и бу­дущего. Акцентирую – БУДУЩЕГО!

Нельзя объяснить иначе, нежели злым умыслом одних и крайним недомыслием других, то, что нас совершенно не учат и не учили по­нимать психологию людей, причем, не учат даже тех, кому потенци­ально надо этими людьми руково­дить, скажем, студентов техниче­ских ВУЗов. Я ведь окончил очень хороший институт, почти 22 года руководил людьми на производ­стве, а не то, что никогда не слы­шал (всякие там Дейлы Карнеги не в счет), а и не задумывался о том, что мне знание этой психологии в работе руководителя очень бы пригодилось.

Люди, попавшие в условия дли­тельного общения или соседства, всегда автоматически, даже не по­дозревая об этом, образуют об­щины, не ошибусь, если скажу,- с целью самозащиты. При этом ус­танавливаются и определенные правила жизни в этих общинах, ок­ружающий их мир автоматически делится на «своих» и «чужих» с очень разным отношением по от­ношению к своим и чужим. Просто обидно становится: нам в инсти­туте забивали головы ерундой марксисткой философии, которая на практике нужна, как соловью са­перная лопата, и этой «классовой борьбой» начисто убивали сам во­прос о том, какие реально склады­ваются отношения между людьми в обществе. Я, вроде, и вырос среди похожих на тех, кем в по­следствии приходилось ру­ководить, а ведь став над ними начальником отноше­ния с ними устанавливал скорее инстинктом, чем умом, а о об истинных при­чинах тех давних конфлик­тов, в которых приходилось участвовать, пожалуй, только сейчас начал дога­дываться.

Ну, что стоило нам в ин­ституте рассказать об ис­тинных отношениях, ска­жем, помещиков и крепост­ных? Те, кто немного инте­ресуются русской историей или читали русскую клас­сику, наверняка наталкива­лись на выражение «по­страдать за мир». А что оз­начает описывая этим вы­ражением ситуация в ее классическом виде? Знаете, это далеко не баранье блеяние Платона Кара­таева, хотя и это блеяние было не вечно. Так, что нужно было сделать, чтобы считалось, что ты постра­дал за мир? Довольно много очень неприятного. Нужно было убить вредного барина, издевавшегося над крепо­стными крестьянами общины (над миром), убить его жену и детей (чтобы некому было мстить об­щине) и сдаться властям. Власти ссылали тебя на вечную каторгу, и вот это и был классический случай страдания за мир. После этого мир до конца жизни своего героя соби­рал деньги и слал их в Сибирь, чтобы облегчить ему каторгу. В глазах общины он не был ни убий­цей, ни преступником, - он был страдальцем. А ведь и по совести он страдалец – убить людей, да еще и детей, взять такой грех на душу – это очень не просто.

То, что я узнал о Екатерине II, заставляет ее уважать. Полагаю, что она прекрасно понимала пре­ступление своего мужа, объявив­шего вольность дворянства, но уже не могла ничего поделать, ввиду силы обнаглевшего дворянского класса. И она ввела пусть и не кардинальный, но хоть какой-то противовес помещичьей наглости – отменила смертную казнь.

Почему нам в институтах не рас­сказывали о взаимоотношениях крестьян в их общинах, в трудовых артелях? Эти вопросы прекрасно были изучены еще в позапрошлом веке. К примеру, в русской общине любое решение принималось только единогласно. А как это воз­можно, допустим, при дележе земли? Ведь от количества и каче­ства надела зависел доход каж­дого крестьянина, так как можно было согласовать интересы 200-300 человек абсолютно? Ведь споры о разделе земли не могли продолжаться месяцами, нужно было пахать и сеять, а пока земля не поделена, то пахать невоз­можно. А если один крестьянин по­требует себе в надел много земли или только лучшей и будет настаи­вать на своем требовании, не да­вая разделить всю землю деревни, и этим не давая остальным рабо­тать, то как тогда?

Буду говорить о русских, не буду о крайностях – англосаксах или японцах, у которых совершенно другие принципы в их общинах.

Первый вопрос – как можно про­голосовать единогласно по во­просу, в котором интересы каждого входят в конфликт с интересами остальных? Исследователи рус­ской общины отвечают – только в случае, если каждый член общины думает и стремится найти реше­ние, которое бы устраивало его во вторую очередь, а в первую оче­редь – всю общину. Нет другого решения. Русская община (артель) автоматически вводит правила се­мьи – главное, чтобы всей семье было хорошо, тогда и тебе будет хорошо. А поскольку из русской общины не выгоняли, то тот, кто эти правила игнорировал, кто по­смел показать общине, что он уже не член семьи и его проблемы об­щины не волнуют (в зависимости от степени своей наглости), стано­вился «вне закона и обычая» в полном смысле этого слова.

Такие случаи действительно бы­вали и описаны исследователями. Вот, скажем, если кто-то посмел по глупости выдвинуть общине выше­описанные требования к земле, то, действительно, уставшая от споров община согласилась бы с этой не­справедливостью, и наглец бы по­лучил бы ту землю, которую хотел, поскольку, повторю, выгнать его из общины было невоз­можно. Однако! Соб­ранное им сено вдруг сгорало в стогу, его лошадь вдруг отбива­лась от табуна и то­нула в болоте, его ко­рова отбивалась от стада, нажиралась мокрого клевера и дохла. Такие «случай­ности», кстати, при­чина того, что сель­ские богатеи, порою насиловавшие об­щину, никогда не се­лились на просторах окраин села, а только в тесноте его центра, вплотную к остальным избам. Иначе сожгут! Община могла пойти на преступление, спа­сая себя или своего члена, и она, не ко­леблясь, шла на пре­ступление, заставляя предателя общих ин­тересов покинуть об­щину.

В русских деревнях не было воровства, никто не запирал избы, помогая соседу убрать уро­жай, могли падать от усталости, шли на грех работы в воскресенье, но по отношению к мерзавцу, пока­завшему, что он игнорирует про­блемы общины, не существовало законов – с ним можно было де­лать все, что угодно, чтобы он уб­рался. «Против мира не попрешь!» - суммированы общинные отноше­ния в русской пословице. Между прочим, это была трудность то­гдашних судов присяжных, состо­явших из крестьян, если уголовное дело касалось подобного случая конфликта мира и человека, игно­рировавшего проблемы мира. Кре­стьяне-присяжные и клятву давали судить по совести, и их можно было набрать из далекой деревни, но крестьяне просто не понимали, что преступного в изгнании из мира человека, попершего на мир? Что преступного в том, что ему сожгли избу?

Пытаясь помочь молодым лю­дям, решившим стать инженерами, я в книге «Три еврея или как хо­рошо быть инженером» суммиро­вал свой опыт работы с людьми на заводе, рассказав о различных случаях. В том числе я пересказал такие два примера, произошедшие во время Великой Отечественной войны, которые мне сообщил глав­ный инженер нашего завода М.И. Друинский совершенно по другому случаю. Первый пример такой. В то время действовало уголовное на­казание за опоздание на работу, а с города до завода они ездили на рабочем поезде. Один работяга опоздал на него и побежал на за­вод пешком, прибежав естест­венно, через несколько часов по­сле начала смены. За это полага­лись суд и год исправительных ра­бот с вычетами из зарплаты. То есть, осужденный продолжал ра­ботать там, где и работал, но в пользу государства у него изыма­лось, по-моему, 15% заработка. Однако община, мир (рабочие цеха) встал за него горой, и на­чальство тут же оставило мысль отдавать его под суд и идти на конфликт с миром. А во втором случае, отработавшей 10 часов смене предложили еще поработать часа 4, махая кувалдами на раз­бивке слитков феррохрома. Один работяга этой смены отказался, мотивируя это тем, что он свои 10 часов отработал и по закону его заставить работать никто не мо­жет. Начальник цеха тут же позво­нил в военкомат, работягу на сле­дующий день призвали и он вер­нулся с фронта без ноги.

Обратите внимание вот на что. В первом случае член общины со­вершил предусмотренное Уголов­ным кодексом преступление, но мир встал на его защиту! А во вто­ром случае, работяга никакого пре­ступления не совершал, а мир и не подумал его защищать – сдал без сожаления! Почему? В первом слу­чае работяга был «свой» - он не противопоставлял себя общине, не отказывался от нее, и мир защитил «своего». А во втором случае, ра­ботяга противопоставил себя не начальству, а общине – община пошла работать после смены, а он нет. Он попер на мир, он стал чу­жим и посему, в лучшем случае, безразличным, если не ненавист­ным общине.

А теперь займемся случаем, с которого начали - с 10 лет лагерей для матери-одиночки. Голода в те годы, особенно в Одессе, не было, да и она сама говорит, что не голо­дала, а «была голодна». Эта жен­щина, чтобы заработать (за пере­работку платили вдвое), поздно вернулась домой, наверное, про­спала и не успела позавтракать, посему и была голодна и в очень плохом расположении духа. И, ско­рее всего, она принадлежала к типу баб, которые привыкли вину за любые свои неприятности сры­вать на других. Раньше для этого был муж, а теперь сорвать на нем злость было невозможно, но тут, очень кстати, подвернулся Сталин.

Вот из того, что изложено в при­говоре, давайте попробуем отве­тить на вопрос – если бы рабочий сообщил ей, что тяжело заболел какой-то другой рабочий из их же цеха, из их же общины, то что бы эта баба ему ответила? Мой опыт говорит – то же самое! Это тип стерв «от природы» или ставших таковыми под воздействием жиз­ненных неурядиц, стерв, которые любые свои проблемы превра­щают во вселенскую трагедию и винят в своих проблемах всех, кроме себя. Болезнь Сталина была не просто проблемой только этой общины, она была трагедией для всего народа СССР, а эта стерва не завтракала – вот, оказывается, в чем была проблема всего мира на утро 4 марта 1953 года!

Наверняка, когда рабочий рас­сказал о ее реакции остальным, то общая реакция была: «Вот сука!». Она откровенно отказалась от об­щины – ей не были интересны проблемы общины, она поперла на мир! Соответственно, община без сожалений от нее избавилась, сдав МГБ. Последнюю мысль подтвер­ждает невероятно большой срок наказания, полученный от суда, а это означает только одно – в уго­ловном деле в обязательной ха­рактеристике с места работы, она характеризуется еще круче, чем в приговоре. Конечно, она допустила это высказывание необдуманно, ведь эти стервы не думают даже после того, как скажут, а не только перед тем, как сказать. И срок она получила не за то, что высказа­лась о Сталине, а за то, что стерва. Не будь она стервой, цех – мир – ее бы ее не сдал.

Кстати, а как бы вы поступили, будь вы в должности следователя, прокурора или судьи? Простили бы ее? Но это означает, что вы встали бы на сторону стервы против об­щины. В глазах мира вы бы по­перли на мир, а переть на мир в сталинском СССР не рекомендо­валось.

Нас сейчас уверяют, что во вре­мена Сталина угрозой расстрела выгоняли на улицы людей, чтобы они участвовали в демонстрациях под лозунгом «Разбить собачьи го­ловы троцкистов!». А надо ли было выгонять? Троцкисты поперли на мир, в связи с чем мир должен был молчать и не реагировать?

Это по отношению друг к другу наши записные интеллектуалы ка­жутся себе и умными, и порядоч­ными. А по отношению к массе ос­тального народа они кто? Вот то-то!

Оно и попы с дворянами еще вчера с удовлетворением воспри­нимали, как все крестьяне им руки целуют, а через день вдруг уже усадьбы жгут. Откуда взялось?! А все оттуда – мир не всегда все мо­жет, но уж если может…
Короче, не надо быть сукой!

--------------------------------------------------

= правда и ложь =