Сергей Кара-Мурза. Все мы, так или иначе, думаем над главными угро­зами, с которыми Россия столкнулась в данный мо­мент

ПОХОЖИ ЛИ

РУССКИЕ НА ДИНОЗАВРОВ?

Все мы, так или иначе, думаем над главными угро­зами, с которыми Россия столкнулась в данный мо­мент. На мой взгляд, одна из важнейших — внедре­ние в массовое сознание неудовлетворенных потреб­ностей.

Реформаторы взяли за свой маяк Запад и мыслят и в понятиях западных теорий. Эти теории рассматри­вают незападные культуры, свободные от психоза потребительства, либо как отсталые, либо как тупи­ковые. Известно, что в России сложилась культура непритязательности. Все мы любили комфорт и хо­рошие вещи, но не делали из них культа. Люди це­нили достаток и считали глупым рвать себе жилы ради избытка. Но уже в годы перестройки мы стали объектом небывало мощной и форсированной про­граммы по слому старой, созданию и внедрению в общественное сознание новой системы потребностей. Вспомним азы этой проблемы.

Потребности являются явлением социальным, а не индивидуальным, они обусловлены культурно, а не биологически. Точнее сказать, биологические по­требности составляют в общем их спектре очень ма­лую часть и даже «подавляются» культурой — боль­шинство людей скорее погибают от голода, но не ста­новятся людоедами.

Капитализм нуждается в непрерывном расшире­нии потребностей и в том, чтобы жажда потребления становилась все более жгучей, нестерпимой. Маркс прозорливо писал о буржуазной революции: «Рево­люции нуждаются в пассивном элементе, в матери­альной основе... Радикальная революция может быть только революцией радикальных потребностей». Сдвиг в мировоззрении нашей интеллигенции к за­падному либерализму породил вражду к непритяза­тельности потребностей советского человека, ибо она была иммунитетом против соблазнов капитализма. Но вместо того, чтобы разобраться в своих духовных импульсах, оценить их разрушительный по­тенциал для культуры того общества, в котором на­ша интеллигенция жила, наш образованный слой пе­рековал эти импульсы в фанатическую ненависть к «совку». Из нее и выросла программа по слому прису­щей советскому обществу структуры потребностей.

В любом обществе круг потребностей расширяет­ся и усложняется. Это создает противоречия, разре­шение которых требует развития и хозяйства, и куль­туры. Важнейшей силой, уравновешивающей этот процесс, является разум людей, их реалистическое сознание и чувство меры, а также исторический -| опыт, отложившийся в традиции.

Но, как писал Маркс, «потребности производят­ся точно так же, как и продукты и различные трудо­вые навыки». К чему же привела наше общество кампания по переориентации потребностей на струк­туру общества потребления? К сильнейшему стрессу и расщеплению массового сознания. Люди не могут сосредоточиться на простом вопросе — чего они хо­тят? Их запросы включают в себя взаимоисключаю­щие вещи. В условиях обеднения усилились уравни­тельные идеалы, и люди хотели бы иметь солидар­ное общество, но так, чтобы самим лично прорваться в узкий слой победителей в конкурентной борьбе. И при этом, если удастся, не считать себя хищника­ми, а уважать себя как православных.

Это не какая-то особенная проблема России, хо­тя нигде она не создавалась с помощью такой силь­ной технологии. Начиная с середины XX века, потребности стали интенсивно экспортироваться Запа­дом в незападные страны через механизмы культуры.

Разные страны по-разному закрывались от этого экспорта, сохраняя баланс между структурой по­требностей и теми средствами для их удовлетворе­ния, которыми они располагали. Сильнейшим барь­ером, защищавшим местную («реалистичную») сис­тему потребностей, были рамки культуры.

Например, в России крестьянину и в голову бы не пришло купить сапоги или гармонь до того, как он накопил на лошадь и плуг, — он ходил в лаптях. Так же в середине XIX века было защищено населе­ние Индии и в большой степени Японии. Позже за­щитой служила национальная идеология (в СССР, Японии, Китае). Были и другие защиты — у нас, на­пример, осознание смертельной внешней угрозы, формирующей потребности «окопного быта».

При ослаблении этих защит происходит, по вы­ражению Маркса, «ускользание национальной поч­вы» из-под производства потребностей, и они начи­нают полностью формироваться в центрах мирового капитализма. По замечанию Маркса, такие общест­ва, утратившие свой культурный железный занавес, можно «сравнить с идолопоклонником, чахнущим от болезней христианства» — западных источников до­хода нет, западного образа жизни создать невозмож­но, а потребности западные. На «Жигулях» ездить не можем, только на иномарках!

Ведь именно поэтому так по-разному сложилась историческая судьба незападных обществ. В куль­туре Китая, Юго-Восточной Азии, Индии и араб­ских стран были механизмы, защитившие их от им­порта сфабрикованных на Западе потребностей, а в Океании, Африке, Латинской Америке — нет. И по-

этому Азия нашла свой путь индустриализации и развития и уже обгоняет Запад, а Африка и полови­на латиноамериканского общества хиреют.

Так осуществляется большая программа по пре­вращению и нас в чахнущих идолопоклонников. Процесс внедрения «невозможных» потребностей, протекал в СССР начиная с 60-х годов, когда осла­бевали указанные выше культурные защиты против внешнего идеологического воздействия. Эти защиты были обрушены обвально в годы перестройки под ударами всей государственной идеологической ма­шины. При этом новая система потребностей была воспринята населением не на подъеме хозяйства, а при резком сокращении местной ресурсной базы для их удовлетворения. Это породило массовое шизоф­реническое сознание и быстрый регресс хозяйства -с одновременным культурным кризисом и распадом системы солидарных связей. Монолит народа рассы­пался на кучу песка, зыбучий конгломерат мельчай­ших человеческих образований семей, кланов, шаек.

И все мы - от верховной власти до молодых балбесов - уверовали в самые странные утопии и ложные метафоры. В ноябре 2000 г. Президент В.В. Путин, выступая перед студентами Новосибир­ского университета, сказал: «Для того чтобы интег­рироваться в мировое экономическое пространство, необходимо «открыть границы». При этом части российских производителей станет неуютно под дав­лением более качественной и дешевой зарубежной продукции». И добавил, что идти по этому пути не­обходимо — иначе «мы все вымрем, как динозавры».

Все это противоречит и логике, и опыту. Начнем с последней мысли - что без зарубежных товаров «мы все вымрем, как динозавры». Разве динозавры вымерли оттого, что не могли купить дешевых япон­ских видеомагнитофонов или итальянских колго­ток? Нет, они вымерли от холода. Если перенести эту аналогию в нынешнюю РФ, то значительной час­ти ее населения реально грозит опасность вымереть именно как динозаврам — от массовых отказов цен­трализованного теплоснабжения при невозможности быстро создать иные системы отопления жилищ. От­казы и аварии в котельных и на теплосетях проис­ходят именно вследствие того, что президенты Б.Н. Ельцин и В.В. Путин «открыли границы» и ту­да утекли амортизационные отчисления на плано­вый ремонт теплосетей и котельных в сумме около 100 млрд. долл. (а если брать ЖКХ в целом, то в сумме 5 триллионов руб. или около 150 млрд. долл.).

Ни динозавры, ни народ России из-за отсутствия иностранных товаров вымереть не могут. Метафора сбивает людей с толку. Уж если на то пошло, то именно конкурентоспособные американцы без «ка­чественной и дешевой зарубежной продукции» вым­рут очень быстро и буквально как динозавры (вер­нее, не вымрут, а разумно перейдут к плановой эко­номике). Именно поэтому они и воюют в Ираке и щелкают зубами на Иран. США абсурдно расточи­тельны в энергопотреблении, они сейчас тратят в год только нефти 1 млрд. тонн. На производство 1 пище­вой калории их фермеры тратят 10 калорий мине­рального топлива, в то время как смысл сельского хозяйства -- превращение в пищу бесплатной солнечной энергии. Какая глупость - ставить нам в пример их экономику!

Когда вышла книга А.П. Паршева «Почему Рос­сия не Америка?», в Институте народно-хозяйствен­ного прогнозирования РАН ее обсуждали на семина­ре четыре часа подряд при полном конференц-зале. Первый докладчик сказал примерно так (близко к тексту): «Все присутствующие в этом зале прекрас­но знают, что если прикрыть США огромным стек­лянным колпаком, препятствующим товарообмену, то через пару-другую месяцев экономика США пол­ностью остановится. Если таким колпаком прикрыть Россию, то через пару-другую месяцев наш кризис прекратится и начнется экономический рост». Так обстоит дело с динозаврами.

В.В. Путин почти буквально повторил студентам формулу из «Коммунистического манифеста» Мар­кса и Энгельса, в котором сказано: «Буржуазия... вовлекает в цивилизацию все, даже самые варвар­ские, нации. Низкие цены ее товаров — вот та тяже­лая артиллерия, с помощью которой она разрушает все китайские стены и принуждает к капитуляции самую упорную ненависть варваров к иностранцам». Классики марксизма тут выступили как идеоло­ги, искажающие реальную историю, китайские стены разрушались, а варвары принуждались к ка­питуляции не товарами, а самой обычной артиллери­ей, как это буквально было и с Китаем, и с сотнями других народов. Какое-то время Россия имела силы этому противостоять, а сейчас на время ослабла. Ос­лабла не артиллерией, а сознанием.

Когда идеологи реформ проводили акцию по внедрению невозможных потребностей, они пресле­довали конкретные политические цели — в соответ­ствии с заказом. Но удар по здоровью страны нане­сен не сопоставимый с конъюнктурной задачей — в РФ создан порочный круг угасания народа. Система потребностей, даже при условии ее более или менее продолжительной изоляции от чуждого влияния, очень живуча. Укоренение «потребностей идолопо­клонника» создает для нас реальный риск «зачах­нуть» едва ли не в подавляющем большинстве.

Мы снова в исторической ловушке — как и пе­ред революцией начала XX века. Она складывалась в ходе такого процесса. До начала XX века почти 90% населения России жило с уравнительным кре­стьянским мироощущением, укрепленным Право­славием (или уравнительным исламом). Благодаря этому нашей культуре было чуждо мальтузианство, так что всякому рождавшемуся было гарантировано право на жизнь. Даже при том низком уровне произ­водительных сил России, который был обусловлен исторически и географически, ресурсов хватало для жизни растущему населению. Было даже можно вы­делять достаточно средств для развития культуры и науки — создавать потенциал развития. Это не вы­зывало социальной злобы, так как крестьяне не пре­тендовали на то, чтобы «жить, как баре».

В начале XX века, под воздействием импортиро­ванного капитализма это устройство стало развали­ваться, но кризис был разрешен через советскую ре­волюцию. Это было жестокое средство, к которому общество пришло после перебора всех возможных альтернатив. Революция сделала уклад жизни более уравнительным и производительным. Жизнь улуч­шалась, но баланс между ресурсами и потребностя­ми поддерживался благодаря сохранению инерции «крестьянского коммунизма» и наличию защиты про­тив неадекватных потребностей. В культуре не было мальтузианства и стремления к конкуренции, благо­даря чему население росло и осваивало территорию.

После 60-х годов произошла быстрая урбаниза­ция, большинство обрело тип жизни «среднего клас­са», в культуре интеллигенции возник социал-дар­винизм и стал просачиваться в массовое сознание. Право на жизнь (например, в виде права на труд и на жилье) стало ставиться под сомнение — сначала не­явно, а потом все более громко. В конце 80-х годов это отрицание стало основой официальной идеологии.

И сегодня под ударами реформы общество впало в демографический кризис, обусловленный не столь­ко социальными причинами, сколько мировоззрен­ческими. Еще немного — и новое население России ни по количеству, ни по качеству (типу сознания и мотивации) уже не сможет не только осваивать, но и держать территорию. Оно начнет стягиваться к «цен­трам комфорта», так что весь облик страны будет быстро меняться.

Таким образом, опыт последних десяти лет застав­ляет нас сформулировать тяжелую гипотезу: рус­ские могли быть большим народом с высоким уров­нем культуры и темпом развития только в двух вари­антах: при комбинации Православия с крестьянским общинным строем или при коммунизме с советским строем. При капитализме — хоть либеральном, хоть криминальном — русские стянутся в небольшое население Восточной Европы с утратой державы и вы­сокой культуры.

В современной западной философии, которая остро переживает общий кризис своей цивилизации, есть взятый у поэта XVIII века Гёльдерлина прин­цип: «Там, где зреет смертельная опасность, там по­является росток надежды на спасение». Надо наде­яться, что нормальные человеческие инстинкты сохранения жизни и продолжения рода — будут раз­ворачивать коллективное бессознательное русского народа его созидательной стороной. Надо помогать этому средствами разума, стремясь, чтобы силы спа­сения выросли раньше, чем смертельная опасность созреет вполне.

Но для этого наша интеллигенция обязана под­вергнуть хладнокровному и беспристрастному ана­лизу те интеллектуальные конструкции, которые она в возбужденном состоянии вырабатывала последние полвека, и заменить те их блоки, которые несовмес­тимы с жизнью народа.

Задача эта срочная, потому что народ, судя по всему, вымирать не собирается, в нем усиливаются идеи державности. Если интеллигенция откажется помочь людям выработать развитый язык и логику, они станут «материальной силой» в очень грубом об­личье, а при своей реализации произведут в рядах наших либералов большое опустошение. И это очень дорого обойдется стране - дороже, чем Граждан­ская война 1918—1921 гг. Как выразился один поли­толог, «у народа России есть огромный нерастрачен­ный запас чувства гнева».

Июнь 2004 г.

-------------------------------------------------------------

= точка зрения =