2015-05-25
257
Она склонилась к моему плечу.
– Возможно, необязательно быть чародеем, чтобы обладать магической силой.
Я заправил локон за ее красивое ушко.
– Возможно, нужно лишь влюбиться в кого-то.
Я просто сказал то, что думал. Никаких глупых шуток, никакого перехода на другую тему. Меня нисколько не смутило мое признание, потому что оно было искренним. Я влюбился. Точнее, я всегда был влюблен в нее. Наверное, Лена догадывалась о моих чувствах. Или узнала о них сейчас. Неважно. Обратной дороги уже не было. Во всяком случае, для меня. Она взглянула мне в глаза, и целый мир исчез. Остались только мы. Словно мир и состоял лишь из нас. Никакой магии для этого не требовалось. Просто счастье смешалось с печалью. Так случалось всегда, когда я находился рядом с ней.
«О чем ты подумала?»
Она улыбнулась.
«А ты не догадываешься? Тогда прочитай мой ответ».
Внезапно на стене появилась надпись. Не сразу, а слово за словом:
Ты здесь
не единственный
влюбленный.
Надпись возникла сама по себе – тот же почерк, те же черные завитушки, как и на всех других стенах. Щеки Лены зарумянились, и она прикрыла лицо ладонями.
|
|
|
– Меня всегда смущало, что все мои мысли в конечном счете превращались в надписи на стенах.
– Тебе не хотелось бы этого?
– Нет.
«Не нужно смущаться».
Я отвел ее руки от лица.
«Потому что я испытываю к тебе такие же чувства».
Глаза Лены были закрыты. Я склонился, чтобы поцеловать ее в губы. Этот легкий поцелуй напоминал дуновение. Но мое сердце забилось в бешеном темпе. Она открыла глаза и улыбнулась.
– Расскажи мне о прошлой ночи. Я хочу услышать, как ты спас мою жизнь.
– Я даже не помню, как попал в твою комнату. Сначала мне не удавалось найти тебя. По вашему дому бродили толпы странных людей. Я даже подумал, что вы устроили костюмированный бал.
– На самом деле их не было.
– Я догадался.
– И как ты нашел меня?
Она опустила голову мне на колени и с улыбкой посмотрела на меня снизу вверх.
– Ты прискакал на белом коне и спас меня от верной смерти? Ты вырвал мое тело из рук злой темной чародейки?
– Не шути. Я чуть не умер от страха. Скакуна, конечно, не было. Меня привела к тебе твоя собака.
– Последнее, что я запомнила, – это слова дяди Мэкона о ритуале.
Лена задумчиво взъерошила волосы.
– А что за круг они создавали? – спросил я.
– Круг Sanguinis. Круг крови.
Я с трудом сдержался, чтобы не поморщиться. Мне вспомнилось гадание Эммы на куриных костях. Вряд ли я вынес бы вид настоящей куриной крови. Хотя откуда мне было знать, что они использовали куриную кровь?
– Я не видел там никакой крови.
– Не настоящей, дурачок! Под «кровью» понимается родство. Если помнишь, на празднике присутствовала вся моя семья.
|
|
|
– Да, верно. Извини.
– Я уже говорила тебе, что в ночь на Хеллоуин творится самое мощное колдовство.
– И чем вы занимались в этом круге?
– Мэкон хотел сплести для Равенвуда новые защитные чары. Наш дом всегда находится под их защитой, но на каждый Хеллоуин эти чары обновляются.
– И что-то пошло не так?
– Думаю, да. Мы создали круг. Затем я услышала, как дядя Мэкон сказал что-то тете Дель. Все начали кричать. Они называли имя какой-то женщины. Кажется, ее звали Сарой…
– Сэрафиной. Они говорили о ней и при мне.
– Сэрафина. Это ее имя? Я никогда не слышала о ней прежде.
– Она темная чародейка. Твои родственники выглядели очень… напуганными. Я никогда не слышал, чтобы твой дядя говорил таким дрожащим голосом. Тебе известно, что случилось? Неужели она действительно пыталась убить тебя?
На самом деле я боялся услышать конкретный ответ.
– Не знаю. Я помню только голос. Мне казалось, что кто-то говорил со мной издалека. Но у меня в голове не осталось ни слова.
Она поерзала на моих коленях и неуклюже прижалась ко мне. Я почувствовал стук ее сердца. Как будто маленькая птица порхала в тесной клетке. Мы не смотрели друг на друга, но наслаждались нашей близостью – невероятным ощущением, в котором оба так нуждались в это утро.
– Итан, мы теряем время понапрасну. Она может быть кем угодно. Мне кажется, она пришла за мной, потому что я должна уйти во Тьму. Через четыре месяца…
– Нет.
– Что нет? Это все, что ты можешь сказать о самой худшей ночи в моей жизни? Я, между прочим, чуть не умерла.
Она отодвинулась от меня.
– Подумай сама, – возмутился я. – Разве эта Сэрафина охотилась бы за тобой, если бы ты была на стороне плохих? Нет. И будь ты плохой, хорошие не подали бы тебе руки. Посмотри на Ридли. Никто в твоей семье не постелил бы для нее коврик с надписью «Добро пожаловать, милочка!».
– Никто, кроме тебя, недотепа, – согласилась Лена.
Она игриво ткнула кулаком мне в ребра.
– Точно. Просто я не чародей. Я ничтожный смертный. И ты сама говорила, что если бы Ридли велела мне спрыгнуть с обрыва, я сделал бы это.
Лена откинула голову назад и встряхнула волосы.
– Обычно матери учат своих сыновей не поддаваться стадному инстинкту. Наверное, твоя мама тоже когда- то спрашивала тебя: «Итан Уот, а если бы твои друзья решили спрыгнуть с обрыва, ты тоже прыгнул бы вместе с ними?»
Несмотря на переживания прошлой ночи, я вдруг почувствовал себя безумно счастливым. Или, возможно, у Лены улучшилось настроение и это как-то передалось мне. В последние дни между нами циркулировал такой поток силы, что часто трудно было отделить ее эмоции, желания и даже мысли от моих. Мне снова захотелось поцеловать ее.
«Ты пойдешь к Свету».
Я прильнул к ее губам.
«Обязательно к Свету».
Она прижалась ко мне, и мы замерли в долгом поцелуе. Я нуждался в ней, как в воздухе. Мне требовалась эта близость. Я ничего не мог с собой поделать. Наши тела сплелись. Я чувствовал ее дыхание. Казалось, что сердце Лены билось прямо в моей груди. Каждая клетка моего тела пылала. Волосы встали дыбом. Ее черные локоны змеились по моим рукам, и она медленно поддалась мне. Каждое ее прикосновение было как удар электричества. Я мечтал об этом с момента первой встречи – еще в те дни, когда видел ее только во сне. Кульминация чувств обожгла меня огненной молнией. Мы стали одним существом.
«Итан?»
Ее голос в моей голове обрел настойчивые нотки. Я понял, что больше не смогу сдерживать такое напряжение. Кожа Лены была мягкой и теплой. Но электрические удары усилились. Наши губы болели от неги. Мы едва не кусали друг друга. Кровать затряслась и поднялась в воздух. Я мог бы поклясться, что она раскачивалась под потолком, как маятник. В какой-то момент мне почудилось, что мои легкие вот-вот взорвутся. Кожа начала леденеть. Свет в комнате то вспыхивал, то угасал. Предметы закружились перед глазами. Затем мир померк. Я не знал, моя ли в том вина или просто отключилось электричество.
|
|
|
«Итан!»
Кровать рухнула на пол. Я услышал звон разбитого стекла, но звук угас на расстоянии. Откуда-то издалека донесся плач. Затем, после провала в памяти, я услышал голос:
– Что случилось, Лена Бина? Почему ты такая печальная?
Я почувствовал на своей груди маленькую ладонь ребенка. От руки девочки шло тепло. Оно проникало в меня все глубже, и окружающее пространство постепенно перестало вращаться. Дыхание восстановилось. Я открыл глаза и увидел Райан.
В висках пульсировала боль. Лена сидела рядом. Ее голова, как и час назад, прижималась к моей груди. Только на этот раз окно в ее комнате было разбито, кровать сломана, и передо мной стояла маленькая десятилетняя девочка. Лена, все еще шмыгая носом, отодвигала от меня осколки разбитого зеркала и обломки кровати.
– Ты, наверное, уже догадался, кто такая Райан?
Она улыбнулась и вытерла рукой глаза. Посмотрев на девочку, Лена с гордостью добавила:
– Она тауматург. В нашей семье никогда еще не было такой уникальной личности.
– Это что значит? – спросил я, потирая голову. – Какое-то чародейское название для целителей?
Лена кивнула и поцеловала Райан в щеку.
– Что-то вроде этого.
27.11
ТАКОЙ ОБЫЧНЫЙ СЕМЕЙНЫЙ ПРАЗДНИК
После Хеллоуина наступил период, похожий на затишье. Мы погрузились в рутину, хотя и понимали, что часы по-прежнему тикают. По утрам я уходил за два квартала, чтобы скрыться от Эммы, затем ко мне подъезжала Лена на своем катафалке, Страшила Рэдли встречал нас у «Стой-стяни» и следовал за нами до школы. В буфете «Джексона» к нашей паре подсаживался только Линк. Иногда это позволяли себе Винни Рейд, член школьного дискуссионного клуба (из-за чего общаться с ним было непросто), и Роберт Лестер Тэт, который два года подряд выигрывал «Орфографическую пчелу»[31] нашего штата. В основном же мы проводили перемены на трибуне спортивного зала, где за нами шпионил директор Харпер. По вечерам, уединившись в городской библиотеке, мы перечитывали письма Женевьевы и Итана Картера Уота. Я все еще надеялся, что Мэриан сжалится над нами и даст какую-нибудь зацепку. Развратная кузина-сирена, с леденцом и мертвящей хваткой, исчезла из Гэтлина. Внезапные бури и зловещие черные облака обходили нас стороной. Мэкон больше не приглашал меня на феерические ужины. Короче, чудеса закончились.
|
|
|
Кроме одного. Кроме самого важного волшебства. Я был влюблен в прекрасную девушку, которая испытывала ко мне ответные чувства. Такое со мной было впервые. Меня восхищал не ее чародейский дар, а сам факт ее существования. В моей жизни появилась чудесная и потрясающая Лена! Каждый день был великолепным, хоть и дарил мне новые волнения.
Особых происшествий не было, пока не случилось то, что невозможно было предугадать. Эмма пригласила Лену на ужин в День благодарения.
– Ты согласна? Вот не ожидал, что ты захочешь прийти к нам на День благодарения. Это будет жутко скучный ужин.
Меня одолевала тревога. Эмма явно что-то замышляла. Но Лена улыбнулась, и я расслабился. У нее была восхитительная улыбка. Каждый раз, видя ее, я словно попадал в иной прекрасный мир.
– А я думаю, что мне понравится.
– Ты просто никогда не бывала в моем доме на День благодарения.
– Я вообще ничего не знаю об этом празднике. Чародеи не отмечают его. Это праздник смертных.
– Ты шутишь? Неужели ты никогда не пробовала индюшку на День благодарения? Или тыквенный пирог?
– Вообще ничего.
– Надеюсь, ты не переела во время обеда?
– Думаю, нет.
– Прекрасно.
Я заранее предупредил Лену, чтобы она не удивлялась, когда Сестры начнут заворачивать бисквиты в салфетки и укладывать их в сумочки. Или когда моя тетя Кэролайн и Мэриан потратят полвечера на спор о местоположении первой публичной библиотеки в США. Впрочем, их беседа могла касаться и правильных пропорций в приготовлении краски «Зеленая южная» (две части черной «Янки» и одна часть желтой «Мятеж»). Тетя Кэролайн работала в Саванне главным хранителем музея. В отличие от мамы, которая специализировалась на амуниции и сражениях Гражданской войны, она посвятила свою жизнь архитектуре. Конечно, главной опасностью для Лены была Эмма. Моя сумасшедшая родня, Мэриан и Харлон Джеймс были в этом смысле лишь довеском.
Стоило бы рассказать ей еще об одной детали. Вполне возможно, что мой отец появится на ужине в пижаме. Но объяснить такое его поведение мне было трудно.
Дело в том, что Эмма относилась ко Дню благодарения очень серьезно, и в данном случае под этим, в числе прочего, подразумевались два момента. Во-первых, мой отец должен был присоединиться к гостям за праздничным столом. (Впрочем, из своего кабинета он и в этот день намеревался выйти только после наступления темноты, не делая особого исключения ради такого дня.) Во-вторых, никаких «Шредид вит». Это был абсолютный минимум, который потребовала от него Эмма. Взамен – в честь пришествия отца в повседневный мир обычных людей – она намеревалась устроить пиршество с огромным количеством блюд. Индейка, вареный картофель с подливкой, жареные бобы и кукуруза со сметаной, сладкая картошка с алтеем, медовая ветчина и бисквиты, тыквенный и лимонный пироги (хотя после той ночи на болоте мне казалось, что она готовила все это не для нас, а для дяди Эбнера).
Я вспомнил, как чувствовал себя во время первого визита в дом Равенвуда. Теперь наступила очередь Лены. Она откинула с лица волосы, и я с сочувствием погладил ее по подбородку,
«Ты готова?»
Она нервно поправила на бедрах черное платье.
«Если честно, то нет».
«Тогда мужайся».
Я с усмешкой толкнул дверь.
– Отступать уже поздно.
В доме стояли запахи моего детства: вареной картошки и праздничной суматохи.
– Итан Уот, это ты? – донесся голос Эммы.
– Да, мэм.
– Ты пришел со своей девушкой? Веди ее сюда. Мы хотим посмотреть, как она выглядит.
Плита шипела, кастрюли булькали. Эмма стояла перед ними в своем слесарном фартуке, сжимая в каждой руке по деревянной ложке. Бабушка Пру бродила вокруг стола, тыкая пальцами в чашки с кушаньями. Мерси и Грейс играли за столом в «Скрэббл»[32], не слишком заботясь о правилах.
– Не стой там столбом. Веди ее сюда.
Я почувствовал, как от волнения напряглись мои мышцы. Поведение Эммы и Сестер было непредсказуемым. Я по-прежнему не понимал, почему Эмма настояла на приглашении Лены. Мы вошли в комнату.
– Очень рада познакомиться с вами, – приветливо сказала Лена.
Эмма вытерла руки о фартук и осмотрела ее с головы до ног.
– Так вот кто прибрал к рукам моего мальчика! Наш почтальон был прав. Она красивая, как картинка.
Мне почему-то подумалось, что Карлтон Итон рассказал ей об этом во время их поездки на Топкий ручей. Лена слегка покраснела.
– Спасибо.
– Мы слышали, что ты устроила хорошую встряску всей школе, – с улыбкой сказала бабушка Грейс. – Это правильно. Хотя я понятия не имею, чему там вас, детишек, учат.
Мерси приставила к своим буквам еще одну костяшку и сложила слово. 3-у-д-ь. Грейс склонилась к столу и прищурилась.
– Мерси Лайн, ты снова плутуешь! Что за слово такое? Ну-ка придумай с ним фразу.
– У меня внутри зудь, уж так мне хочется добраться до тех белых кексов.
– Это слово пишется иначе.
Похоже, одна из них все-таки была лучше знакома с английским языком. Бабушка Грейс заменила одну букву на другую.
– Не зудь, а зуть!
Мое предположение оказалось ошибочным.
«Ты не преувеличивал».
«Я же говорил».
– Это Итан вернулся?
Тетя Кэролайн вошла в комнату с распростертыми объятиями.
– Скорее обними свою тетю!
Меня всегда ошеломляло ее сходство с мамой – те же длинные, зачесанные назад каштановые волосы, такие же карие глаза. Но если моя мама предпочитала ходить босиком и носила потертые джинсы, то тетя Кэролайн поддерживала образ южной красавицы, неизменно одеваясь в открытые платья или обтягивающие свитера. Я думаю, ей нравилось наблюдать, как меняются лица людей, когда они узнают, что она не какая-то там домохозяйка, а главный хранитель исторического музея.
– Ну, как дела у вас на Севере?
Тетя всегда называла Гэтлин севером, поскольку Саванна находится южнее.
– Пока нормально. Вы привезли пралине?[33]
– Как всегда.
Я взял Лену под руку и подтянул ее к нам.
– Лена, это моя тетя Кэролайн и мои бабушки Пруденс, Мерси и Грейс.
– Я очень рада познакомиться с вами.
Она протянула руку, но тетя Кэролайн заключила ее в объятия. Затем мы услышали, как хлопнула передняя дверь.
– С Днем благодарения.
Мэриан вошла, неся в руках блюдо с запеканкой и тарелку с традиционным пирогом.
– Что я тут уже пропустила?
– А вот и она!
Бабушка Пру торопливо заковыляла к ней и обвила руками ее предплечье.
– Ты что-нибудь знаешь о бельчатах?
– Так! Вы все! Ну-ка, выметайтесь из моей кухни. Мне нужно пространство, чтобы поколдовать над продуктами. Кстати, Мерси Стэтхам, я видела, как ты съела мое печенье!
Бабушка Мерси пригнула голову и на секунду перестала хрустеть. Лена взглянула на меня, пытаясь скрыть улыбку.
«Я могу позвать Кухню».
«Поверь мне, Эмма не нуждается в помощи, когда готовит еду. В этом она сама маг и волшебник». Все дружной толпой направились в гостиную. Тетя Кэролайн и бабушка Пру делились мыслями о том, как выращивать хурму на веранде. Грейс и Мерси все еще спорили о правописании слова «зуд», апеллируя к Мэриан как к третейскому судье. Это зрелище могло бы свести с ума любого человека. Но, взглянув на Лену, зажатую между Сестрами, я увидел на ее лице счастливую улыбку.
«Просто замечательно!»
«Ты шутишь?»
Неужели ей нравилось такое семейное торжество? Кастрюльки, костяшки с буквами и старушечья перебранка? Конечно, я не знал, что творилось у чародеев на всеобщих сборах, но вряд ли нечто подобное.
«По крайней мере, тут никто не собирается убивать своих родственников».
«Дай им еще пятнадцать минут».
Я оглянулся и увидел Эмму, стоявшую в дверном проеме. Она смотрела на Лену. У меня не осталось никаких сомнений. Она явно что-то задумала.
Ужин на День благодарения проходил по той же схеме, что и в прежние годы, но новые детали все же появились. Отец сидел в мятой пижаме, стул мамы пустовал, а я сжимал под столом руку своей девушки. Последнее вызывало у меня самые волнующие переживания. Счастье и печаль смешались, превратившись в сладкую грусть. К сожалению, сосредоточиться на этом чувстве я смог лишь на секунду. Как только прозвучало слово «аминь», Сестры начали красть бисквиты, Эмма навалила в наши тарелки вареную картошку, а тетя Кэролайн решила вовлечь всех в общую беседу.
Я понимал, чем объяснялась эта суета. Им казалось, что за множеством действий, разговоров и пирогов опустевший стул мамы будет не так заметен. Но для этого не хватило бы всех пирогов на нашей планете – даже если бы их выпечкой руководила Эмма. Уловив мое настроение, тетя Кэролайн попыталась отвлечь меня вопросами о школе.
– Итан, что тебе будет нужно в этом году для реконструкции? Я привезла пару камзолов на твой рост. Оставлю их в мезонине.
– И не напоминайте мне об этой реконструкции.
Я почти забыл, что для зачета по истории мне надлежало участвовать в воссоздании битвы на Медовом холме. Каждый февраль в Гэтлине проводилась реконструкция событий Гражданской войны. Фактически это был единственный повод для привлечения туристов в наш город.
Лена потянулась за куском пирога.
– Я не понимаю, почему исторические реконструкции считаются таким важным делом: Для воссоздания сражений, случившихся столетия назад, требуется столько усилий. Не проще ли прочитать о них в книгах?
«Ой-ой-ой!»
Бабушка Пру едва не задохнулась от возмущения. Наверное, она посчитала слова Лены настоящим оскорблением.
– Они же сожгли вашу школу! Сровняли ее с землей! Там у себя на Севере они не учат никакой истории. И никакие учебники не расскажут вам о настоящей войне за Юг. Вам надо увидеть это самим! Каждый из вас, детки, должен понять, как страна, завоевавшая независимость во время революции, вдруг повернулась против себя в кровопролитной войне.
«Итан! Сделай что-нибудь. Попробуй сменить тему!»
«Слишком поздно. Но ты не волнуйся. Она сама скоро перейдет на "звездный стяг, покрытый блестками"».
Мэриан соорудила бутерброд из ветчины и двух половинок бисквита.
– Миссис Стэтхам абсолютно права. Гражданская война разделила не только страну, но и семьи. Часто случалось и так, что брат шел против брата. Это трагическая глава в американской истории. Погибло свыше полумиллиона человек, хотя многие из них умерли от болезней, а не от ран, полученных в битвах.
– Трагическая глава, – кивнув, добавила бабушка Пру. – Я как раз и хотела об этом сказать.
– Теперь та война никого не волнует, Пруденс Джейн.
Бабушка Грейс похлопала сестру по морщинистой руке. Та сердито дернулась.
– Не говори мне таких слов! Я просто хочу увериться, что дети смогут отличить свиное рыло от хвоста. На самом деле я выполняю работу их учителя. Школа могла бы заплатить мне за этот урок.
«Я предупреждал тебя. Не заводи моих бабушек».
«Больше не буду».
Лена неловко поерзала на сиденье.
– Я прошу у вас прощения. Возможно, вы нашли мои слова неуважительными. Но это не так. Я просто не была знакома с теми, кто знал бы о войне так много, как вы.
«Прекрасное начало. Если под знаниями ты имела в виду одержимость».
– Не смущайся, сладкое сердечко. В подобных случаях Пруденс Джейн всегда так бушует, что пачкает свои панталоны.
Бабушка Грейс подтолкнула локтем притихшую сестру.
«Вот почему мы подливаем виски ей в чай».
– Или это у тебя от того арахисового коржа, который привез Карлтон?
Бабушка Пру примирительно взглянула на Лену.
– Наверное, я переела сладкого.
«Ее и за уши не оттащишь от сластей».
Мой отец прочистил горло. Все выжидающе повернулись к нему. Но он лишь рассеянно перекатывал по тарелке вареную картофелину. Лена увидела в этом возможность для перемены темы.
– Мистер Уот! Итан говорил, что вы писатель. Какие книги вы пишете?
Мой отец молча посмотрел на нее и снова уставился в тарелку. Возможно, он даже не понял, что Лена задала ему вопрос,
– Митчелл работает над новой книгой, – пояснила Эмма. – Она будет самой большой и, наверное, самой важной из всех его произведений. Он автор многих книг. Сколько их уже, Митчелл?
Она говорила с ним, как с ребенком. Ей было прекрасно известно, сколько книг написал мой отец.
– Тринадцать, – тихо ответил он.
Лена, конечно, не могла оценить это коммуникативное достижение моего отца. Но я-то посчитал такое его поведение настоящим прорывом. Лишь взглянув на папу – на его всклокоченные волосы и черные круги под глазами, я расстроился. Когда он успел так надорваться?
– И о чем ваша новая книга? – спросила Лена.
Внезапно мой отец оживился. Он словно вернулся со звезды в реальный мир.
– Это история любви. На самом деле в книге рассказывается о путешествии. Мне хочется написать солидный американский роман. Позже критики назовут его кульминацией моей карьеры. Но сейчас я не могу рассказывать о сюжете. Поверьте, не на этой стадии. Не сейчас, когда я так близок… к…
Он стал запинаться. Затем совсем замолчал, как будто кто-то щелкнул выключателем на его спине. Я понял почему. Он смотрел на опустевший стул мамы. Эмма встревоженно нахмурилась. Тетя Кэролайн попыталась спасти вечер и отвлечь всеобщее внимание от поникшей фигуры отца.
– Лена, а откуда ты приехала в Гэтлин?
Я не услышал ответ. Все звуки исчезли. Мир медленно заскользил перед моими глазами, то расширяясь, то сжимаясь, теряя очертания, как горизонт за волнами горячего воздуха.
Затем…
Люди в гостиной застыли, словно на картинке. Я замер. Мой отец тоже замер. Его глаза сузились. Губы округлились, будто он намеревался произнести какое-то слово, которому не суждено было сорваться с языка. Он все еще смотрел на тарелку с вареной картошкой. Сестры, тетя Кэролайн и Мэриан оцепенели, как статуи. Даже воздух казался неподвижным. Маятник дедушкиных часов остановился на половине взмаха.
«Итан? С тобой все в порядке?»
Я хотел ответить ей, но не мог. Ощущение было сродни тому, когда Ридли скрутила меня смертельными чарами. В тот раз я чуть не умер от холода. Сейчас я тоже был будто заморожен, но чувствовал себя довольно комфортно.
– Это я так сделала? – громко спросила Лена.
Ей смогла ответить только Эмма:
– Остановила время? Ты? Скорее моя жареная индюшка проглотила бы аллигатора.
Она насмешливо фыркнула.
– Нет, это не твоя работа, детка. Здесь постарались более великие, чем ты. Мои предки решили, что пришла пора для нашей беседы. Мы должны поговорить как женщина с женщиной. Сейчас нас никто не слышит.
«Кроме меня. Я все слышу».
Мне не удавалось произнести ни слова. Я слышал, но не мог говорить.
Эмма посмотрела на потолок.
– Спасибо тебе, тетя Делила. Я ценю твою помощь.
Она подошла к буфету и отрезала кусок тыквенного пирога. Положив его на красивую китайскую тарелку, Эмма поставила свой дар в центр стола.
– Оставляю это подношение для тебя и Великих. Не забывайте о том, что я делаю для вас.
– Что тут происходит? И что именно вы делаете для них?
– На самом деле им уже ничем не поможешь, – прошептала Эмма. – Это я выпрашиваю для нас дополнительное время.
– Вы чародейка?
– Нет, я простая ясновидящая. Я вижу то, что требуется увидеть, и то, чего не может увидеть никто другой.
– Как же вы остановили время?
Лена рассказывала мне, что некоторые чародеи умели влиять на время – но только самые могущественные из них.
– Такая магия для меня недоступна. Иногда я прошу Великих о какой-нибудь услуге, и тетя Делила делает мне одолжение.
Мне показалось, что слова Эммы смутили или напугали Лену.
– Кто такие Великие?
– Великие – это моя семья из Иномирья. Время от времени они помогают мне, а если не могут, то приводят с собой других Великих.
Эмма склонилась через стол и посмотрела Лене в глаза.
– Почему ты не носишь браслет?
– Что?
– Разве Мелхиседек не дал тебе нить с бусинами? Я сказала ему, что ты должна носить ее и днем и ночью.
– Он дал мне этот амулет, но я сняла его.
– Почему ты решила ослушаться дядю?
– Мы с Итаном подумали, что браслет блокирует видения.
– Он действительно кое-что блокирует, если ты носишь его на руке.
– Для чего он предназначен?
Эмма профессиональным жестом гадалки, намеревающейся читать по линиям на ладони, взяла руку Лены.
– Детка, мне не нравится роль плохой вестницы. Но Мелхиседек и вся твоя семья не собираются говорить тебе правду. Никто из них. А тебе нужно многое узнать. Тебе следует приготовиться.
– Приготовиться к чему?
Взглянув в потолок, Эмма что-то прошептала себе под нос, а потом громко добавила:
– За тобой пришли, дитя. И это сила, с которой нужно считаться. Сила темная, как ночь.
– Кто? Кто пришел за мной?
– Ах, почему они не рассказали тебе сами? Всегда я оказываюсь крайней! Но Великие шепчут, что кто-то должен сообщить тебе правду, пока еще не слишком поздно.
– Какую правду? Кто пришел за мной?
Эмма расстегнула ворот блузки и вытащила небольшой мешочек, висевший у нее на груди. Сжав его в руке, она понизила голос, словно боялась, что их услышит кто- то посторонний.
– Темная Сэрафина.
– Кто она такая?
Эмма еще крепче сжала оберег.
– Твоя мать.
– Я ничего не понимаю. Мои родители погибли в аварии, когда я была еще ребенком. Маму звали Сара. Я видела ее имя на фамильном древе.
– Твой отец действительно умер. Однако мать жива, и это так же верно, как мы сейчас говорим друг с другом. А с фамильными древами у нас на Юге знаешь как бывает? Они претендуют на точность, но всегда грешат ошибками.
Леня побледнела. Я напрягся, пытаясь дотянуться до ее руки, но у меня дрогнул лишь палец. Тело будто бы окаменело. Я ничего не мог поделать, пока она падала в бездну отчаяния. Прямо как в наших кошмарах.
– Значит, она темная?
– Наитемнейшая из всех ныне живущих чародеев.
– Почему мой дядя не рассказал мне о ней? Почему бабушка говорила, что моя мать умерла? Почему они лгали мне?
– Существует одна правда и другая. Это две разные вещи. Я думаю, твои родственники пытаются защитить тебя. Они надеются, что у них хватит сил. Но Великие не уверены в этом. Я не хотела говорить тебе о матери, но Мелхиседек упрямый. Он будет молчать до конца.
– Почему вы помогаете мне? Я думала… что не нравлюсь вам.
– Дело не в моих симпатиях, дитя. Она пришла за тобой. И сейчас тебе не нужно отвлекаться по пустякам.
Эмма приподняла брови.
– Конечно, я волнуюсь за моего мальчика. Вы идете против преобладающей силы. Она мощнее вас обоих.
– Что это за сила? Вы имеете в виду мою мать?
– Не только. Вы с Итаном не справитесь.
Лена недоуменно поморщилась. Она не привыкла к таким загадочным ответам.
– С чем мы не справимся?
Эмма вздрогнула, словно кто-то похлопал ее по плечу.
– Что ты сказала, тетя Делила?
Она повернулась к Лене.
– У нас почти не осталось времени.
Маятник часов начал двигаться – медленно, едва заметно. Жизнь в гостиной возвращалась к прежнему ритму. Отец наконец моргнул – на что ему потребовалось несколько секунд. Его веки сомкнулись и начали раскрываться.
– Надень браслет. Тебе потребуется любая возможная помощь.
Время щелчком встало на место.
Я встряхнул головой, осматривая комнату. Взгляд моего отца был направлен в тарелку. Бабушка Мерси заворачивала в носовой платок очередной похищенный кусок пирога. Я поднял руки к лицу и пошевелил пальцами.
– Что за чертовщина тут случилась?
– Итан Уот! – сурово вскричала бабушка Грейс.
Эмма сделала себе бутерброд из ветчины и бисквитов.
Она нахмурилась, безмолвно призывая меня к порядку. Похоже, она не предполагала, что я услышу их тайный разговор с Леной. Ее взгляд означал: «Держи рот на замке, Итан Уот!»
– Не ругайся за столом, – добавила она вслух. – Ты для меня еще не слишком взрослый, чтобы я не смогла вымыть твой язык куском хозяйственного мыла. Что ты видишь перед собой? Ветчину и пироги. Индюшку и салаты. Я весь день старалась, готовила. Поэтому тебе придется все это съесть.
