Двадцать второе декабря. Конец

Я стоял на вершине белой водонапорной башни, лицом к луне, не видя своей тени и звезд позади меня. Там внизу растянулся Саммервилл россыпью крошечных огней, ведущих в темноту озера.

Это было наше счастливое место, мое и Лены. Одно из них, по крайней мере. Но теперь я был один. Я не чувствовал счастья. Я не испытывал ничего, кроме страха – и того, как я хотел бросить.

Я слышал, как Эмма кричит.

Я встал на колени, на секунду положив руки на окрашенный металл. Я посмотрел вниз, и увидел сердце, сделанное черным Шарпи. Я улыбнулся, вспоминая, и встал.

Пора. Нет пути назад.

Я уставился на крохотные огоньки, ждущие, того, что решусь сделать, что‑нибудь немыслимое. Ужас, все переворачивается в животе, тяжелое и неправильное.

Но это было правильно.

Когда я закрывал глаза, я почувствовал как руки врезаются в меня, выбивая воздух, и тянут меня по металлической лестнице. Я мельком увидел его‑меня‑когда моя челюсть врезалась в перила, и я споткнулся.

Он пытался остановить меня.

Я попытался отбросить его прочь. Наклонился и увидел свои кеды. Потом я посмотрел на его кеды. Они были такими старыми, что вполне могли быть моими. Это было так, как я запомнил из сна. Это было так, как должно быть.

Что ты делаешь?

На этот раз, он спросил меня.

Я бросил его на пол, и он приземлился на спину. Я схватил его за воротник рубашки, и он схватился за мой.

Мы посмотрели друг другу в глаза, и он увидел правду.

Мы оба умрем. Казалось, что мы должны быть вместе, когда это случится.

Ранее, я вытащил и оставил на кухонном столе старые бутылки из под Кока‑колы. Если на бутылочное дерево можно поймать кучу потерянных душ, может быть, одна бутылка Кока‑колы сможет удержать меня.

Я ждал.

Я видел, как изменилось его лицо.

Его глаза округлились.

Он бросился на меня.

Я бы не отпустил.

Мы смотрели друг другу в глаза и вцепились друг другу

в глотки

весь

путь

вниз

думал

только