Несчастливые годы и дни

Верили, что определенные периоды жизни человека несчастливы. В жизни мужчины считались несчастливыми двадцать пятый, сорок второй и шестьдесят первый годы, а в жизни женщины — девятнадцатый, тридцать третий и тридцать седьмой. Спасти от неприятностей в эти времена могла только религия. Как мужчинам, так и женщинам не рекомендовалось отправляться в путешествие на шестнадцатом, двадцать пятом, тридцать четвертом, сорок третьем, пятьдесят втором и шестьдесят первом году. Когда суеверные женщины хотели сшить новое платье, они бормотали заклинание, а потом бросали три щепотки соли на вставку у плеча. Ни одна женщина не брала иглу в день «обезьяны», только в день «птицы». В день «обезьяны» сшитое платье может сгореть или его украдут, а сшитое в день «птицы» платье приобретет красоту и долговечность птичьего оперения.

Дети

Когда у ребенка выпадал зуб, этот зуб бросали под карниз с пожеланием, чтобы на его месте вырос зуб демона. Иногда зуб маленького мальчика или девочки бросали на пол, чтобы на его месте появился зуб крысы. Чтобы детям не снились кошмары, у них на лбу писали слово «собака», а если к этому слову добавить набросок Баку, сон малыша обязательно будет хорошим. Слово «собака», написанное на лбу у ребенка, являлось защитой от магии лис и барсуков.

Некоторые снадобья, которыми лечили детские недуги, представляют определенный интерес. Кровью из петушиных гребешков лечили расстройства желудка, а с сыпью на голове боролись, повторяя такие слова: «В долгие весенние дни можно вырвать сорняки, а сорняки в саду надо выдирать сразу». Когда младенец неистово кричал, за спиной малыша прикрепляли сумку из собачьей шерсти, он сразу прекращал плакать, и заунывный плач сменялся улыбкой. Причиной слепоты часто являлась оспа, а чтобы избежать этой напасти, надо было бросить в колодец семь горошин, прочитать семь молитв, а потом вычерпать всю воду из колодца.

Зовущий листок

Есть в Японии дерево (тэгасиваа), чьи листья по форме напоминают руку. В древние времена, когда самураю нужно было уезжать из дома, перед отъездом он получал окуня, поданного на листе этого дерева. Это была его прощальная трапеза, а когда самурай съедал рыбу, лист вешали над дверью, веря, что он будет хранить самурая в пути и поможет благополучно вернуться домой. Совсем не форма, а движение листа вызывало приятные ассоциации, когда он под дуновением ветра, казалось, манит, зовет в грациозной японской манере.