Глобальная политическая история

В монографии известных российских политологов Владимира Лапкина и Владимира Пантина «Геоэкономическая политика и гло­бальная политическая история» (2003) исследуются проблемы ми­рового развития в контексте таких новых научных направлений, как геоэкономическая политика и глобальная политическая исто­рия. Особое внимание уделено закономерностям нелинейного раз­вития модернизации, механизмам взаимодействия политики и эко­номики, предпосылкам формирования «универсальной цивилиза­ции». Показана эволюция мировых политических и экономических центров силы и на этом фоне исследуются геополитическое и гео­экономическое положение и перспективы России.

Теория политической модернизации часто сводится к последова­тельной вестернизации, а многочисленные повороты политического развития рассматриваются как «случайные» явления, связанные с деятельностью отдельных государственных деятелей. Преодоление статичности или линейности политического развития авторы свя­зывают со структурно-динамическим подходом, который в отли­чие от структурно-функционально^го подхода рассматривает социaльно-экономические и политические системы как эволюциони­рующие через периодические перестройки и реорганизации. Структурно-динамический подход лежит в основе геоэкономической политики и глобальной политической истории, а методологической базой служат теория неравновесных процессов И. Пригожина, труды Т. Парсонса, Ф. Вроделя, Н.Д. Кондратьева, Н.Н. Моисеева, И. Валлерстайна и др.

Глобальная политическая история - научное направление на

стыке истории и политической науки, изучающее историческое развитие региональных и мировых политических систем, способных осуществить накопление, концентрацию и мобилизацию всех видов

ресурсов (природных, экономических, трудовых, военных, интел­лектуальных, властных и др.), необходимых для достижения геостратегических целей. В качестве особой политической системы авторы выделяют центр-лидер - мировой центр политической и экономической силы, основанный на масштабном освоении и эффективной мобилизации ресурсов, на конверсии этих ресурсов в ресурсы политической и военной мощи. Центр-лидер является в соответствующую эпоху «образцом» модернизации. Противоцентр выступает антагонистом и претендует на мировое господство (гегемонию). Помимо основных типов модернизации «центр-лидер» и «противоцентр», существуют вторичные модели модернизации (Ла­тинская Америка, Юго-Восточная Азия).

Складывающаяся совокупность центров политической и эко­номической силы является эволюционирующей и усложняющей иерархической системой. Эволюционный цикл развития политической системы составляет один из ритмов постепенного нарастания сложности политической системы и переход ее в качественно но­вое состояние.

Универсальная цивилизация - сообщество наиболее развитых государств, принадлежащих к разным цивилизациями интегрированным на основе развития современных универсальных полити­ческих и экономических институтов. Ядром универсальной цивилизации выступают мировые центры политической и экономиче­ской силы англо-американского типа (Великобритания, США и Япония), а также центры континентального (франко-германского) типа, которые, перестав развиваться в логике «противоцентра»,

осуществили органическую и последовательную модернизацию (Франция и Германия).

Авторы справедливо отмечают, что теории «конца истории» и линейной модернизации входят в противоречие с реальностью. Российские реформы показали, что сочетание централизованной государственно-распределительной и посреднической торгово-денежной системы мобилизации ресурсов, которое проявляется в гос­подстве плутократии и кризисе государства, оказывается неэффективным и в экономическом, и в политическом отношении. Главное условие реальной российской модернизации есть, прежде всего, изменение в сфере властно-распределительных и ресурсно-мобилизационных механизмов функционирования государства. Попытки создать «истинно демократический» режим, не считаясь с реальными условиями, политическим сознанием и ресурсами дан­ного общества, нередко приводят к глубочайшим политическим

провалам.

Глобальная политическая история, по мнению авторов, исходит

из необходимости преодоления любого «центризма» (европейского,
американского, российского или восточного) в трактовке прошлого и настоящего. С помощью этой науки можно увидеть особенности
перемен, произошедших в «осевое время» и оказавших огромное воздействие на дальнейшее развитие.

Эпоха великих царств-цивилизаций древности (Египет, Вавилов, Ассирия, Китай) сменилась эпохой упадка и раздробленности («осевого времени» по Ясперсу), во время которой произошли ра­дикальные сдвиги в различных сферах жизни. Эта эпоха «перемен», способствуя полицентризму, не могла существовать слишком долго. Ее завершение вызывает кризис государственно-политической ор­ганизации, который в свою очередь приводит к гегемонии могущественных (централизованных) империй одновременно в Китае, Ин­дии и Средиземноморье. Духовные и социальные трансформации уступили технически и политически организованному порядку. Яс­перс называет «осевое время» промежуточной фазой между эпохами великих империй, которая характеризуется свободой мировосприятия и поиском путей социального развития.

Авторы обращают внимание на необходимость исследования

связи между политическим полицентризмом и творческими поис­ками и инновациями в духовной и материальной жизни, что неоднократно воспроизводилось в границах разных цивилизаций. Как показывает и дальнейший исторический опыт, политика и эконо­мика взаимодействуют в региональном и глобальном масштабе. Выражение этого взаимодействия проявляется посредством геоэко­номической политики через системы мобилизации ресурсов. Цик­личность мирового исторического развития проявляется в чередовании глобальных «волн» дифференциации и интеграции.

В.В. Лапкин и В.И. Пантин отмечают чрезвычайно неустойчивое положение России между Западом и Востоком при весьма ог­раниченных человеческих и финансовых ресурсах. Для выживания в качестве цивилизации требуется адекватно отвечать на многочисленные вызовы, формируя геополитические и геоэкономические векторы в многомерном коммуникационном пространстве, интег­рирующие западное и восточное, современное и традиционное, либеральное и государственническое начала. Для этого, по мнению авторов, России необходима политическая и экономическая по­мощь развитых государств.

Для «противоцентра» (в исторической последовательности - для Франции, Германии, России и Китая) характерно формирова­ние альтернативной (по отношению к центру-лидеру) модели поли­тического и экономического развития, что дает после краткого пе­риода расцвета обманчивое ощущение «всесилия» в борьбе за миро­вое господство. Но в этой борьбе «противоцентру», выполняющему функцию «ледокольного» тарана, не суждено получить главный приз. Низвержение «старого порядка», связанного с гегемонией прежнего политического и экономического лидера, приводит к «ве­ликой трансформации». Она разрушает существующий мировой порядок и открывает дорогу к восхождению нового центра политической и экономической мощи.

Идея «противоцентра» позволяет дать возможный прогноз бли­жайшего будущего. Смена противоцентра - нисхождение России и возвышение Китая - может стать дестабилизирующим фактором современного миропорядка, хотя гло6ализация и новые технологии открывают принципиально новые возможности для качественного обновления противоцентра и дополнительной стабилизации струк­турной трансформации системы мировых центров. В результате конфигурацию мировой политики, согласно авторам, задает свое­образный «четырехугольник» США-Япония-Россия-Китай, в котором представлены два центра (реальный и потенциальный) и два противоцентра (бывший и будущий).

По мнению В.В. Лапкина и В.И. Пантина, современные неим­перские формы политической и экономической интеграции сосу­ществуют с постоянно возрождающимися и усиливающимися реци­дивами имперской политики. Это обусловлено попытками мирово­го лидера осуществить ускоренную модернизацию на основе моно­польного обладания новыми технологическими достижениями. Усиление имперских тенденций может обернуться политическим и экономическим застоем (наподобие того, что настиг Римскую им­перию периода упадка). Однако у такого исхода в современном ми­ре имеются альтернативы, при реализации которых открывается шанс на возникновение новой гибкой и многовариантной системы мирового порядка. Если эти альтернативы будут востребованы, со­временная цивилизация сможет избежать судьбы своей античной предшественницы. При этом, конечно, различные варианты транс­формации гло6anьной демократии в олигархию и тиранию, превращения мировой республики в мировую монархию, «столкновение цивилизаций» и т.п. отнюдь не заказаны.

Сползание России на мировую экономическую периферию ос­ложняет ее интеграцию в развивающуюся «сверхцивилизацион­ную» общность. Выясняя причины негативных трендов отечест­венного развития, авторы обращаются к природе российской мо­дернизации. Они выделяют несколько фаз циклов (волн) россий­ской модернизации:

цикл L реформы (1801-1811) - переход к контрреформам (1811-1825) - контрреформы (1825--1855) -переход к реформам (1855-1859);

цикл II: реформы (1859-1874) - переход к контрреформам (1874-1881) - контрреформы (1881-1894) - переход к реформам (1894-1905);

цикл III: (укороченный): реформы (1905-1911) - переход к контрреформам (1911-1917) - контрреформы (1917­1921) - переход к реформам (1921-1922);

цикл IV: реформы (1922-1927) - переход к контрреформам (1927-1929) - контрреформы (1929-1953) - переход к реформам (1953-1956);

цикл V реформы (1956-1968) - переход к контрреформам (1968-1971) - контрреформы (1971-1982) - переход к реформам (1982-1985);

цикл VI^• реформы (1985-1998) - переход к контрреформам (1998 - по настоящее время).

В этой градации отражается волнообразная модернизация че­рез циклы реформ-контрреформ. Такая модель потребовала ог­ромных человеческих жертв и растрат природных ресурсов, но не привела к завершению модернизации, не обеспечила формирование в России современного общества и государства, устойчивое вхождение в число мировых держав. Большинство контрреформ заканчивалось национальной катастрофой: революцией «сверху» (1825, 1881, 1929) или «снизу» (1917). Российские революции от­личались исключительной непримиримостью и отрицанием про­шлого опыта, разрушением политических и социальных институ­тов. В подтверждение антиэволюционного, катастрофического ха­рактера российской политической традиции авторы приводят сло­ва Петра Чаадаева: «Мы так странно движемся во времени, что с каждым нашим шагом вперед прошедший миг исчезает для нас безвозвратно. Это естественный результат культуры, всецело осно­ванной на заимствовании и подражании. У нас совершенно нет внутреннего развития, естественного прогресса; каждая новая идея бесследно вытесняет старые, потому что она не вытекает из них, а является к нам бог весть откуда... Мы растем, но не созреваем; движемся вперед, но по кривой линии, то есть по такой, которая не ведет к цели. Мы подобны тем детям, которых не приучили мыслить самостоятельно; в период зрелости у них не оказывается ничего своего; все их знание - в их внешнем быте, вся их душа - вне их. Именно таковы мы».

Отмечая волнообразный характер российской модернизации, авторы приходят к выводу о более сложном ее характере, чем при­нято в классической теории модернизации. Драматические пер­спективы политической конрреформации определяются кризисной ситуацией в российском обществе. Умеренный оптимизм авторов говорит о неизбежной смене контрреформы периодом создания по-настоящему современной политической системы в России. Но су­меет ли Россия этим воспользоваться, зависит от социума и от по­литической зрелости интеллектуалов.

В глобальной политической истории особая роль принадлежит вес­тернизации международной политики. Российский философ Алек­сандр Зиновьев в книге «Запад» отмечает, что технология «мирной»

вестернизации незападных стран включает следующие меры:

дискредитацию основных атрибутов общественного устройства государства;

деста6илизацию общественных отношений, ведущую к кризису экономики, государственного аппарата и идеологии;

поддержку оппозиционных движений, ведущих к расколу страны,
подкуп интеллектуальной элиты и привилегированных слоев;

пропаганду достоинств.западного образа жизни;

создание иллюзии о быстром пришествии изобилия, если страна выберет западный путь;

заражение пороками западного общества, выдаваемыми за доб­родетели и подлинную свободу личности;

оказание экономической помощи, способствующей разрушению экономической мощи страны;

порождение паразитизма (стратегии 6омжей).

Эта западная технология, которая успешно использовалась в России (с известным результатом маргинализации некогда великой державы) и Югославии, теперь повторяется на постсоветском про­^странстве в «розовой» и «оранжевой» упаковке в Грузии и Украине. В Югославии эта политика закончилась разрушением экономики и Распадом страны, а в Украине подвела к угрозе раскола. В каждом случае для выполнения этих задач выбирается самый честный «патриот» отечества.