О путях преобразования реальности

На обочине сидел старик. Услыхав шаги и не поднимая глаз, он безнадёжно протянул руку, явно не рассчитывая ничего получить. Смерть застала его в нищете. И не было с ним никого, кто снабдил бы его необходимой платой за перевоз в страну мёртвых.

Тяжелый ежедневный труд высушил его руку. Пережитые испытания давно сломали его. И не было в его бесконечном нищенствовании места для сознания и эмоций.

Ему было всё равно, что бесчисленные толпы неприкаянных стояли на берегу Стикса, некоторые по колено в воде, желая, наконец, покоя или хотя бы какого-нибудь конца. Ему невдомёк было, что за поворотом такие же, как и он сам, протягивали миллионы безнадёжных рук. И не задумывался, почему он сидел здесь, где ещё никого не видно.

Целеустремлённая Психея поняла, чего просит старик. Не сочувствия искал он, но медную монету. Ибо даже в смерти была узаконенная выгода.

Психее стало стыдно за богов. И она, переполненная собственной бедой, захотела восстановить справедливость. Но не было в ней знания, как исправить мир. И она сделала то, что могла – вынула из-под языка монету, обтёрла её подолом и положила в протянутую ладонь…

Старик не поднял взора. Он сжал ладонь, тяжело поднялся и, не оборачиваясь, побрёл к переправе.

И даже не отсутствие благодарности или взгляда, удивило Психею, а полное безразличие старика к её поступку.

Она то отдала ему свою надежду.

О стереотипах и откровениях

И всё бы ничего, но Харон заговорил.

- Ты излишне прекрасна для этих печальных берегов и слишком живая для бессмертной души.

- Ты прав, – отвечала Психея, – У меня украли душу. И тело не принадлежит мне больше.

- Тогда, хозяин вряд ли приютит тебя. Он патриархален.

- Мне не нужен приют. Я хочу поговорить с ним.

Харон перестал грести и с удивленьем посмотрел на спутницу.

- Я ищу мужа. Гефест сказал, что Аид знает всё о памяти живых…

Весло выпало из рук лодочника, обрызгав всё вокруг. Он тут же спохватился, нагнулся, опустил руку в чёрные воды Стикса и ухватился за рукоять.

Чёлн начинало сносить вниз по течению.

- Что тебя удивляет? То, что я люблю или слушаю других?

- Так могут говорить и поступать только боги. Ты знаешь, чего хочешь, веришь в то, что говоришь и не боишься смерти. – Харон выправил лодку и, помявшись, продолжил. – Не подумай ничего плохого, но если тебе негде переночевать, можешь у меня остановится.