Коммуникация как средство поддержания власти

Следует отметить, что постепенно усложняющаяся коммуникация в начале эпохи неолита продолжала оставаться именно средством обще­ния, т. е. коммуникацией в общепринятом, а не в специальном смысле слова. Ее задачи сводились к информированию участников коммуника­ционного процесса о чем-либо. Даже приведенный пример с необходи­мостью разрешения военных конфликтов укладывается в рамки такой формы общения: стороны не вели переговоры в современном смысле, а лишь подсчитывали число воинов, производили демонстрацию силы. Таким образом, коммуникация на самом раннем этапе выполняла фун­кцию информирования, но не убеждения.

В эпоху позднего неолита, и особенно в бронзовый век (II тыс. до н. э.), ситуация стала существенно меняться, что связано с дальнейшим развитием человеческого обще­ства, выделением среди равноправных прежде членов общин, родов, племен правящей верхушки: вождей, старейшин, жрецов.

Вожди изначально являлись предводителями соответствующего рода, племени, общины во время войны и коллективной охоты. Такую функ­цию они довольно долго сохраняли среди кочевых племен еще тогда, когда у оседлых народов уже длительное время существовали госу­дарства: например монгольские племенные предводители до образо­вания империи Чингисхана в начале XIII в. или индейские вожди доXIX в. включительно. Вполне естественно, что поначалу вождем ста­новился самый сильный в племени, а позднее — наиболее опытный организатор. Старейшины являлись как бы вождями мирного време­ни и избирались, как явствует из их названия, среди самых старших членов племени как обладавших самым большим жизненным опытом. В соответствии с типологией лидерства М. Вебера подобный тип ли­дерства можно считать рациональным — вожди избирались в соответ­ствии с их опытом, квалификацией и оценивались по качеству испол­нения ими обязанностей.

Собственно, этот рациональный подход и привел к развитию такой функции коммуникации, как убеждение. Мало было стать вождем — надо было еще и сохранить свой пост на как можно более длительный срок. Но что делать, если община, род, племя, избрав лидера, впослед­ствии усомнится в его компетенции и захочет его заменить более под­ходящим, по мнению соплеменников, кандидатом? Оставалось толь­ко одно — постоянно поддерживать свой образ наиболее подходящего руководителя, лишая общину поводов думать о его смене.

Эту функцию эффективно выполняла религия. Ученые до сих пор ведут дискуссии о времени ее появления, и в настоящее время суще­ствуют две основные позиции:

а) религия зародилась одновременно с человеческим обществом (т. е.
существовала фактически «изначально»);

б)религия возникла на поздних стадиях верхнего палеолита, на пе­
реходе к неолиту.

Вторая позиция представляется более обоснованной, если говорить о религии не просто как о «вере в сверхъестественное», а о реально сложив­шемся общественном институте с его служителями, приверженцами и пр. Религия в первобытном мире стала первой идеологией, обосновывающей существование сложившегося порядка вещей — наличие лидеров и рядо­вых членов племени — и защищавшей этот порядок.

Вожди перестали быть только «функциональными» руководителя­ми, распоряжавшимися на войне и на охоте, они превратились в своего рода посредников между людьми и богами. Происходила трансформа­ция «рационального» лидерства в «харизматическое» — вождем стано­вится не самый сильный или опытный, а тот, кому покровительствуют духи, отличившие его среди соплеменников. Интересно отметить, что у кочевых народов вожди продолжали сочетать функции военного пред­водителя и духовного лидера (верховного жреца) еще долгое время: у древних хунну — в Ш-I вв. до н. э., а у тюрков — в V-IХ вв. н. э.

В новых условиях начинает развиваться такой вид коммуникации, как формирование имиджа – наиболее привлекательного образа вож­дя с целью убедить соплеменников признавать его власть и в дальней­шем. Со временем лидер перестает довольствоваться только вербальны­ми средствами убеждения: с помощью жрецов он начинает использовать также и визуальные средства. У него появилось самое большое и удобное жилище, символы и атрибуты власти: разного рода священные предме­ты, которые в качестве пережитка сохранились и у современных мо­нархов (корона, скипетр и т. п.), члены рода преклонялись перед ним как перед выразителем божественной воли.

Главным орудием созда­ния имиджа становились не личная отвага или сила вождя, а его апел­лирование к воле божеств, периодическое проведение разного рода ри­туалов: осуществление персональных (входящих в обязанности вождя как жреца) и организация коллективных.

Наиболее яркие примеры подобных мероприятий — регулярные праздники, похоронные цере­монии, монументальное строительство. Именно с целью поддержания своего образа эффективного администратора и духовного лидера вожди организовывали строительство бессмысленных, на современный взгляд, построек. Так появились дольмены — сооружения невыясненного пред­назначения из четырех больших вертикально поставленных плит с гори­зонтальным перекрытием; менгиры — огромные вертикальные каменные столбы; кромлехи — площадки из обтесанных каменных глыб (например Стоунхендж в Южной Англии). С одной стороны, эти грандиозные пост­ройки сплачивали племя в процессе коллективного труда под руковод­ством единого вождя, с другой стороны, эти монументы ассоциировались с самим вождем, его могуществом.

Но если религия в значительной мере стала инструментом оправдания и поддержания складывающегося порядка управления, то коммуника­ция как обмен информацией продолжала оставаться базовым фактором существования человеческого общества в целом. Вождь использовал ре­лигию, веру людей в сверхъестественное для создания имиджа, убеждая соплеменников в наличии у него сверхъестественных возможностей, что же касается старейшин, то они укрепляли свое положение с помо­щью других методов.

Они основывали власть на обладании информа­цией: накоплении жизненного опыта, памяти о предках, знании обы­чаев, норм и правил, соблюдение которых гарантировало сохранение равновесия в мире и процветание племени. При этом подобные сведе­ния строго охранялись от «непосвященных» под тем предлогом, что они унаследованы от предков, духи которых следят за их неизменностью. Круг лиц, обладавших знаниями, был достаточно узок, и они имели возможность выбирать тех, кому эти знания передавать. Более того,
пользуясь тем, что информация о правилах, нормах, преданиях старины и т. п. сохранялась в устной форме, старейшины получили возможность «адаптировать» ее к своим нуждам и применять настолько, на­ сколько это соответствовало их интересам.

В науке подобное явление, характерное для доисторического общества и более поздних народов, не имевших письменной культуры, получило название «правовой фик­ции». ¹ Но вряд ли его можно целиком и полностью отнести только к правовой сфере: и в древности, ив Средние века право было столь тес­но переплетено с религиозными, моральными нормами и культурны­
ми ценностями, что выделить среди них чисто правовые нормы того
времени практически невозможно. Поэтому можно смело считать действия старейшин по охране и толкованию норм и правил поведения,
древних ритуалов элементом информационной политики. Функция
информирования в их деятельности тесно переплеталась с функцией
убеждения, формирования мнения в свою пользу.

К концу доисторического периода сложились две основные разно­видности догосударственного общества. Первая из них характерна для Северной Европы или Центральной Азии: племенные лидеры при поддержке религии продолжали развивать «корпоративную культуру», за­нимаясь ритуальным строительством, проводя коллективные массовые церемонии и праздники и укрепляя собственный культ, создавая все новые символы и атрибуты власти. Вторая получила развитие в Среди­земноморье и на Ближнем Востоке: местные народы большее внимание уделяли коммуникации в широком смысле — укрепляли международные связи, строили дороги, а созидательная деятельность их была более мо­нументальна, чем у северян. Создаваемая продукция служила не только для внутреннего пользования, но также и для обмена, а впоследствии — и для торговли.

Таким образом, различие между культурами регионов мира, начав­шее проявляться уже в эпоху неолита, к IV-IП тыс. до н. э. закрепилось окончательно. Это обусловило появление первых земледельческих го­сударств в Передней Азии, Северной Африке и Южной Европе, тогда как народы Северной Европы и Центральной Азии продолжали вести кочевой образ жизни и достигли в процессе своего развития лишь уров­ня вождества (чифдома). Это не могло не отразиться и на формах их коммуникации: у кочевников она долгое время оставалась на уровне, описанном ранее, тогда как в государствах Древнего мира начался но­вый этап развития коммуникационной деятельности.

Итог