Храм как «центр» и «путь»

Египетский храм мог быть построен из кирпича, но, как правило (по крайней мере, начиная с эпохи Нового царства), он представлял собой монументальное каменное здание. В Египте камень использовался только при строительстве сакральных сооружений (к которым, помимо храмов, относятся и гробницы). Поэтому разница между сакральным и профанным была выражена в архитектуре весьма отчетливо. Египетский храм как репрезентативное монументальное сооружение нес огромную смысловую нагрузку. Мы попытаемся выяснить ее характер путем анализа архитектурных планов и текстов. Правда, задавшись вопросом о значении египетского храма, так же трудно найти ответ, подходящий для всех эпох египетской истории, как это было в случае с городом. И на этот раз, пожалуй, нам лучше будет начать с Греко-римского периода — а именно, с птолемеевских храмов — и уже потом попытаться установить, были ли выявленные нами особенности характерны и для более древних храмовых построек. Птолемеевский храм имеет для нас то преимущество, что являет собой ясно очерченный тип: в основе всех больших храмов этой — оставившей столь много памятников — эпохи лежит примерно одна и та же схема, одна архитектурная мысль. Из храмовых надписей можно понять, что общий для всех храмов план восходит к Первохраму, и был разработан в начале мира самим Богом-Творцом.
…. Весь комплекс помещений можно представить себе как набор вложенных одна в другую коробок или как серию замкнутых коридоров (с поперечными связующими проходами), каждый из которых обрамлен следующим, большим по размеру. Речь идет, так сказать, о наглядно воплощенном в камне принципе «центральной» перспективы. По мере продвижения снаружи вовнутрь размеры помещений уменьшаются; одновременно уровень пола повышается, а потолок опускается все ниже. Чем меньшими становятся помещения, тем более сгущается темнота. Если передний двор залит светом, то следующий за ним «зал воссияния» погружен в сумерки. Во внутренних помещениях царит полный мрак, и только сквозь немногие окна-щели, прорубленные под потолком и в стенах, проникают кажущиеся таинственными лучи.
Подобная архитектурная форма, представляющая собой, по сути, ни что иное, как серию концентрических изолирующих «оболочек» вокруг святая святых, связана с идеей ограждения от внешнего влияния. В святилище, окруженное пятью защитными поясами, не может проникнуть ничто профанное, злое, нечистое. Таким образом, между «внутренним» и «внешним» проведена очень четкая граница. Этот принцип необычайно четкой дифференциации «внутреннего» и «внешнего» напоминает устройство атомной станции, но как бы вывернутое наизнанку: ведь если в случае с ядерным реактором речь идет о том, чтобы защитить окружающую среду от таящейся в нем разрушительной энергии, то здесь, напротив, оберегаемое в святая святых культовое изображение должно быть изолировано от вредоносного воздействия окружающей среды. Однако мы еще увидим, что в позднеегипетской религии представление об особенно мощном «излучении» было связано как раз с культовым изображением, так что защитные «оболочки» храма имели еще и другую функцию: они должны были окружать и оберегать силу «излучения», скрытую в одушевленной божественным присутствием статуе. Коридоры, огибающие центр, образуют несколько зон с разной интенсивностью «излучения», причем, по мере того, как эта интенсивность падает, снимается часть ограничений по доступу в соответствующую зону. Чем ближе к наружному фасаду храма располагается зона, тем большее количество людей имеет право войти в нее. Социальный смысл разграничения внутреннего и внешнего, сокровенного и открытого, сакрального и профанного, особенно ясно обнаруживается в архитектурной форме «пути», или анфилады, пересечь которую можно только пройдя через множество дверей. По мере движения снаружи вовнутрь проходы становятся все более «эксклюзивными»: то есть на тех, кому позволено их преодолеть, налагаются все более строгие предписания касательно ритуальной чистоты. Правда, сам «путь» предназначен не для человека. Вероятно, ни один жрец никогда не проделал его полностью, не миновал за один раз все эти двери (если только он не нес божественный образ). В обычные дни внешние двери вообще оставались закрытыми. Жрецы, которым выпала очередь нести службу, вступали в храм — предварительно очистившись в священном озере — через боковой вход. Когда же по праздникам открывались все двери храма, то проходил через них (в сопровождении процессии жрецов) бог. Это его путь, а не путь человека, находил архитектурное выражение в анфиладе залов, вестибюлей и дворов. Две архитектурные формы — окружающие центральное помещение концентрические «зоны» и анфилада помещений, симметричных относительно центральной оси, которая воплощает идею «пути», — соответствуют, если рассматривать их в связи с концепцией бога, противоположным принципам покоя и движения. Бог присутствует в своем храме в двойном обличье: как неподвижная культовая статуя и как переносная процессионная барка. Культовая статуя есть зримый образ бога, который пребывает в состоянии вечного покоя в самом сокровенном, священном, ревностно оберегаемом месте храма — его средоточии. Барка, напротив, — образ бога, находящегося в движении, который по праздникам покидает свое сакральное жилище и, миновав все постепенно расширяющиеся помещения-зоны, преодолевает, наконец, последний порог храма, чтобы «воссиять» в профанном внешнем мире. Божественный «выход наружу» стирает — на время, пока длится праздник, — более чем отчетливо обозначенную границу между «внутренним» и «внешним», или, как объясняется в египетских праздничных песнях, между «небом и землей». Очевидно, египетское понятие «праздник» подразумевает, среди прочего, и то, что эта, строго соблюдаемая в обычные дни, граница должна исчезнуть. Появление бога, наполняющего небо и землю своим сиянием, а все сердца — радостью, «освящает» внешний мир. Эта идея праздничного выхода бога «наружу», то есть высвобождения обычно герметически закрытой сакральной силы, находит архитектурное выражение в храме-«пути»: в том, что, по мере движения изнутри вовне, помещения становятся все более просторными, «распахиваясь» все шире от вестибюля к колонному залу, от колонного зала к открытому двору.
Однако путь бога ведет за пределы храма: он продолжается как священная дорога, безупречно-прямая линия которой тянется к реке, этой единственной и совершенной в своем роде транспортной магистрали страны. За переправой другие священные дороги, такие же прямые, позволяют добраться до тех храмов и святилищ, которые бог с сопровождающей его процессией имеет обыкновение посещать. …. Процессионные дороги поражают своей монументальностью и полной бескомпромиссностью инженерных решений. С тем же последовательным и непреклонным стремлением к монументальности, которое отличает «праздничную» архитектуру Нового царства, в Древнем царстве строились пирамиды. И они суть знаки божественного присутствия на земле; и они были порождены стремлением связать между собою небо и землю, или, как говорится в герметическом трактате, сделать землю образом (imago) неба…
… идея «пути» выражена в храме Хонса в тех же самых формах, что и в храме, построенном на тысячу лет позднее. Она типична для архитектурной мысли Нового царства. От этой эпохи до нас дошли храмы, в которых принцип «пути» играет даже большую роль, чем в храмах позднего времени, — например, Луксор. В подобных храмах, где принцип «пути» особо подчеркнут, на первый план выступает «праздничный» аспект религиозной жизни. Одного взгляда на план Луксорского храма достаточно, чтобы понять важность связанного с ним праздника… Храм, акцентирующий принцип «пути», как правило, укрывает в своих стенах «путе=шествующего» бога — то есть бога, дающего оракул. В Египте бог выражал свою волю только языком движения… Вопросы к оракулу формулировались таким образом, чтобы на них можно было ответить «да» или «нет». Движение божественной барки вперед означало согласие, отступление назад — отказ. Или можно было написать альтернативные варианты ответов на отдельных черепках и разложить их перед богом, и тогда тот ответ, к которому бог приближался, считался правильным. Эта практика возникла в эпоху Нового царства — одновременно с появлением нового типа храма, основанного на принципе «пути», — и очень быстро распространилась по всей стране…