Князь Платон Александрович Зубов 1767 - 1822

Отец его, известный взяточник и лихоимец, служил в Конной гвардии, по болезни был уволен с чином подполковника ландмилицкого корпуса, перешел в гражданскую службу и занимал должность вице-губернатора, причем управлял имениями графа Н. И. Салтыкова. Платон восьмилетним ребенком был, по обычаю того времени, записан сержантом в Семеновский полк.

В 1788 г. Зубов находился при армии, действовавшей в Финляндии. 1 января 1789 г. он был произведен в секунд-ротмистры. Быстрой карьере Платона Александровича способствовало покровительство графа Н. И. Салтыкова, которому молодой человек понравился "своей скромностью и почтительностью". Весною 1789 г., когда императрица отправлялась в Царское Село, Зубов выпросил у своего покровителя Салтыкова команду над конногвардейским отрядом, назначенным для царскосельских караулов. 20 июня стало уже несомненным, что именно Зубов будет преемником Дмитриева-Мамонова.

"Со вчерашнего дня, - пишет Гарновский, - государыня сделалась повеселее. С Зубовым, конногвардейским офицером при гвардейских караулах, здесь находящихся, обошлись весьма ласково. И хотя сей совсем не видный человек, но думают, что он ко двору взят будет, но прямо никто ничего не знает, будет ли что из г. Зубова". 21 июня Зубов сидел у императрицы; 22-го он уже обедал с императрицей и с тех пор каждый вечер проводил с нею. 24-го он получил 10 тыс. руб. и перстень с портретом государыни. 4 июля Екатерина подписала указ о производстве Зубова в полковники и пожаловании его флигель-адъютантом.

Возвышение Зубова устроили враги Г. А. Потемкина, желая иметь при императрице лицо, на которое они могли бы опереться и таким образом усилить свое значение. Но Потемкин был слишком могущественным, с ним опасно вступать в открытую борьбу, необходимо даже заручиться его благосклонностью. Все это внушалось Зубову, который не только послушно оказывал "к его светлости достодолжное почтение", но и старался приобрести расположение лиц, близких к Потемкину. Даже сама Екатерина долго не решалась сообщить Потемкину об отставке его ставленника Дмитриева-Мамонова и о выборе ему "заместителя". В письме от 6 сентября 1789 г. императрица "ходатайствует" перед князем Потемкиным о назначении Платона Зубова корнетом Кавалергардского корпуса, шефом которого был князь.

Вслед за Зубовым начинает выдвигаться и родня его - отец и братья. Но сам Платон Зубов, "человек невидный" и "ума недалекого", удержится ли при дворе? Даже покровители его боялись за своего питомца и следили, чтобы ко двору не явились красивые молодые люди. А. Н. Нарышкина уверяла Екатерину, что Зубов влюблен в нее; Салтыков наставлял молодого человека, как нужно действовать, чтобы утвердиться на месте: "Никогда не иметь желания, которое не совпадало бы с мнением императрицы, всегда льстить капризам императрицы и ее главным страстям и... смиряться пред князем Потемкиным и противиться ему не прежде, чем когда будешь настолько крепок, чтобы князь не мог уже свергнуть".

С первых же дней возвышения Зубова императрица стала приучать его к государственным делам. "Я и государству делаю немалую пользу, воспитывая молодых людей", - говорила она Салтыкову. Часы доклада были для Зубова временем учения, причем проявилась полная неспособность ученика. "С утра докладывал Зубов по гвардейским бумагам, и было не без шума", - записано Храповицким 30 декабря 1792 г. Столь же малоуспешны были и занятия над государственными бумагами. "Из всех сил мучит себя над бумагами, не имея ни беглого ума, ни пространных способностей... Весьма прилежен к делам и опричь оных чужд всяких забав, но еще нов, и потому бремя выше настоящих его сил", - писал граф Завадовский. Даже добродушный Храповицкий называет его "дуралеюшка Зубов". Суворов также свидетельствовал, что "князь Платон Александрович царя в голове не имеет", и признал его "что называется в общенародье лукавым".

Суворов не ошибся. Зубов не был ни скромен, ни добр, ни хорош; он был только лукав. Он притворялся, хитрил и лукавил, пока не укрепился в занятой им позиции при дворе. Став же полновластным господином удрученного годами сердца Екатерины, Зубов явился во всем своем нравственном безобразии - дерзким до наглости, спесивым до чванства, властолюбивым и надменным, человеком вполне бесчестным.

Очевидец свидетельствует, что на обеде в Зимнем дворце, на котором был цесаревич Павел Петрович с семейством, зашел оживленный разговор, в котором наследник престола не принимал, однако, участия; Екатерина, желая приобщить великого князя к беседе, спросила его, с чьим мнением он согласен по вопросу, составлявшему предмет разговора. "С мнением Платона Александровича", - любезно отвечал цесаревич. "Разве я сказал какую-нибудь глупость?" - нагло откликнулся Зубов. Как все выскочки, он был очень спесив. Всем обязанный Н. И. Салтыкову, представившему его императрице, Зубов не задумался теснить старика, чтоб самому получить место президента Военной коллегии и таким образом стать фельдмаршалом. Вопросы чести были совершенно ему неизвестны.

Слухи об усиливающемся значении Зубова доходили до Потемкина и не могли его не тревожить. Потемкин дорожил славою Екатерины, он понимал нужды и знал положение России; он видел, что то и другое не по плечу Зубову, о котором до него доходили верные сведения. Рассказывают, что, отпуская в Петербург курьера с известием о взятии Измаила, Потемкин сказал ему: "Доложи государыне, я во всем здоров, только один зуб мне есть мешает; приеду в Петербург, вырву его". 28 февраля 1791 г. Потемкин прибыл в Петербург. Многое из того, что он увидел, не предвещало ничего хорошего. Из дневника Храповицкого видно, что в течение всего пребывания Потемкина в Петербурге его разговоры с Екатериною нередко оканчивались слезами императрицы и мрачным расположением духа Потемкина, хорошо понимавшего, чего можно ожидать от такого ничтожества, как Зубов. Много лет позже Зубов добровольно сам сознался: "Хотя я победил его (Потемкина) на половину пути, но окончательно устранить с моего пути никак не мог, а устранить было необходимо, потому что императрица всегда сама шла навстречу его желаниям и просто боялась его, будто взыскательного супруга. Меня она только любила и часто указывала на Потемкина, чтобы я брал с него пример". Зубову этот пример был не по силам.

12 октября пришло в Петербург известие о смерти князя Потемкина. Весть эта страшно поразила императрицу. Она слегла в постель и весь следующий день провела в слезах. Храповицкому она жаловалась, что ей не на кого теперь опереться; Гримму же она писала: "Князь Потемкин, умирая, сыграл со мною жестокую шутку. Теперь вся обуза падает на одну меня... Снова мне приходится подготовлять людей, и, конечно, Зубовы подают к тому наибольшие надежды..." Смерть "устранила" Потемкина, которого, по мнению Зубова, "устранить было необходимо", а старческая любовь императрицы ставила Зубова на место Потемкина.

21 октября 1791 г. Зубов назначен шефом Кавалергардского корпуса, 12 марта 1792 г. произведен в генерал-поручики и пожалован в генерал-адъютанты; 23 июля 1793 г. получил портрет императрицы и орден св. Андрея Первозванного; 25 июля назначен екатеринославским и таврическим генерал-губернатором, 19 октября генерал-фельдцейхмейстером; 1 января 1795 г. Зубову пожалован орден св. Владимира 1-й ст.; 18 августа он получил во вновь присоединенных польских областях Шавельскую экономию, а за присоединение Курляндии ему пожалован курляндский замок Руэнталь. В том же году он назначен шефом Кадетского корпуса и получил портрет императрицы, осыпанный крупными солитерами; 19 июля 1796 г. назначен начальником над Черноморским флотом и Адмиралтейством. И, наконец, 22 мая того же года П. А. Зубов получил титул князя священной Римской империи. Близкий ко двору человек, испытанный в делах, прямой и честный Д. П. Трощинский много лет наблюдал за ходом дел, захваченных Зубовым, и в год смерти императрицы, когда уже Екатерина только царствовала, а управлял Россией Зубов, писал графу А. Р. Воронцову о всемогущем фаворите: "Вот ему-то прямо идет название бельма вместо ока государева". "Все ползало у ног Зубова, - говорит Массой, - он один стоял и потому считал себя великим. Каждое утро многочисленные толпы льстецов осаждали его двери, наполняли прихожие и приемные".

Только Суворов не уважал, не любил и верно оценивал Зубова. 15 декабря 1795 г., когда фельдмаршал приехал в Зимний дворец, Зубов принял его по-домашнему, в сюртуке; когда же фаворит приехал к нему с ответным визитом, Суворов принял его в одном нижнем белье. В качестве новороссийского генерал-губернатора Зубов считал Суворова своим подчиненным и смешил его своими распоряжениями. Когда же тон его писем сделался слишком начальническим, Суворов преподал ему урок, как мальчишке: "Ко мне штиль ваш рескриптный, указный, повелительный, употребляемый в аттестованиях? нехорошо, сударь!" Суворов относился к деятельности Зубова неодобрительно и при всяком удобном случае открыто высказывал это, громко отзываясь о Зубове как о негодяе и болване.

6 ноября 1796 г. Екатерина умерла. С ее смертью кончилось значение Зубова. Тем не менее император Павел Петрович, имевший столько поводов быть недовольным Зубовым, и наследник Александр Павлович, не желавший иметь его даже в числе своих лакеев, с участием отнеслись к его горю. Император Павел I купил за 100 тыс. руб. дом Мятлева на Морской, велел отделать его, как дворец, и 14 ноября, накануне дня рождения П. А. Зубова, подарил этот дом ему. На другой же день Их Величества Павел Петрович и Мария Федоровна навестили Зубова и "кушали у него вечерний чай".

Благосклонность Павла I к Зубову была непродолжительна. Уже в начале декабря Зубов просил увольнения от занимаемых должностей. 3 февраля 1797 г. он уволен был на два года в чужие края для поправления здоровья с разрешением заехать в лежащие на пути литовские деревни. Путь его лежал через Ригу. Из Риги Зубов проехал на некоторое время в литовские свои имения, оттуда отправился в Германию, где поражал всех своим богатством. В Берлине он был принят очень хороню; при различных германских дворах, которые он посетил, его также принимали благосклонно.

Осенью 1798 г. Зубов получил высочайшее повеление возвратиться в Россию. Приехав в Вильну, он сообщил императору о своем приезде и испрашивал дальнейших приказаний. В ответ он получил письмо от князя Лопухина с советом поселиться в своем имении Владимирской губернии, Платон Александрович вместе с братом Валерианом был отдан под надзор владимирского губернатора Рунича. Указом Сенату 25 мая повелено было "все имения фельдцейхмсйстера князя Зубова и отставного генерала Зубова, кроме родовых, взять в казенное ведомство..."

В конце 1800 г. Зубовым разрешено было возвратиться в Петербург. Разрешение это состоялось по предложению с.-петербургского военного губернатора графа Палена. Зубов был назначен директором 1-го кадетского корпуса, с переименованием в генералы от инфантерии; 25 февраля следующего года он был назначен шефом того же корпуса. Конфискованные имения были ему возвращены.

"Платон Александрович, забудем прошлое", - сказал государь при первом появлении Зубова при дворе. Но Зубов не умел забывать; он охотно примкнул к заговору, задуманному графом Паленом против императора. Заговорщики двумя партиями направились во дворец: во главе одной шел Пален, во главе другой Беннигсен и Платон Зубов. Когда заговорщики подошли к дверям первой дворцовой передней, Зубовым вдруг овладел страх, и он предложил вернуться назад. Беннигсен схватил его за руку и сказал: "Как, вы нас привели сюда и теперь хотите отступить? Мы слишком далеко пошли, чтобы следовать вашему совету, который всех погубил бы". Зубов, Беннигсен и Аргамаков вошли первыми в спальню императора. Зубов бросился к постели и нашел ее пустой. "Nous sommes perdus! II s'est sauve!" ("Мы пропали! Он спасся!" (фр-))- закричал он в ужасе. Тревога оказалась напрасной: императора нашли рядом с кроватью за ширмами. Беннигсен и Зубов указали ему на необходимость отречься от престола. Павел Петрович ничего не ответил и, обратившись к Зубову, сказал: "Что вы делаете, Платон Александрович?" В это время один из заговорщиков вошел в комнату и сказал Зубову, что его присутствие необходимо внизу. Зубов вышел и более не возвращался в спальню... По воцарении Александра I Зубов некоторое время играл видную роль и пользовался влиянием. 30 марта 1801 г. был учрежден Государственный совет, и Зубов был назначен его членом. 21 ноября он был назначен членом вновь учрежденной комиссии для устройства Новороссийского края. Зубов сразу сумел уловить новые веяния: главный деятель реакционного периода царствования Екатерины II превратился в одного из самых либеральных сановников. "Трое ходили тогда с конституциями в кармане - Державин, князь Платон Зубов со своим изобретением и граф Никита Петрович Панин с конституцией английской, переделанной на русские нравы и обычаи... Стоило тогда большого труда наблюдать за царем, чтобы не подписал которого-либо из проектов; который же из проектов был глупее, трудно было описать: все три были равно бестолковы".

Положение Зубова, однако, было очень непрочно. К нему относились подозрительно; над ним и графом Н. П. Паниным был учрежден тайный полицейский надзор. Зубов просил о заграничном отпуске, который и был ему разрешен 24 декабря 1801 г., а в октябре 1802 г. он уже снова был в России. Обыкновенно он жил в своих имениях. В сентябре 1805 г. Зубов принимал императора Александра в своем витебском имении Усвяте, в том доме, где в 1780 и 1787 гг. останавливалась Екатерина П. В память этого события он воздвиг обелиск.

С 1814 г. Зубов поселился в своем имении Янишках, Шавельского уезда, Виленской губернии, центре его обширных литовских владений. Зубов имел до 30 тысяч душ крестьян, заселявших множество местечек, фольварков и деревень, при соответствующем количестве пахотной земли, лесов и т. п. В своих имениях Зубов устроил правильное полевое хозяйство и конные заводы. Не доверяя никому, кроме своего главноуправляющего Братковского, он входил сам во все хозяйственные подробности. Осенью к нему съезжались скупщики пшеницы и прочих хозяйственных продуктов и лошадиные барышники из Пруссии, царства Польского и Прибалтийского края. Только тогда Зубов бывал весел, разъезжал со своими посетителями по усадьбам, угощал купцов и сбывал им при этом товар по выгоднейшим для себя ценам. Остатки непроданных продуктов и забракованные лошади посылались в Митаву, Ригу и другие торговые пункты.

Весь доход от торговых оборотов, оброка и аренды, все звонкой монетой, Зубов свозил в подвалы своего янишкского замка, и груды золота и серебра хранились здесь неприкосновенно. По праздничным дням он в сопровождении Братковского спускался в подвалы, любовался своими сокровищами и приводил в порядок случайно осыпавшиеся горы звонкой монеты. После смерти Зубова, по свидетельству Братковского, оказалось на 20 000 000 серебряных руб. Осенью 1821 г. на конной ярмарке в Вильне Зубов познакомился с помещицей Валентинович и ее красивой 19-летней дочерью Феклой Игнатьевной. Женолюбивый Зубов, несмотря на свои 54 года, влюбился в красавицу польку и женился на ней... П. А. Зубов скончался в замке Руэнталь, в Курляндии, 7 апреля 1822 г. и был погребен в Сергиевой пустыни, близ Петербурга, в склепе под церковью Инвалидного дома, воздвигнутого Зубовыми в память брата, графа Валериана Александровича. Вдова Зубова княгиня Фекла Игнатьевна спустя четыре года вышла замуж за графа Андрея Петровича Шувалова, и таким образом часть богатства Зубова перешла к роду Шуваловых. Зубов был чадолюбивым отцом: он имел от разных матерей несколько побочных детей и всех их обеспечил, положив в банк на имя каждого 1 млн. руб. ассигнациями. Сын его Александр был принят на службу в гвардию и начал службу в Кавалергардском полку. © Георгий Новиков