Славянская мифология. М. 1995

РАЗРЫВ-ТРАВА — в русских пове­рьях чудесное средство, разруша­ющее всевозможные запоры и узы, а также позволяющее овладевать кла­дами (ср. Плакун-трава). Предания о Р.-т. перекликаются с легендами о цветке папоротника, распускающем­ся в ночь на Ивана Купалу (см. Иван Купала).

А. Ч.

РАСТЕНИЯ-ОБЕРЕГИ — различ­ные деревья, кустарники, травы, цве­ты, используемые для защиты от нечистой силы. Магические функции значительная часть этих растений приобретает благодаря своим при­родным свойствам: сильному запаху (полынь, базилик), вкусу (чеснок), жгучести (крапива), наличию колю­чек (шиповник, боярышник, терн, ежевика, можжевельник) и др. Р.-о. носят с собой, прикладывают или прикрепляют к охраняемым объек­там и людям (колыбель ребенка, за­гон для скота, одежда человека), окуривают ими людей, скот, по­стройки и др. Они используются в календарных обрядах, в магии, при гаданиях, в народной медицине и т.п.

Свойства оберега могут быть обусловлены легендарными и мифо­логическими сюжетами, относящи­мися к растениям. Осина, например, проклята Богом, горька, ядовита и опасна, потому что на ней повесился Иуда. Круг магического использования осины — преимущественно хо­зяйственная деятельность; в сфере семейной жизни, особенно чувстви­тельной ко всему «нечистому» и опасному, осина обычно не исполь­зуется. Боярышник как колючее рас­тение наделяется свойствами обе­рега еще и потому, что, согласно сербским поверьям, это дерево вилы, а репейник, по русским веровани­ям,— место обитания черта. Оба эти растения считаются действенным средством в борьбе с нечистой си­лой. Боярышник, в частности, мо­жет спасти человека от вампира: его ветки и шипы помещают в воротах и над окнами домов на ночь, шип из боярышника втыкают в покойника, если подозревают в нем вампира; чтобы умерший некрещеным ребе­нок не стал вампиром, его хоронят под кустом боярышника. Согласно средневековым источникам, у тиса чрезвычайно ядовитая тень, опасная не только для человека (под тисом нельзя спать), но и для нечистой си­лы. Поэтому древесина тиса — обе­рег при встрече человека с дьяволом и бешеными животными, крест из тисового дерева, установленный при въезде в село, ограждает его от эпи­демии, и т.п. Терн же, напротив, ис­пользуется в качестве оберега не только потому, что является колю­чим кустарником, но и из-за того, что «терновый венец» был надет на Христа во время распятия.

Свойства оберега сообщает мно­гим растениям и церковное освяще­ние их в один из календарных праздников (ср. магическое исполь­зование вербовых веток, освящен­ных в Вербное воскресенье, ср. Верба), а также «участие» растения или дерева в том или ином обряде (у южных славян, например, кусочки древесины, оставшиеся от бадняка, используются впоследствии в каче­стве универсального оберега). Изве­стны и специальные ритуалы, придающие растению статус апотропея (отпугивающего нечистую силу). Сербы в одну из весенних ночей отрубали кусок тисового дере­ва, в течение всей ночи стерегли его, положив вблизи костра, а наутро объявляли во всеуслышание о том, что тис «готов», его «уберегли». Этим тисом окуривали детей и скот, носили кусочки тиса с собой и т.п.

Апотропеические свойства дере­вьев и растений зависят от того, как именно используется растение. Вет­ки многих деревьев втыкают весной по углам поля, «огораживая» его от града и непогоды. Из растений-обе­регов часто делают предметы, кото­рые и сами по себе имеют апотропеическое назначение, ср. кол (из осины или боярышника), кото­рым навечно пригвождают к могиле вампира или «ходячего» покойника: кресты, изготавливаемые из оста­тков бадняка, из осины, тиса и др.

Растения-обереги упоминаются во многих быличках. Рассказывают, например, что русалка при встрече с человеком непременно спрашивает его: «Полынь или петрушка?» Если человек ответит: «Петрушка», то ру­салка со словами: «Ты ж моя душ­ка», утащит его с собой; если же он скажет: «Полынь», то русалка убежит от него с криком: «А ну, ты, сгинь!», поскольку боится горь­кого запаха полыни. Согласно по­лесским быличкам, «ходячего» покойника, повадившегося навещать по ночам какую-нибудь девушку, останавливает «рута» и «тоя», ср. заключительную фразу такой бы-лички: «Каб не рута и не тоя, то была бы девка моя».

Т. А. Агапкина

ПАПОРОТНИК — растение, кото­рое, согласно народным представ­лениям, зацветает раз в году в одну из летних ночей. Цветок П, наде­лялся чудесными магическими свой­ствами.

Цветение П. чаще всего проис­ходит в купальскую ночь (см. Иван Купала), в одну из ночей Успенс­кого поста, в канун Ильина или Петрова дня, а также в так называ­емую воробьиную ночь, когда случа­ются сильные грозы. Человек, которому удалось раздобыть яр­ко-красный распускающийся лишь на мгновение цветок П., приобрета­ет магические знания и умения: он будет счастлив всю жизнь, научится понимать язык животных, птиц и растений и из разговоров растений узнает, какое растение от какой бо­лезни помогает; ему откроются спрятанные в земле сокровища и клады, он приобретет способность становиться невидимым, приворо­жить понравившуюся ему девушку, «отвернуть» от своего поля градо­вую тучу, над ним не имеет власти нечистая сила; с помощью этого цветка человек может добыть це­лебное муравьиное масло, которое сбивают муравьи в ночь на Ивана Купалу, и т. п.

Цветок П. не дается в руки чело­веку: его трудно найти и увидеть, но еще труднее сорвать и удержать у себя, ибо нечистая сила — ведьмы и черти — препятствуют этому.

В восточнославянских быличках описывается немало способов добы­вания волшебного цветка. Чтобы за­владеть им, надо пойти ночью в самую глушь леса, где не слышно пения петухов на заре, начертить на земле около себя круг, зажечь ос­вященную на Сретение или Пасху свечу, взять в руки полынь или ка­кое-нибудь другое растение, которо­го боится нечистая сила, и читать Псалтырь или Евангелие. Ровно в полночь, когда распустится цветок П., начнется страшная гроза и вок­руг человека станут бесноваться злые духи — они будут кидаться на него в облике страшных зверей, под­ползать к нему змеями, рядом с кру­гом появится огромная жаба, которая будет швырять в человека зажженной соломой, его станут пу­гать нечеловеческим визгом, криком и хохотом, ему будет казаться, что на него падают огромные деревья и обрушиваются шквалы воды, на­чнут мерещиться чудовища и т. п. Молодому человеку, решившему со­рвать цветок П., привидится девуш­ка необыкновенной красоты, которая очарует и заговорит его так, что он забудет про цветок и пропу­стит тот момент, когда его можно было сорвать; старику же нечистая сила подсунет в руку вместо цветкаголовешку, кусок гнилого дерева или сухой гриб. В одной украинской былинке рассказывается о девушке, решившейся добыть цветок П. и за­бывшей при этом очертить себя ма­гическим кругом; чтобы черти не разорвали ее в купальскую ночь, она заставляет их всю ночь до самых петухов заплетать ей косы «по одно­му волосу».

Прежде чем сорвать цветок П., надо трижды обойти его, пятясь на­зад, затем прочесть «Отче наш» сле­дующим образом: «Не отче наш, не иже, не еси...» и только после этого сорвать цветок и как можно быстрее бежать домой. Чтобы сохранить цве­ток, его клали в шапку, за пазуху, в лапоть или же, надрезав кожу на мизинце левой руки, прятали в ранке. На обратном пути черти и ведьмы вновь преследовали человека, звали его, и, если он откликался, огляды­вался или произносил хоть одно сло­во, цветок бесследно исчезал. Человеку загораживали дорогу мерт­вецы, тянули к нему костлявые руки и лязгали зубами, а черт, обернув­шись барином или купцом, предла­гал ему несметные сокровища в обмен на ту вещь, в которой спрятан цветок. Считалось, что в этот мо­мент человек терял память, с радо­стью продавал свою одежду и лишь позже обнаруживал, что вместо денег держит в руках кости или черепки.

Впрочем, заполучить цветок П. можно было и случайно, не ведая того. Одна быличка рассказывает, как человек отправился в ночь на Ивана Купалу в лес разыскивать пропавших волов, и в полночь ему в лапоть упал цветок П. В этот мо­мент человек сразу же узнал, где находятся его волы, стал понимать язык птиц и животных, увидел та­ящиеся в земле сокровища. Однако по дороге домой цветок П. стал жечь ему ногу, и человек, вытряхнув лапоть, потерял цветок, а с ним и все свои чудесные знания.

Т. А. Агапкина

ПЛАКУН-ТРАВА — в русских ду­ховных стихах сказочная трава, вы-

росшая из слез Богородицы, проли­тых во время крестных мук Иисуса Христа. Согласно Голубиной книге, П.-т.— «всем травам мати». Упоми­нается в заговорах как чародейское средство, позволяющее повелевать духами, овладевать кладами (ср. Разрыв-трава). Корень П.-т. мог служить материалом для амулетов, в том числе — крестов-тельников. В разных местностях П.-т. отождеств­ляется с различными растениями.

БЕРЁЗА — одно из наиболее почи­таемых у славян деревьев. В народ­ной традиции Б. может выступать как «счастливое» дерево, оберега­ющее от зла, и как вредоносное, свя­занное с женскими демонами и душами умерших.

Поверья о полезных и вредоносных свойствах Б. сосуществуют у восточных и западных славян в од­них и тех же регионах. На Мазурах и в Вармии (Польша) Б. считали вме­стилищем духов — поэтому в нее так часто бьет молния; в других се­лах она оценивалась как «счастли­вое» дерево, приносящее здоровье и добро. В ряде случаев в Полесье за­прещалось сажать Б. рядом с до­мом, чтобы на хозяев не напали болезни, чтобы не вымерла семья (или по другим причинам — Б. ча­сто «плачет»; в нее часто «бьет» гром). Согласно карпатским пове­рьям, если женатый мужчина поса­дит Б. во дворе, то кто-нибудь из членов семьи умрет. На Русском Се­вере место, где когда-то росли Б., признавалось несчастливым, на нем не ставили новый дом. В районе Сольвычегодска избегали пользо­ваться березовыми дровами и не жгли бересту, считая, что от этого заводятся клопы.

Вместе с тем во многих местах Б. специально сажали рядом с домом для благополучия семьи, по случаю рождения ребенка, для защиты от молнии, для отпугивания зла и т.п. В Люблинском воеводстве Б. счита­лась деревом, приносящим удачу, по ее веткам, поставленным в воду, де­вушки гадали о замужестве. Устано­вленная в переднем углу при строительстве дома ветка Б. была символом здоровья хозяина и семьи. Березовые ветки втыкали в поле, чтобы получить богатый урожай злаков, льна. Березовое полено зака­пывали под порогом новой конюш­ни, чтобы «велись» кони. После выпечки хлебов в печь бросали бере­зовые поленья, чтобы «ягнята были белыми».

В народных легендах Б.— благо­словенное дерево, укрывшее Богоро­дицу и Христа от непогоды (польское поверье) или св. Пятницу от преследований черта (русское), или, напротив, проклятое Богом дерево, прутьями которого якобы хле­стали Христа (сербское).

Женская символика Б. проявля­ется в обрядах лечения детских бо­лезней: например, веря в магическое исцеление, носили девочек к Б., а мальчиков — к дубу (украинск.). В обрядовых приговорах при сватов­стве Б. и дуб выступали как сим­волы невесты и жениха («у вас есть береза, а у нас дуб...»). В Полесье верили, что посаженная близко к до­му Б. вызывает женские болезни у его обитательниц; что наросты на березовых стволах образуются от женских проклятий («бабских проклёнов»). В некоторых полесских се­лах при похоронах покрывали тело умершей женщины березовыми вет­ками, а тело мужчины — ветками тополя. В белорусских причитаниях умерших братьев называли «зялеными кусточками», а умерших се­стер — «белыми бярезами». В свадебных и лирических песнях Б.— самый популярный символ девушки.

Связь Б. с нечистой силой и ду­шами умерших тоже указывает на женскую символику: о русалках в Полесье говорили, что они «с березы спускаются» или «на березах кача­ются»; в русальных песнях они сидят «на белой березе», «на кривой» Б. Принадлежащими русалкам счита­лись такие Б., ветки которых свиса­ли до земли; на Троицкой неделе к ним боялись приблизиться, опасаясь русалок. В Польше такие плакучие Б., одиноко растущие в поле, назы­вались деревьями духов. В них яко­бы вселялись души умерших девушек, которые по ночам выходи­ли из Б. и «затанцовывали» на­смерть случайных прохожих. Согласно польским поверьям, под одиноко растущей Б. покоится душа умершего насильственной смертью и вместо сока в ней струится кровь. Некоторые признаки необычного вида Б. (искривленная или сросшая­ся с другим деревом) были для белорусов свидетельством того, что под ней погребена невинно загубленная душа. Во многих восточнославянс­ких балладах, легендах, сказках по­гибшая девушка превращается в Б. Характерно, что в Костромском крае об умирающем говорили: «В березки собирается».

Б. часто упоминалась как атри­бут нечистой силы в демонологичес­ких поверьях и быличках: рассказывали, например, что ведьма могла надоить молоко с ветвей Б.; она же летала по ночам не только на помеле или хлебной лопате, но и на березовой палке; белые кони, по­даренные человеку чертом, превра­щались в кривые березы, а поданный чертом хлеб — в березовую кору; женщину, в которую вселился бес, во время приступа «бросало» на Б.

Широко известны у восточных славян троицкие обряды (см. Троица) с растущей или срубленной Б., совер­шаемые, как правило, девушками и женщинами: они шли в лес, выбирали молоденькую березку, украшали ее, завивали на ее ветвях венки, устра­ивали под Б. совместное угощение, водили хороводы, гадали. Затем со срубленной Б. (которую называли в разных местах по-разному — «ку­ма», «гостейка», «семик», «куст», «ба­ба», «красота») ходили по селу и при завершении обряда бросали Б. в во­ду, в овраг, в костер (т.е. «провожали березку» или «хоронили» ее). Девуш­ки «кумились» с Б., просили у нее доли, умывались березовым соком для красоты и здоровья. В Костромс­ком крае верили, что девушка, первой севшая в тени «завитой» Б. (на кото­рой «завили» венок), выйдет замуж в текущем году. Крестьяне Дмитровс­кого края (под Москвой) верили, что в березовые ветки на Троицу вселя­лись души умерших родственников.

Ветки Б., особенно те, что были использованы в троицких или дру­гих календарных обрядах, расцени­вались в народной магии как

надежный оберег. У всех славян счи­тали, что заткнутые под крышей до­ма, оставленные на чердаке березовые ветки защищают от мол­нии, грома, града; воткнутые посре­ди посевов в поле, они отгоняют грызунов и птиц; брошенные на ого­родных грядках, предохраняю! ка­пусту от гусениц. С помощью веток Б. и березовых веников пытались уберечься от нечистой силы, болез­ней, «ходячих» покойников. Накану­не дня Ивана Купалы березовые ветки втыкали над дверями хлевов, чтобы не дать ведьмам проникнуть к коровам и навредить им; на рога коровам надевали березовые венки для защиты от ведьм. У западных славян надежным средством защиты от злых сил считалась березовая ме­тла, прислоненная к постели роже­ницы или к колыбели новорожден­ного. Во многих местах верили, что при битье березовым прутом забо­левшего ребенка болезнь тут же от­ступит.

Действенным приемом лечебной магии считалось хождение к расту­щей Б. для «передачи» ей болезни: под Б. выливали воду, оставшуюся после купания больного ребенка. Ср. мотив угрозы по отношению к бо­лезни в тексте русского заговора от грудной жабы: «Брошу жабу под бе-резов куст, чтоб не болело, чтоб не щемило». Русские крестьяне обра­щались к Б. с просьбой об исцелении и при этом скручивали над больным березовые ветки, угрожая не отпу­скать их до тех пор, пока болезнь не отступится от человека. В Мазовии страдающий малярией должен был потрясти Б. с приговором: «Тряси меня, как я тебя,а потом перестань».

Лит.: Зеленин Д. К. Тоте­мы-деревья в сказаниях и обрядах европейских народов. М.—Л., 1937; Соколова В. К. Весенне-летние календарные обряды русских, укра­инцев и белорусов: XIX — начало XX в. М., 1979; Виноградова Л., Усачева В.

ОСИНА — в народных представле­ниях проклятое дерево; вместе с тем широко используемое в качестве оберега.

Этиологические мифы связыва­ют «трясение» О. с Божьим прокля­тием, наложенным на О. за то, что из нее был сделан крест, на котором распяли Христа, гвозди, которыми он был прибит к кресту, а также «спицы», которые мучители Христа загоняли ему под ногти. Согласно другим рассказам, О. была наказана за то, что дрожанием своих ветвей выдала Богородицу, прятавшуюся под ней с младенцем Христом во время бегства в Египет. Наиболее же известно у восточных славян по­верье о том, что на О. якобы повесился Иуда (иногда — черт), отчего у О. и дрожат листья.

О. запрещалось сажать около до­мов (во избежание несчастья, в том числе — болезней); О. не использо­вали при строительстве, не топили ею печь, избегали сидеть в тени де­рева, не вносили в дом осиновых веток и т. п.

Кое-где у восточных славян О. считали также «чертовым» деревом, ср. характерное гуцульское название черта «осинавец». В местах, где рас­тет О., по поверьям, «вьются» черти. Ходить там небезопасно: черти мо­гут так запутать человека, что он заблудится и не найдет дороги на­зад. Черти, заводящие человека в заросли О., принимают облик его родственников и знакомых, а затем внезапно исчезают; изображают сва­дьбу, на которой человек веселится, а наутро он обнаруживает себя спя­щим не в избе, а под О.; колдун, мстящий ребенку, угощает его сла­достями, которые оказываются на деле осиновыми листьями, и т. п. О пребывании черта на О. (или вблизи нее) свидетельствует запрет прятать­ся под О. во время грозы, потому что «осину гром ищет» (гром «бьет» черта в славянских поверьях).

Связью О. с нечистой силой мож­но объяснить широкое использова­ние ее в магических целях. Согласно белорусским поверьям, на огне из осиновых веток ведьмы готовили вредоносное зелье; чтобы превра­титься в волка или стать невиди­мым, колдун должен был перекувырнуться через пять осино­вых колышков, вбитых в землю, или через осиновый пень; бросив ветку О. перед путником, колдун сбивал его с дороги. Желая завести дружбу с лешим, человек призывал его, стоя в лесу на поваленных осинках.

Вместе с тем в некоторых ситу­ациях О. использовали в магических целях и при гаданиях. Чтобы обна­ружить вора, поляки вкладывали в

расщепленную О. вещь, до которой дотрагивался вор; считалось, от это­го его начнет трясти лихорадка, и злодей поспешит вернуть украден­ное.- Белорусы, чтобы вернуть себе подменыша, били его, положив на осиновые ветки. О. использовали и в магических способах распознавания ведьмы: ее можно было увидеть, ес­ли в ночь накануне Ивана Купалы спрятаться в хлеву под бороной, спе­циально изготовленной из О. Чтобы узнать, кто из женщин в селе ведьма, белорусы вбивали в землю осино­вый кол, состругивали с него щепки, поджигали их и на огне кипятили цедилку (тряпочку, через которую процеживают молоко): считалось, что ведьма непременно придет про­сить не жечь ее огнем.

Известным магическим приемом было и «заламывание» осины. Чело­век, поссорившийся с соседом, рабо­тник, стремящийся расстаться с хозяином, юноша, желающий навсе­гда покинуть родные места,— зала­мывали вблизи дороги ветку О. со словами «пойду и осиною заломлю дорогу», полагая, что никогда уже не вернутся в опостылевшие им ме­ста. Мотив заламывания О. как обе­рега от русалок встречается в песнях, исполнявшихся в Полесье весной при «проводах русалки», ср.: «Про­веду русалку, проведу, Да й осинкою заломлю, Штоб русалочка не ходи­ла, Мого житечка не ломила».

В фольклоре, поверьях и обрядах О. выступает действенным сред­ством в борьбе с нечистой силой, ведьмами, колдунами и хтоническими существами. На огне из осино­вых дров сжигали после смерти колдунов, чтобы они не вредили лю­дям, а также утопленников, похоро­ненных на общем кладбище, что вызывало сильную засуху (ср. в про­клятиях: «Чтоб ты сгорел на осино­вом дереве»). В русской сказке богатыри побеждают Бабу Ягу, при­давливая ее корнями О.Применялась О. и в народной ветеринарии. При эпидемии чумы (так называемой Коровьей Смерти) размахивали в воздухе осиновыми палками; на осиновом огне готовили лекарственные травы для скота и др.

Т. А. Агапкина