Государство как активная экономическая сила

Война сразу же сбросила страны мира с позиций либерализма. Практически во всех воюющих странах (а их было 34) военная мобилизация ресурсов привела к активизации государственного вмешательства в экономику. «Классикой» военно-мобилизационного регулирования стала Германия, где военный министр Вальтер Ра-тенау разработал систему центрального планирования как государственную меру воздействия на экономику в экстраординарных обстоятельствах. Везде, в том числе и в России, были созданы органы чрезвычайного управления, системы контроля над промышленностью, коммуникациями, различные формы привлечения граждан к труду. Военные займы стали формой привлечения финансовых ресурсов. Практически везде действовала система военных заказов, причем не только на вооружения и снаряжение, но и на продукцию сельского хозяйства, строительные материалы, подрядные работы, а также на научные исследования и опытно-конструкторские разработки. В годы Первой мировой войны количество исследовательских лабораторий в американской промышленности составило в 1918 г. 692 (в 1898 г.-139).

Война принесла народам мира неисчислимые бедствия: погибли 9 млн человек, 5 млн стали инвалидами. Война уничтожила 50% промышленного потенциала мира. Мира, но не Америки. США вышли из войны экономически окрепшими. Национальное богатство страны за годы войны увеличилось в 2,5 раза, а в банках и казначействе США сосредоточилась половина всех мировых запасов золота. США стали основным кредитором европейских государств: только военные займы Европе составили 11 млрд долл. Именно во время войны Америка коренным образом перестроила структуру собственности на средства производства, особенно в промышленности: модель монополизированного рынка при господстве концентрированного и централизованного капитала стала преобладающей. Чуть более 3,5% предприятий США сосредоточили 68% всей промышленной продукции.

Конечно, на морально-этическом уровне можно говорить о засилье крупных монополизированных предприятий, об отрицательных тенденциях монополистического ценообразования, о жуткой эксплуатации трудящихся. Но насколько это будет точно? Трудно ответить с абсолютной уверенностью. Во всяком случае, и в XX в., и в начале XXI в. очевидные факты доказывают: если в стране господствует крупный бизнес, то это, как правило, и богатая, и конкурентоспособная страна.

А что касается монополистического паразитизма крупных фирм, то это проблема государства, а не самих фирм. Сила или слабость государства — вот что становится условием социальной ответственности или безответственности монополистических образований.

Монополизация экономики развитых стран в период между двумя мировыми войнами при всех социальных издержках этого процесса привела к тому, что группа ведущих стран мира превратилась в господствующую мировую элиту. В одних только США была сосредоточена (в 1920 г.) половина мировой добычи угля, ³/₅ чугуна и стали, ²/₃ нефти, 85% мирового выпуска автомобилей. Тенденции к монополизации были характерны для Англии и Франции. Промышленность, сельское хозяйство и особенно капитальное строительство ведущих стран показывали чудеса экономического роста в условиях объективной необходимости послевоенного восстановления экономики и дальнейшей модернизации. Конечно, в этих условиях, чувствуя господствующее положение на мировых рынках, можно было возвращаться к идеалам экономического либерализма, свободной торговли, свободы валютных курсов.

Легко догадаться, что либералистские тенденции касались больше стран-победительниц. Вряд ли эти идеи нашли широкий отклик в Германии, где уже в 1920-х гг. стали проявляться реваншистские настроения, а в 1930-е — победил фашизм. Правда, политический и экономический нажим стран-победительниц несколько смягчился в 1924 г. в результате принятия странами Антанты плана Дауэса, но остановить процесс националистического «поправения» в Германии уже было невозможно.

В 1925—1929 гг. западный мир охватила эйфория процветания. Но как всегда неожиданно прекрасное prosperity завершилось глубочайшим кризисом. В октябре 1929 г. начался уникальный по глубине и протяженности период большой депрессии, продолжавшийся до 1933 г. Рухнули сначала Нью-Йоркская, а потом и европейские фондовые биржи. За несколько месяцев промышленность США была отброшена на 20 лет назад, производство сократилось наполовину, безработица ударила в годы кризиса по четверти наемных работников. К началу 1933 г. разорилось 110 тыс. фирм, 19 крупных железнодорожных компаний, 5760 банков. Банковская система была вообще на грани полного коллапса.

Кризис был не только экономическим. Общенациональная демонстрация безработных в 1932 г. оказалась столь угрожающей, что их поход на Вашингтон смогли остановить только регулярные воинские части. Фермеры в сельских районах пытались уничтожить документы по ипотечной задолженности, опасаясь отзыва прав на собственное имущество. Волны преступности накатились на Америку. Под угрозой оказалась сама американская государственность. А тут еще такой неприятный фон, как гигантский промышленный скачок в Советской России, активизация левых сил в ряде европейский стран (во Франции, Швеции) и — другая крайность — фашизма в Германии, Италии, Испании. Надо было спасать ценности западного рыночного и демократического общества.

За дело взялось государство — американское прежде всего. Еще в ходе предвыборной борьбы будущий президент США Франклин Делано Рузвельт в речи «Каждый человек имеет право на жизнь» (23 сентября 1932 г.) обрушился на американские корпорации с обвинениями во всевластии. В том, что 600 корпораций контролируют ²/з индустрии, а на долю 10 млн мелких бизнесменов приходится 1/3, он увидел причину экономических и социальных конфликтов в обществе. И без обиняков провозгласил базовую идею своей программы: «В этот момент и возникает на сцене государство. Оно должно стремительно выйти на первый план и защитить общественные интересы».

Президент сполна реализовал свои намерения. Кроме одного — выступления против всесилья крупных корпораций остались предвыборным лозунгом, Ф. Рузвельт нашел иные действенные методы государственного антикризисного регулирования. В 1933 г. в США была реализована особая политика, невозможная с точки зрения ортодоксального рыночного либерализма, которая вошла в историю под названием «Новый курс».

Рузвельт еще до выборов создал прекрасную команду помощников. Его «мозговой трест» — Р. Тагвелл, А. Берли, Р. Моли — состоял преимущественно из экономистов институционалистского толка, критически относящихся к идее саморегулирования рынка. Одним из первых действий Рузвельта буквально с момента его вступления в должность в марте 1933 г. было провозглашение восьмидневных «банковских каникул», чтобы прекратить приступы паники на денежном рынке. Не заботясь о конституционной законности подобных действий, президент просто закрыл банки и дал банковской системе время для реорганизации. Конгресс по настоянию президента без проволочек принял Чрезвычайный закон о банках, по которому:

- Федеральная резервная система получила возможность предоставить срочные займы банкам;

- министр финансов получил право предотвращать массовое изъятие вкладов;

- после «банковских каникул» открывались лишь те банки, которые в результате проверки были признаны здоровыми;

- запрещался экспорт золота.

В связи с принятием этого закона более 2 тыс. банков были закрыты как неэффективные.

Следующий шаг — это отказ от золотого стандарта и девальвация доллара, что, во-первых, давало больший простор для американских экспортеров, а во-вторых, облегчало положение должников, прежде всего фермеров.

Среди многочисленных законов, которые с беспрецедентной скоростью проводились через конгресс (мотив был один — чрезвычайность ситуации), выделяются несколько основополагающих.

1. Закон о восстановлении национальной промышленности (National Industry Recovery Act — NIRA), в соответствии с которым правительство организовало специальную Администрацию восстановления национальной промышленности с широкими полномочиями, включая подготовку «кодексов честной конкуренции» для каждой отрасли. Действия Администрации очень походили на мероприятия военного времени, но до поры до времени это устраивало большинство предпринимателей и банковское сообщество. По существу, это была система частного экономического планирования при контроле со стороны правительства с учетом общественных интересов и с гарантиями прав рабочих создавать собственные организации и участвовать в заключении коллективных договоров. Закон устанавливал минимально допустимый уровень заработной платы и максимально допустимую протяженность рабочей недели. Президенту предоставлялись широкие полномочия по контролю за реализацией «кодексов». Кроме того, в противовес либералистским доктринам осуществлялось регулирование цен. Одним из самых сильных положений закона было то, что создавался Фонд общественных работ. Для привлечения к общественным работам безработных, студентов, ветеранов были выделены огромные по тем временам средства — более 3,3 млрд долл. Созданная правительством Администрация гражданских работ привлекла к труду более 5 млн безработных. Уже после преодоления кризиса, в 1935 г., Верховный суд провозгласил NIRA неконституционным, но в экстраординарных обстоятельствах этот закон свою роль сыграл. Отрицая макроэкономическое планирование советского образца, президент согласился с необходимостью создания и реализации федеральных целевых программ. Так, в мае 1933 г. было создано Управление долины Теннеси. Весь гидроэлектрокомплекс в шести штатах был поставлен под контроль государства.

2. Закон о федеральной чрезвычайной помощи, позволивший выдать разнообразные пособия около 20 млн американцев.

3. Закон о регулировании сельского хозяйства (Agricultural Adjustment Act — ААА), способствовавший преодолению аграрного кризиса и фактически спасший американских фермеров от разорения. Он предполагал такие необычные процедуры, как сокращение посевных площадей и поголовья скота (с премированием фермеров за каждый незасеянный гектар!) с целью поддержания цен на сельскохозяйственную продукцию. Ввиду огромной задолженности фермеров (12 млрд долл.) им были предоставлены значительные кредиты (100 млн долл.). К тому же были запрещены аукционы по продаже ферм должников. Постепенно и фермерское хозяйство «пришло в себя», хотя и посредством сокращения посевных площадей и уничтожения уже собранного урожая и более 6 млн голов свиней. Характерно, что столь мощное вмешательство в судьбы фермеров позже тоже было признанно незаконным, и в январе 1936 г. закон,ААА был отменен. Однако дело было сделано.

4. Закон о золотом резерве, в соответствии с которым Ф. Рузвельт провел девальвацию доллара и установил твердую цену на золото — 35 долл. за унцию, стабилизировав тем самым денежную систему США.

5. Закон о банковской реформе (Гласса—Стигала) расширил полномочия правительства в банковской сфере. Банки были разъединены на инвестиционные, не имевшие права привлекать средства физических лиц, и коммерческие, не имевшие права осуществлять рискованные операции, в частности приобретать акции промышленных корпораций. Кроме того, была создана федеральная корпорация, страховавшая вклады в банках. В результате была стабилизирована и банковская система.

Комплекс мер государственного регулирования, проведенный в США, нашел подражателей и последователей в других странах Запада. Исследования великого английского экономиста Джона Мейнарда Кейнса (1883—1946) дали практике государственного вмешательства в рыночную экономику теоретическую базу. В результате, несмотря на сопротивление экономистов неоклассического толка, государственное регулирование надолго, до середины 1970-х гг., стало обычной практикой экономической жизни Запада.

После Второй мировой войны рецепты антикризисного регулирования были дополнены стабилизационными мерами антициклического регулирования. Иначе говоря, западные ученые и практики научились не только выводить свои страны из ситуаций кризиса и

депрессии, но и не допускать вхождений в глубокие кризисы. Нет, они ни в коем случае не пытались «отменить» цикл, но старались смягчить переходы от одной его фазы к другой.

Кейнсианцы уловили суть происходящих в хозяйственном механизме изменений. Они поняли, что полная занятость сама по себе больше не придет. Рынок потерял способность автоматически реагировать на изменение ситуации, что и вынуждает государство брать на себя функции регулятора экономики.

Доминирование кейнсианства в экономической политике стран Запада продолжалось до середины 1970-х гг. Но ничто не вечно под луной. К этому времени возможности активного государственного вмешательства в воспроизводственный процесс были исчерпаны. Кризис 1973—1975 гг. привел и к кризису кейнсианства.

Невозможно ответить на вопрос: какой метод регулирования рыночной экономики наиболее эффективен. Мы видели, что в разное время и в разных странах саморегулирование рынка посредством божественной «невидимой руки», совершенной конкуренции давало прекрасные, хоть и кратковременные результаты. Столь же замечательные и столь же кратковременные результаты давали методы государственного регулирования — от меркантилистского протекционизма до кеинсианского стимулирования «эффективного спроса» и активной инвестиционной политики государства. Думается, что нет смысла становиться в позицию «исторического судьи», рассматривая те или иные формы взаимодействия рынка и государства. От исторического опыта не следует отказываться, и при необходимости нужно применять различные инструменты воздействия на экономическую жизнь в зависимости от быстро изменяющихся обстоятельств.