L.a.per manus iniectinem

gis actio per manus iniectionem (лат. — процесс наложением руки) — один из пяти видов легисакционного процесса в римском праве. Представлял собой обращение взыскания на личность должника, не исполнившего обязательства перед кредитором. Осуществлялся путём «наложения руки» (лат. manus iniectio) на должника. Регламентировался Законами XII Таблиц.

Вместе с легисакционным иском посредством захвата залога — legis actio per pignoris capionem относился к древнейшим формам исполнительного производства. Применялся по отдельным искам из обязательств, предусмотренных законами: стороны при совершении сделки оговаривали возможность наступления личной ответственности с примением manus iniectio, иначе говоря — по сделкам самозаклада.

После признания долга либо издания судебного решения должнику в течение 30 дней предоставлялась отсрочка исполнения обязательства. После чего истец-кредитор должен был лично задержать должника-ответчика с произнесением формулы «Чтобы ты уплатил мне долг… или я накладываю руку», и уводил должника в домашнюю темницу на 60 дней. Для того, чтобы оспорить претензии кредитора, за ответчика должен был выступать его поручитель — vindex, которым часто выступал родственник или патрон ответчика. Под конец срока должника выводили на рынок, и если его никто не выкупал, истец имел право продать должника в рабство либо убить.[1]

Закон lex Poetelia, изданный около 311 года до н. э., запретил кредитору убивать должника. Закон lex Vallia, изданный около 160 г. до н. э., предоставил должнику право на самозащиту, однако если он проигрывал дело, то обязывался уплатить двойную сумму.

Tiberium

. Если окажется несколько кредитов, то, как постановляют законы XII таблиц, они могут рассечь несостоятельного должника на части пропорционально размерам своих требований, но если кто-либо из них (по ошибке) отсечет больше или меньше, то это ему не ставится в вину. Некоторые из современных ученых думали избежать такого буквального понимания этого положения тем, что относили слова о рассечении не к телу должника, а к его имуществу. Но такое толкование не может быть принято: если уже дело доходило до продажи должника в рабство, стало быть, у него никакого имущества нет. Правило это отражает в себе ту древнейшую эпоху обязательственных отношений, когда обязательство давало кредиторуправо на самую личность должника и взыскание по долгу легко переходило в месть за неплатеж, до принятия закона Петелия.