Портрет

Трагическая история художника Чарткова началась перед лавочкой на Щукинском дворе, где среди множества картин, изображающих мужичков или ландшафтики, он разглядел одну и, отдав за нее последний двугривенный, принес домой. Это портрет старика в азиатских одеждах, казалось, неоконченный, но схваченный такою сильной кистью, что глаза на портрете глядели, как живые. Дома Чартков узнает, что приходил хозяин с квартальным, требуя платы за квартиру. Досада Чарткова, уже пожалевшего о двугривенном и сидящего, по бедности, без свечи, умножается. Он не без желчности размышляет об участи молодого талантливого художника, принужденного к скромному ученичеству, тогда как заезжие живописцы «одной только привычной замашкой» производят шум и сбирают изрядный капитал. В это время взор его падает на портрет, уже им позабытый, — и совершенно живые, даже разрушающие гармонию самого портрета глаза пугают его, сообщая ему какое-то неприятное чувство. Отправившись спать за ширмы, он видит сквозь щели освещенный месяцем портрет, также вперяющий в него взор. В страхе Чартков занавешивает его простыней, но то ему чудятся глаза, просвечивающиеся чрез полотно, то кажется, что простыня сорвана, наконец, он видит, что простыни и в самом деле уж нет, а старик пошевельнулся и вылез из рам. Старик заходит к нему за ширмы, садится в ногах и принимается пересчитывать деньги, что вынимает из принесенного с собою мешка. Один сверток с надписью «1000 червонцев» откатывается в сторону, и Чартков хватает его незаметно. Отчаянно сжимающий деньги, он просыпается; рука ощущает только что бывшую в ней тяжесть. После череды сменяющих друг друга кошмаров он просыпается поздно и тяжело. Пришедший с хозяином квартальный, узнав, что денег нет, предлагает расплатиться работами. Портрет старика привлекает его внимание, и, разглядывая холст, он неосторожно сжимает рамы, — на пол падает известный Чарткову сверток с надписью «1000 червонцев».

В тот же день Чартков расплачивается с хозяином и, утешаясь историями о кладах, заглушив первое движение накупить красок и запереться года на три в мастерской, снимает роскошную квартиру на Невском, одевается щеголем, дает объявление в ходячей газете, — и уже назавтра принимает заказчицу. Важная дама, описав желаемые детали будущего портрета своей дочери, уводит её, когда Чартков, казалось, только расписался и готов был схватить что-то главное в её лице. В следующий раз она остается недовольна проявившимся сходством, желтизной лица и тенями под глазами и, наконец, принимает за портрет старую работу Чарткова, Психею, слегка подновленную раздосадованным художником.

В короткое время Чартков входит в моду: схватывая одно общее выражение, он пишет множество портретов, удовлетворяя самые разные притязания. Он богат, принят в аристократических домах, о художниках изъясняется резко и высокомерно. Многие, знавшие Чарткова прежде, изумляются, как мог исчезнуть в нем талант, столь приметный вначале. Он важен, укоряет молодежь в безнравственности, становится скрягой и однажды, по приглашению Академии художеств, придя посмотреть на присланное из Италии полотно одного из прежних товарищей, видит совершенство и понимает всю бездну своего падения. Он запирается в мастерской и погружается в работу, но принужден ежеминутно останавливаться из-за незнания азбучных истин, изучением коих пренебрег в начале своего поприща. Вскоре им овладевает страшная зависть, он принимается скупать лучшие произведения искусства, и лишь после скорой его смерти от горячки, соединившейся с чахоткою, становится ясно, что шедевры, на приобретение коих употребил он все свое огромное состояние, были им жестоко уничтожены. Смерть его ужасна: страшные глаза старика мерещились ему всюду.

История Чарткова имела некоторое объяснение спустя небольшое время на одном из аукционов Петербурга. Среди китайских ваз, мебелей и картин внимание многих привлекает удивительный портрет некоего азиатца, чьи глаза выписаны с таким искусством, что кажутся живыми. Цена возрастает вчетверо, и тут выступает художник Б., заявляющий о своих особенных правах на это полотно. В подтверждение сих слов он рассказывает историю, случившуюся с его отцом.

Обрисовав для начала часть города, именуемую Коломной, он описывает некогда жившего там ростовщика, великана азиатской наружности, способного ссудить любою суммой всякого желающего, от нишей старухи до расточительных вельмож. Его проценты казались небольшими и сроки выплаты весьма выгодными, однако странными арифметическими выкладками сумма, подлежащая возврату, возрастала неимоверно. Страшнее же всего была судьба тех, кто получал деньги из рук зловещего азиатца. История молодого блистательного вельможи, губительная перемена в характере которого навлекла на него гнев императрицы, завершилась его безумием и смертью. Жизнь чудной красавицы, ради свадьбы с которой её избранник сделал заем у ростовщика (ибо родители невесты видели препятствие браку в расстроенном положении дел жениха), жизнь, отравленная в один год ядом ревности, нетерпимости и капризами, явившимися вдруг в прежде благородном характере мужа. Покусившись даже и на жизнь жены, несчастный покончил с собой. Множество не столь приметных историй, поскольку случились они в низших классах, также связывалось с именем ростовщика.

Отец рассказчика, художник-самоучка, собираясь изобразить духа тьмы, нередко подумывал о страшном своем соседе, и однажды тот сам является к нему и требует рисовать с себя портрет, дабы остаться на картине «совершенно как живой». Отец с радостью берется за дело, но чем лучше ему удается схватить внешность старика, чем живее выходят глаза на полотне, тем более овладевает им тягостное чувство. Не имея уже сил выносить возрастающее отвращение к работе, он отказывается продолжать, а мольбы старика, объясняющего, что после смерти жизнь его сохранится в портрете сверхъестественною силой, пугают его окончательно. Он убегает, неоконченный портрет приносит ему служанка старика, а сам ростовщик назавтра умирает. Со временем художник замечает в себе перемены: чувствуя зависть к своему ученику, он вредит ему, в его картинах проявляются глаза ростовщика. Когда он собирается сжечь страшный портрет, его выпрашивает приятель. Но и тот принужден вскоре сбыть его племяннику; избавился от него и племянник. Художник понимает, что часть души ростовщика вселилась в ужасный портрет, а смерть жены, дочери и малолетнего сына окончательно уверяют его в том. Он помещает старшего в Академию художеств и отправляется в монастырь, где ведет строгую жизнь, изыскивая все возможные степени самоотвержения. Наконец он берется за кисть и целый год пишет рождество Иисуса. Труд его — чудо, исполненное святости. Сыну же, приехавшему проститься перед путешествием в Италию, он сообщает множество мыслей своих об искусстве и среди некоторых наставлений, рассказав историю с ростовщиком, заклинает найти ходящий по рукам портрет и истребить его. И вот теперь, после пятнадцати лет тщетных поисков, рассказчик наконец отыскал этот портрет, — и когда он, а вместе с ним и толпа слушателей, поворачивается к стене, портрета на ней уже нет. Кто-то говорит: «Украден». Возможно, и так.

Тема художника поднимается Гоголем в «Невском проспекте» и «Портрете», входящих в неофициальный цикл петербургских повестей Гоголя.

В «Невском проспекте», как замечает Белинский, создаётся потрясающий контраст между двумя историями, начинающимися в одно время на одном месте – Невском проспекте – и завершающихся так по-разному. Глубоко трагична история молодого художника Пискарина, желающего любить, находящего предмет любви, прекрасную девушку, похожую на Бьянку работы Перуджино, которая оказывается проституткой; Пискарин пытается уговорить девушку скрыться от разврата, выйти за него замуж и начать добродетельную трудовую жизнь, но так не желает трудиться; не выдержав ужаса – а для его чувствительной души разрыв между порочностью девушки и её красотой (красота обычно связывается с невинностью, безгрешностью) – Пискарин сначала перестаёт воспринимать жестокую реальность, погружаясь в наркотические сны, а после кончает с собой. Поручик Пирогов же ввязывается в комедийное волокитство за женой немецкого мастера, после чего оказывается им побит и, воспылав гневом и возжелав возмездия, отправляется перекусить в кафе, после чего забывает о происшедшем и проводит вечер в приятном обществе, как всегда балагуря и кутя.

Итак, благородный мечтатель художник Пискарев, веривший в красоту, честность, любовь, трагически погибает, когда действительность разоблачает его иллюзии.

А наглый и пошлый поручик Пирогов выступает как представитель того самого общества, которое явилось причиной гибели Пискарева. Именно на параллелизме и контрасте судьбы этих двух героев и основан сюжет повести. То, что становится трагедией для Пискарева, приобретает фарсовый, комический характер в самодовольном и наглом поведении поручика Пирогова.

В «Невском проспекте» вопрос о роли искусства, о судьбе художника в современном обществе являлся одним из частных вопросов. Художник Пискарев показан как жертва общественных порядков, как пример равнодушного отношения господствующего класса к искусству и его деятелям, но вопрос о самом искусстве не является центральным в повести. Однако этот вопрос представлял для Гоголя огромную важность. Искусство, возвышающее и облагораживающее человека, для писателя было именно тем явлением человеческого духа, которое несет с собой возможность преодоления пошлости и несправедливости, на которые обречен человек в условиях господства бюрократической иерархии и власти чистогана. Более подробно обращается к этому вопросу Гоголь в «Портрете».

Здесь главный герой Чартков, молодой художник, обладающий талантом, который необходимо было развивать, чтобы добиться результатов феноменальных, однако в характере его есть и желание использовать «быстроту кисти», стать художником-портретистом, работающим ради денег – ведь Чартков молод, и ему хочется наслаждений юности, положения в свете.

Колеблется Чартков между этими двумя путями, и первое время в бедности прозябал его талант, однако, получив в свои руки большую сумму, Чартков сперва решает, что денег, полученных из тайника портрета, ему хватит на то, чтобы совершенствовать своё умение без отвлечения на поиски пропитания; но единый импульс толкает художника, и он решает стать светским художником. Он бросает совершенствование, в штампах теряет он искру свою таланта, холсты его больше не носят на себе отпечатка реальности, которым отличалась прежде кисть Чарткова; в конце концов он и вовсе перестаёт почти рисовать, отдавая работу подмастерьям. Холодный эгоизм, тщеславие, безразличие ко всему, кроме золота, вытеснили все человеческие чувства в Чарткове. Гоголь показывает, как нерасторжимо слиты нравственная чистота художника и идейная и художественная высота его творчества. Власть золота не только превращает художника в ремесленника, но и губит его как человека. Моральное падение лишает его творческой силы, так как бесчестный и ничтожный человек не способен создать ничего подлинно великого. Золото окончательно порабощает Чарткова.

И потом поражает в самое сердце его – как и других знатоков – картина его бывшего однокурсника, отправившегося по первому пути – пути самозабвенного совершенствования.

Чартков же утратил те черты подлинного таланта, который был у него вначале. Это и привело его к трагическому концу, когда уже не золото, прежний властелин, владеет им, а дьявольская одержимость уничтожением прекрасного.

Вторая часть «Портрета» в первом издании (в «Арабесках») была переполнена фантастики, за что Гоголь получил некоторые нарекания, в том числе и от Белинского. После переработки вся вторая часть стала посвящена проблеме собственно изображения в искусстве. Здесь Гоголь показывает высшую правду искусства «художника-создателя» перед подражанием природе «копииста»: «Видно было, как всё, извлеченное из внешнего мира, художник заключил сперва себе в душу и уже оттуда, из душевного родника устремил его одной согласной, торжественной песнью»

И отец рассказчика, художник-самородок, чересчур увлекается точностью перенесения реальности на холст, в результате чего даже портрет становится носителем того же дьявольского начала, что и оригинал – ростовщик-азиат. Однако схимничество и посвящение себя богу позволяет художнику искупить свой грех и нарисовать картину, поддавшись истинному вдохновению, пропускаю материал через себя, от которой прямо веет святостью. Впрочем, такая концовка неудивительна для Гоголя, позднее ставшего прямо-таки религиозным фанатиком.

Так Гоголь в двух повестях петербургского цикла рассматривает: проблему художника и противостоящего ему мещанского мира, мира денег и чинов, проблему художника и его долга, а также путь творчества.