Найден настоящий автор песни «Поручик Голицын»

Знаменитая песня «Поручик Голицын» многие годы считалась народной. Затем один из исполнителей шансона (не будем показывать пальцем) стал присваивать ее авторство себе. Подлинным же автором песни является русский генерал, поэт и писатель Георгий Гончаренко (псевдоним – Юрий Галич).
Георгий Гончаренко был дворянином и родился в военной семье 10 июня 1877 года. Всю жизнь он посвятил военному делу, конному спорту, а также поэзии, литературе и журналистике. Под псевдонимом Юрий Галич генерал написал 14 книг повестей, рассказов и стихов, опубликовал сотни статей. В годы Гражданской войны бывший блестящий гвардеец генерал-майор Гончаренко оказался на Украине и, конечно же, служил при гетмане Скоропадском – начальником наградного отдела. Собственно, именно здесь, в Киеве, он и познакомился с прототипом романса – петербуржским поручиком Константином Голициным.

О том периоде подробно рассказал журнал "Фокус":
"Это было в январе 1919 года, когда на Украине правила Директория во главе с Петлюрой и Винниченко. Историческая встреча произошла в кутузке Осадного корпуса сечевиков где-то на улице Пушкинской. Гончаренко, снятый с поезда петлюровскими постами под Одессой и опознанный как гетманский генерал, парился на нарах уже несколько дней, когда к нему подселили двух новых соседей: бывшего главбуха киевского Нового банка Беленького и юного Голицына. Первого арестовали за то, что ссужал деньги Скоропадскому, второго – по недоразумению. Его перепутали с престарелым дядей поручика, князем Голицыным, возглавлявшим «Протофис» – организацию, сделавшую в своё время Скоропадского гетманом. В одной камере генерал Гончаренко и будущий герой песни провели целую неделю. На восьмой день начальство решило перевести трёх арестантов в другое место. В качестве охраны к ним приставили старенького сторожа, позвякивающего ключами в одном кармане и пригубленной бутылкой горилки в другом. Чтобы узники не сбежали, сторож взял в руки их вещи, в которых, на его взгляд, находились ценности. Он почему-то решил, что конвоируемые не решатся бросить вещи ради побега. Когда странная процессия вышла на Крещатик, генерал присел, чтобы завязать шнурок, а банкир и поручик рванули вперёд. Сторож бросился за ними, но на полпути остановился, вспомнив, что за его спиной остался Гончаренко. Георгий Иванович тем временем быстрой походкой шёл в противоположную сторону. Сторож только и смог, что сокрушённо потрясти ключами в спины беглецов."

Константин Голицын пробрался на юг, но дальше не поехал, а поступил в белогвардейскую Добровольческую армию генерала Деникина. Здесь, уже в чине штабс-капитана, он командовал сводной ротой, состоящей из бывших стрелков полка Императорской фамилии. Какое-то время вместе с князем служил и ещё один любопытный офицер – Юрий Гладыревский – личный друг Михаила Булгакова, ставший прототипом Шервинского из «Белой гвардии». Тёплым августовским днем 1919 года рота князя Голицына на плечах красных одной из первых ворвалась в Киев. Но, как известно, белые были разгромлены, а Киев остался большевистским ещё на семьдесят лет. В следующий раз Голицын вернулся в Киев летом 1920 года, но уже не как победитель, а как жалкий и оборванный военнопленный, попавшийся красным под Одессой. В то время шла война с белополяками, РККА остро нуждалась в командных кадрах, и князя быстро переделали в военспеца, вновь отправив на фронт. Так что Гражданскую войну Голицын окончил уже в Красной армии. Он вернулся в Киев, женился, поступил на советскую службу и зажил мирной жизнью, скрывая своё прошлое.

Что касается Георгия Ивановича, то он вскоре всё же добрался до Одессы, откуда, совершив трёхмесячное плавание вокруг всего Евроазиатского континента, приехал в Сибирь – к адмиралу Колчаку. Но там он не задержался и после окончания Гражданской войны каким-то загадочным образом оказался в Таллине. Здесь генерал уже как Юрий Галич вернулся к писательскому ремеслу и журналистке, сотрудничал практически со всеми русскоязычными изданиями Прибалтики и издал полтора десятка книг, в том числе двухтомник воспоминаний «Красный хоровод».

Следственное дело по обвинению в контрреволюционной деятельности Голицына, бывшего князя, бывшего поручика, бывшего деникинца, управляющего делами Киевглавпроекта, около шестидесяти лет хранилось под №1919 в архиве КГБ УССР. Как следует из документов, Голицына арестовали морозной январской ночью 1931 года. Дело, по которому проходил князь, называлось весьма безобидно: «Весна». Но это только на первый взгляд. Дело было инспирировано ГПУ для уничтожения в СССР бывших генералов и офицеров царской армии, независимо от их заслуг перед советской властью. Для того чтобы оказаться арестованным, хватало одной неудачно оброненной фразы. Бывших же белых хватали и без этого – сам факт их службы в период Гражданской войны по другую сторону баррикад был и уликой, и обвинением, и приговором. Заставляли признаться только в одном: причастности к контрреволюционной офицерской организации. И подавляющее большинство арестованных, как правило, под пытками подписывали всё, что им подсовывали следователи. Над арестованными в Киеве почти 600 бывшими генералами и офицерами «трудились» не только сотрудники ГПУ, но и курсанты местной школы милиции, отрабатывавшие на подследственных приёмы рукопашного боя. Как результат – более 95% «признаний», почти 160 вынесенных смертных приговоров. Попал в это число и князь Голицын.
Постановление о расстреле Константина Голицына было вынесено 20 апреля 1931 года. Однако расстреляли его лишь одиннадцатью днями позже вместе с бывшим прапорщиком Левицким и подполковником Белолипским, который в 20-е годы переквалифицировался в актёра и играл первые роли на подмостках киевских театров. Какая судьба постигла супругу Константина Александровича – неизвестно. Офицеров, расстрелянных по делу «Весна», закапывали в братских могилах на Лукьяновском кладбище. Там их останки покоятся и до сих пор.

Трагически сложилась судьба и автора песни "Поручик Голицын" Георгия Гончаренко. В эмиграции он оказался один. По некоторым данным, его жена и двое детей, оставшихся в Советской России, были репрессированы. А в 1940 году, после того как в Ригу вступила Красная армия, НКВД добралось и до генерала. Обстоятельства его гибели доподлинно неизвестны, тем не менее сохранилась очень красивая легенда.
По преданию, генерал Гончаренко, известный своей журналистской деятельностью и непримиримой позицией по отношению к советской власти, был арестован уже в первые часы после вступления в Латвию Красной армии. При аресте у него нашли двенадцать из четырнадцати книг, не хватало только «Красного хоровода». В НКВД хорошо знали, с кем имеют дело, и в сопровождении охраны генерала послали домой – за двухтомником. Но там, дождавшись, когда охранники выйдут из комнаты в коридор, 63-летний генерал быстро смастерил петлю и набросил себе на шею. Ещё до прихода в Латвию Красной армии Юрий Галич обещал знакомым, что живым в руки большевиков не дастся. И старый императорский гвардеец выполнил последнее в своей жизни обещание.

На фото слева Юрий Галич, справа - Константин Голицын.

"ЦЫПЛЁНОК ЖАРЕНЫЙ, ЦЫПЛЁНОК ПАРЕНЫЙ..."

(автор: профессор РГГУ, доктор филологии, фольклорист С.Ю.Неклюдов, 2004 г.)
Публикуется в сокращении

Песенка о приключениях злополучного цыпленка знакома у нас почти каждому — большей частью из детства, причем вспоминаются, как правило, только первые полтора-два куплета (например, в такой вот "краткой" редакции поет эту песенку Борис Рубашкин). Однако существует и несколько "полных" версий, довольно сильно различающихся — именно в своих менее известных концовках и "продолжениях".
Музыкант Алексей Козлов, основатель джазово-инструментальной группы "Арсенал", вспоминает цикл из шести куплетов, восходящий, как можно понять, к послевоенным временам. Практически тот же вариант (лишь с незначительной перестановкой строф) опубликован и в сборнике И.В.Луговой (2001г.), а также на сайте " Песенник анархиста-подпольщика":
Версия №-1
1.
Цыпленок жареный
Цыпленок пареный,
Пошел по улице гулять.
Его поймали,
Арестовали,
Велели паспорт показать.
2.
Паспорта нету –
Гони монету.
Монеты нет – снимай пиджак.
Цыпленок жареный,
Цыпленок пареный,
Цыпленка можно обижать.
3.
Паспорта нету –
Гони монету.
Монеты нет – снимай штаны.
Цыпленок жареный,
Цыпленок пареный,
Штаны цыпленку не нужны.
4.
– Я не советский,
Я не кадетский,
Я не партийный большевик!
Цыпленок жареный,
Цыпленок пареный,
Цыпленок тоже хочет жить.
5.
Он паспорт вынул,
По морде двинул,
Ну а потом пошел в тюрьму.
Цыпленок жареный,
Цыпленок пареный,
За что в тюрьму и почему?
6.
Цыпленок жареный,
Цыпленок пареный –
Цыпленки тоже хочут жить!
Его схватили,
Остановили,
Велели паспорт предъявить.
(предоставлено А.Козловым, предположительно 50-60е гг.)

Иная "сюжетная" линия про "Цыплёнка" представлена в репертуаре московской рок-группы "Эшелон". Существует и близкий к ней (но "детский") вариант, относящийся к концу 1930-х годов(о других "детских" редакциях речь пойдет дальше):
Версия №-2
1.
Цыпленок жареный,
Цыпленок пареный –
Цыпленок тоже хочет жить!
Его поймали,
Арестовали,
Велели паспорт показать.
2.
Паспорта нету –
Гони монету!
Монеты нету – cнимай пиджак!
Пиджак не снимешь,
Не дашь монету,
То ты не будешь здесь гулять!
3.
Цыпленок плакал,
В штаны "налякал",
Пошел на речку полоскать;
Штаны уплыли,
А он за ними,
Стал он тонуть, на помощь звать.
4.
Его достали,
Арестовали,
Велели паспорт показать.
Его скрутили
И долго били
И отпустили погулять.
5.
Цыпленок вышел,
Водички выпил,
Взглянул на небо и вздохнул,
Увидел маму,
Увидел папу,
Устал цыпленок и заснул.
6.
Цыпленок жареный,
Цыпленок пареный –
Цыпленок тоже хочет жить!
Его поймали,
Арестовали,
Велели паспорт показать.
(из реп-ра рок-группы "Эшелон")

Следующая версия, датированная 1963 годом, также атрибутируется как "детская" и "московская". Этот текст не полон (нет завершения второго куплета и начала последнего), к тому же он соединён со строфой из другой песни "Мы анархисты, народ веселый…", источником которой является известный кинофильм. Однако конец этого варианта своеобразен:
Версия №-3
1.
Цыплёнок жареный,
Цыплёнок пареный,
Пошёл по улицам гулять.
Его поймали,
Арестовали,
Велели паспорт показать.
2.
Паспорта нету,
Давай монету,
Монеты нет – ступай в тюрьму
....(пропущено)
3.
Была бы шляпа,
Пальто из драпа,
А к ним живот и голова,
Была бы водка,
А к водке глотка,
Всё остальное трын-трава.
4.
Цыплёнок жареный
....(пропущено)
Он уцепился за трамвай,
Трамвай поддёрнул,
Кондуктор "пёрнул"
И улетел цыплёнок в Божий рай!
(1963г.)

Я помню песенку о "Цыплёнке" с детства (вторая половина 40-х годов, Москва, коммунальная квартира в Кривоарбатском переулке). "Цыпленок", а также "Крокодила" и "Яблочко" воспринимались именно как "детские песенки", хотя их иронические интонации ощущались в полной мере. Этому в немалой степени способствовало характерное для детского фольклора наличие персонажей-животных (и персонажей-предметов), которые ходили по улицам. "Крокодила", возможно, как-то увязывалась с "Крокодилом" Чуковского, а "Яблочко" было персонажем, похожим на сказочного "Колобка": катилось "само собой" по каким-то своим делам, вероятно, одушевленное — раз с ним можно разговаривать; находилось под угрозой съедения, причем именно эта угроза и являлась предметом разговора. Вообще, в центре песенного рассказа "гастрономическая" тема. Цыпленок и Яблочко прямо представляли собой еду (цыпленок даже "фигурировал" в уже приготовленном виде, причём интересно, что на финальной гибели цыплёнка особенно настаивают "детские" версии песни). Крокодила, напротив, "голодная была" и пыталась съесть что-то несъедобное ("Во рту она держала / Кусочек одеяла, / И думала она, / Что это ветчина"). Впрочем, все же присутствовало знание (от старших?), что тексты эти старые, времен революции и гражданской войны. "Цыпленок" и "Яблочко" (первый — вопреки логике содержания) приписывались разгульной и беззаконной вольнице - "анархистам", что вероятно, также связано с определённым советским кинофильмом, в который эти песни были включены.

Следующий новый вариант я услышал в августе 1966 года (сейчас уже не могу вспомнить, от кого именно). Никогда более такое продолжение "Цыпленка" я вживую не слышал. Существует, кажется, её единственная публикация (но без последней строфы)в сборнике Бахтина (1997г.), имеющая своим источником тетрадь известного фольклориста Е.А. Костюхина (МГУ), которая датируется 1955-1957 годом:
Версия №-4 (считается наиболее старой редакцией "первотекста")
1.
Цыпленок жареный,
Цыпленок пареный
Пошел по улицам гулять.
Его поймали,
Арестовали,
Велели паспорт показать.
2.
– Я не кадетский,
Я не советский,
Я не народный комиссар.
Не агитировал,
Не саботировал, –
Я только зернышки клевал!
3.
А на бульваре
Гуляют баре,
Глядят на Пушкина в очки:
– Скажи нам, Саша,
Ты – гордость наша,
Когда ж уйдут большевики?
4.
– А вы не мекайте,
Не кукарекайте, –
Пропел им Пушкин тут стишки,–
Когда верблюд и рак
Станцуют краковяк,
Тогда уйдут большевики!
5.
Тверская улица,
Кудахчет курица:
– Когда ж уйдут большевики?
Полночи нету,
А по декрету
Уже пропели петухи.
(предположительно 1955-1957гг.)

Наконец, певец Аркадий Северный в своём творчестве предлагает несколько иной финал, который помимо всего прочего отличается точной "питерской" принадлежностью событий ("Пошёл по Невскому гулять..."):
Версия №-5
1.
Цыплёнок жареный,
Цыплёнок пареный.
Пошёл по Невскому гулять.
Его поймали,
Арестовали;
Велели паспорт показать.
2.
– Я не советский,
Я не кадетский.
А я куриный комиссар!
– Я не расстреливал,
Я не допрашивал,
Я только зёрнышки клевал!
3.
Но власти строгие,
Козлы безрогие,
Его поймали, как в силки.
Его поймали,
Арестовали
И разорвали на куски.
4.
Цыплёнок жареный,
Цыплёнок пареный
Не мог им слова возразить.
Судьей задавленный,
Он был зажаренный...
Цыплёнки тоже хочут жить!
(вариант из реп-ра А.Северного)

Но вернемся к " детским" редакциям. При разборе данного материала на занятиях 3-ей Международной школы по фольклористике (май 2004г., Псков) ее участниками, собирателями фольклора, было предложено ещё несколько вариантов песни о "Цыплёнке".
В середине 80-х годов, в Москве и Ульяновске, среди детей от 6 до 14 лет бытовали два интересных текстовых варианта песни. Эти варианта интересны тем, что содержат оригинальные завершения сюжета, отсутствующие в других известных текстах "Цыплёнка".
Версия №-6
а)Московский вариант("детская"):
1.
Цыпленок жареный,
Цыпленок пареный,
Пошел по улице гулять.
Его поймали,
Арестовали,
Велели паспорт показать.
2.
– Паспорта нету! -
Гони монету!
Монеты нету – Иди в тюрьму!
- Тюрьма закрыта –
Садись в корыто!
Корыта тоже нет нигде.
3.
– Не убивайте,
Мне жизнь оставьте,
Я буду верно вам служить!
- Не убивайте,
Мне жизнь оставьте,
Цыпленки тоже хочут жить!

б)Ульяновский вариант("детская"):
1.
Цыпленок жареный,
Цыпленок пареный
Пошел по улице гулять.
Его поймали,
Арестовали,
Велели паспорт показать.
2.
...(пропущен)
3.
– Монеты нету –
Садись в карету.
Кареты нет – садись в тюрьму.
- Тюрьма закрыта –
Садись в корыто,
В корыте нет ни стен, ни дна.
4.
Цыпленок помер
И ножки поднял,
Майор завидел тут его.
Майор завидел
И не обидел –
Он взял свисток и засвистел.
Цыпленка взял он,
Арестовал он,
И тут же ужин свой он съел.
(оба текста датир.серединой 80-х)

На том же псковском семинаре, доктор фольклористики К. Рангочев вспомнил ещё об одном варианте, бытовавшем в первой половине восьмидесятых годов среди студентов Факультета Славянской филологии Софийского университета им. Св. Климента Охридского(Болгария) и обычно исполнявшимся ими под гитару. И хотя этот текст не представляет какой-либо особой версии, но в заключении песни включает одну характерную заключительную деталь, не встречающуюся в других случаях:
"Болгарская" версия

Цепленок жаренный,
цепленок варенный,
цепленок тоже хочет жить!
Его поймали,
арестовали,
хотели паспорт показать.
“Паспорту нету!”
“Давай монету!”
“Монеты нет!”
“Снимай пиджак!”
“Я не советский,
Я не кадетский,
Я просто ВОЛЬНЫЙ АНАРХИСТ!”
(из реп-ра болгарских студентов, начало 80-х годов)

В итоге мы имеем шесть основных вариантов песни и более полутора десятка изменённых версий текстов. Как можно было убедиться, повсюду практически дословно совпадают первые куплеты об "аресте" цыплёнка, а затем начинаются расхождения, и чем дальше от начала песенки, тем они значительнее. Среди других куплетов, наиболее частый это "заявление цыпленка о его непричастности к политической деятельности", он встречается везде, а слова рефрена ("Цыпленок жареный, цыпленок пареный — Цыпленок тоже хочет жить!"), полностью или частично встречаются практичеки во всех начальных куплетах.

Наиболее оригинальным является вариант песни №-4, в котором упоминается А.С.Пушкин. Почти все версии текста, не имеют конкретной "привязки" к месту действия, однако "московская тема" (версия №-4) разработана гораздо обстоятельнее, чем "питерская" у Аркадия Северного (версия №-5), у которого она выглядит скорее вторичным приурочиванием (" по Невскому" вместо расхожего варианта - "по улицам"). Подобное явление вообще характерно для городского песенного фольклора, сравните "Дерибасовская — Багартьяновская" (Богатьяновская улица в известной песне о Ростовской / Одесской пивной). Данный прием не раз использовался Аркадием Северным в его творчестве, у него даже в песне "Гоп-со-смыком" - "Родился на Форштадте / на Фурштадской" — вместо обычного "Родился (или: "Жил-был") на Подоле...".

У меня нет сомнений в том, что версия №-4 относится к самым старым редакциям этой песни(оригинальный вариант которой нам неизвестен). Здесь и употребление слова "баре", позднее ушедшее из активного обихода и сама постановка вопроса "Когда уйдут большевики?", несомненно относящаяся к тому же времени. Правда, моя бабушка еще на моей памяти (т.е. во второй половине 40-х — начале 50-х) раскладывала пасьянсы: "Когда кончатся большевики?" (если пасьянс сойдется, то скоро), впрочем, это уже была дань привычке. Традиция раскладывать упомянутый пасьянс восходила к послереволюционным годам и к ее жизни в родном Саратове. Эта традиция была семейной (по словам матери, — насколько я их помню — такой же пасьянс раскладывали ее тетя и бабушка), но, конечно, принадлежала она более широкому кругу дворянства, т. е. тех самых "бар", о которых упоминается в песенке.

Однако наиболее точным пространственно-временным указанием является последний куплет. Тут и Тверская улица, и бульвар у Тверских ворот с памятником А.С.Пушкину (естественно, до передвижения монумента в 1950 г. на противоположную сторону улицы), и "декретное время", введение которого еще воспринимается как новшество. Первое постановление о нем (т.е. о переводе стрелок на час вперед с 30 июня 1917 г.) было принято Временным правительством 27 июня, но в декабре того же года отменено большевистским Совнаркомом, вновь восстановившим "астрономическое" время. В дальнейшем, однако, советское правительство неоднократно переводит стрелки часов (на 1, на 2, даже на 3 часа), а окончательно "декретное время" устанавливается в конце 1922 года. По разным свидетельствам, многими в те годы, эти временные смещения воспринимаются весьма болезненно(например, писатель Д.Хармс еще в 30-е годы продолжает в дневнике отмечать астрономическое время) и вероятно с этим связано появление в песне фразы "Полночи нету/А по декрету/Уже пропели петухи...".

Скорее всего, песенка отражает ситуацию 1918-1921 гг. (Душенко прямо датирует ее 1918 годом). Еще в обиходе старые паспорта — единая советская паспортная система будет введена только 27 декабря 1932 г. (постановлением ЦИК и СНК). Сохраняет свою актуальность прилагательное "кадетский", в активное употребление входят слова "агитация" ("контрреволюционная") и "саботаж" ("Не агитировал, не саботировал...", поётся в песне). Кстати, слово "амнистировал" в варианте №-4 (Е.А. Костюхина) скорее всего является актуальной заменой более раннего "саботировал" (напомню, что датируется этот вариант 1955-1957 гг., т. е. периодом, очень близким по времени к имевшей огромный общественный резонанс "ворошиловской" амнистии 1953 г. Наконец, происходят внезапные переводы часовых стрелок, причем довольно значительные (часа на 2-3 вперед — чтобы "первые петухи" сумели пропеть до "декретной" полуночи).
Но главное, разгул террора, допросы и расстрелы ("Я не расстреливал, я не допрашивал..."), уличные облавы с проверками документов, вымогательством и грабежами ("Паспорта нету — гони монету! Монеты нету — снимай пиджак!" или "Садись в тюрьму!"). В повести Алексея Толстого "Похождения Невзорова, или Ибикус" (1924-1925) подобный арест описывается следующим образом:

"Из темноты выросли трое рослых в солдатских шинелях. Крикнули грубо:
- Что за люди?!
- Покажь документы!".
После этого герой действительно оказывается в тюрьме, где происходит весьма любопытный разговор с соседями по камере:
"Он подполз к ним, всмотрелся, сказал шепотом:
- Меня допрашивали насчет сапожного крема...
- Анархист? - спросил левый из сидевших у стены.
- Боже сохрани! Никакой я не анархист. Я просто — мелкий спекулянт...
- Цыпленок пареный, - сказал правый у стены, с ввалившимися щеками.
- Растолкуйте мне, хоть намек дайте, - что это за крем такой, за что они меня мучат?...".

Нет никакого сомнения в том, что в повести А.Толстого собеседник Невзорова имеет в виду нашу песенку (это едва ли не первое ее упоминание в литературе), а слова "Я просто - мелкий спекулянт..." и "Цыпленок пареный…" звучат почти как прямая цитата из нее. Толстой же покинул Москву в 1918 году, в 1919-ом через Украину и Одессу уехал заграницу и вернулся в Советскую Россию только в 1923 году. Не исключено, что "куплеты о цыпленке" он знал еще до эмиграции (действие повести происходит как раз в 1919 г.). Интересно и другое: схваченного на улице и посаженного в тюрьму спекулянта ("цыпленка пареного") спрашивают, не анархист ли он. Сразу же вспоминается приведенный выше "болгарский" вариант(последняя версия) текста, в заключительных строках которого, вполне могла сохраниться фраза из старейшей редакции данного сюжета.

Автор: С.Ю.Неклюдов (2004 г.)
http://www.ruthenia.ru

"РУССКИЙ ШАНСОН" - ИСЧЕЗАЮЩИЙ "БЛАТНЯК"

/автор Михаил Марголис/

Термин "блатняк" столь же многослоен, как и "попса". Особенно сейчас, особенно у нас. Эти слова давно уже не относятся исключительно к музыке и тем более ничего не объясняют - скорее уж определяют стиль жизнь и мироощущение того или иного индивидуума. Люди попсовые и люди блатные окружают нас повсеместно, и ничего с этим не поделаешь.

Советская идеология неоценимо услужила "блатняку", приписав к этому жанру, помимо традиционной тюремно-криминальной лирики, десятки талантливых произведений и их не менее талантливых авторов. По сути "блатняк" стал составляющей частью контркультуры, существовавшей параллельно официальной, и вышел далеко за пределы "Мурок" и "Таганок".

Но новая эпоха все расставила по местам. Как ни спасались сегодняшние пропагандисты "блатной культуры", изобретая туманные ярлыки вроде "городского романса" и "русского шансона", шила в мешке не утаишь. Благородной ореол исчез. Сведущие беспристрастные граждане прекрасно разобрались: Вертинский, Дмитриевич, Высоцкий, Северный, Галич, Алешковский (хотя последний и не пел) - одно, а Жаров, Круг, Алмазов, Медяник - совсем другое. Кроме нескольких употребляемых жаргонных словечек, ничего общего у этих категорий исполнителей нет. И аудитория у них принципиально разная. По интеллекту, воспитанию, мироощущению.

Рекорд-лейблам, радиостанциям, продюсерам, исполнителям, сделавшим ныне коммерческую ставку на "блатную" продукцию, в моральном плане оказалось нелегко. Никому ведь не хочется (даже если это неплохо кормит) заниматься примитивным потрафлением плебсу. Хочется хоть чуточку казаться частью искусства. И "попсе" хочется, и "блатняку". Хочется вещать о традициях, исторических корнях, преемственности, корифеях жанра, тенденциях, а не выглядеть брутальной самодеятельностью, выструганной топором.

Нынешнему "русскому шансону" однако ж явно не светит причисление к серьезно анализируемому жанру. Остается разве что укрепляться за счет нашей особой эстрадной прослойки - увядающих цветов российской поющей эмиграции. Но укрепление сие сомнительно. В чем лишний раз убедило венчавшее ХХ-век в столичном "Олимпийском" мероприятие под двусмысленным названием "Звездная пурга".

Даже предновогодней, готовой к всевозможным празднествам и развлечениям Москве не особо приглянулось (зал заполнился максимум на 2/3) гала-представление с участием теперешних звезд криминальной "душевной" песни к которым присоединились фигуры гремевшие когда-то в массах: Гулько, Лебединская, Сичкин, Успенская, Шуфутинский, Токарев.

Надо же, еще в 90-м усатый Вилли, прилетевший из-за океана к соотечественникам, слышавшим его только на кассетах, триумфально собирал стадионы и хором с публикой распевал свои "Небоскребы, небоскребы...", "Рыбалку", "С добрым утром, тетя Хая!" и т.д. Однако эффект ранней гласности и перестройки давно улетучился, и кабацким артистам пора возвращаться в адекватную им среду. Кабак, кстати, слово вовсе не уничижительное, просто иногда очень емкое и точное. В нью-йоркских "Кавказе", "Одессе", да и в кое-каких российских ресторанах и клубах еще вполне сгодятся "У нас на Брайтоне веселая житуха...", "Новый Уренгой", "Владимирский централ", "Ушаночка" и др. Но устраивать альтернативный "Максидром" с песнями типа "У нас с братаном на двоих четыре ходочки" или "...А я мечтаю спрыгнуть с зоны на барак..." попросту нелепо.

Лучшие образцы "русского шансона" сделались частью литературного и музыкального наследия, сегодняшние поделки - удел маргиналов и непритязательной публики. А в широком смысле "блатняк", гм... не умер, нет.
Он исчез...

автор Михаил Марголис, газета "Новые Известия"
Специально для сайта: www.grany.ru("Грани.Ру")