Воспоминания историка

В. А. ДАНИЛОВ

НАЧАЛО

Я начал писать эти заметки в 2000 году. Три части были опубликованы. Надеюсь, они кому-то показались интересными. Тогда я точно определил промежуток времени жизни в Тюмени — 45 лет.

Но вот сейчас, когда пытаюсь закончить их, следует говорить уже о 49 годах. Время бежит быстро и иногда незаметно. Хотя как незаметно. Каждый день, месяц, год оставляют какой-то след в памяти, в душе. Я абсолютно точно могу сказать, что сейчас я не такой, каким я был четыре года назад, приступая к этим записям.

Формально я работаю в одной организации почти полвека. Хотя как на одном месте. Сначала был пединститут, затем университет. Был историко-филологический факультет, потом исторический, историко-правовой, исторический и, наконец, факультет истории и политических наук.

Начал работу на кафедре истории, затем были кафедры всеобщей истории, историографии и источниковедения, историографии и истории России и, наконец, кафедра историографии и документоведения. Одна ли это организация?

Начинал с должности старшего преподавателя, потом доцент, профессор. Был просто преподаватель, затем, вдобавок, декан, заведующий кафедрой.

А взять еще одну сторону. Будучи студентом, помимо работы грузчиком, около года был преподавателем физкультуры начальных классов одной из школ Ярославля. В 1949–51 гг. работал лаборантом кафедры всеобщей истории Ярославского пединститута. В 1951 г. во время ожидания приказа о зачислении в аспирантуру был лаборантом кафедры истории КПСС в этом же институте.

В 1955 г., после защиты диссертации, ожидания отъезда по направлению на работу в Тюмень, преподавал в педучилище своего родного Александрова. Летом 1955 г. ездил на заработки для проведения занятий со студентами-заочниками в Архангельском пединституте по приглашению своего коллеги по аспирантуре.

Уже в Тюмени, некоторое время параллельно работал в школе милиции (тогда еще в школе, а не институте), в гимназии №1, в педколледже.

Стаж и большой и разнообразный. Много видел и узнал, кое-что и запомнил.

Пришлось принять непосредственное участие в целом ряде событий.

Самым крупным и важным, мне кажется, было преобразование пединститута в университет (об этом я уже писал). Появились новые учебные планы, во многом непривычные для пединститута, новые предметы. Пожалуй, наиболее сложным был переход от системы сдачи государственных экзаменов к написанию и защите дипломных сочинений. До этого. Главной формой письменных работ были рефераты, контрольные и курсовые сочинения. Очень часто они вызывали нарекания. Переход к дипломным работам занял два-три года, за это время основная масса выпускников научилась писать этот итоговый документ, но какая–то часть студентов была вынуждена для окончания обучения перейти в какой–либо из близлежащих пединститутов (Тобольск, Челябинск, Свердловск). В конце-концов, все же удалось добиться поворота в сознании, помочь приобрести новые навыки.

Всем этим пришлось заниматься, будучи и деканом и заведующим кафедрой.

Вспоминаю семидесятые и считаю, что в целом, каких-то взрывных моментов в это время практически не было. Шел обычный рутинный процесс. Жизнь, все-таки, состоит не из одних чрезвычайных ситуаций. Основное ее содержание — повседневность. Для меня эти годы были заполнены сбором материала для диссертации, бесчисленными поездками. Для поиска материала в архивах я объехал все областные центры и районные (Троицк, Канск) Урала и Сибири, захватил западный, восточный и северный Казахстан (это территория в изучаемый мной период входила в состав Сибири). И везде поиск обычно в фондах двух архивов (партийного и государственного) и музеев, иногда поиск и встречи с современниками событий. Объехал огромную территорию — от Кирова и Уфы на западе до Читы и Улан-Удэ на востоке. Параллельно шла частичная обработка материала, подготовка статей для публикаций, текстов выступлений на конференции.

Одно из направлений — попытки расширить состав преподавателей. Приглашать из других городов было сложно из-за трудностей с решением вопроса о жилье, строительство велось минимальное. Пошли по пути приглашения выпускников (как правило, уроженцев Тюмени) для работы на кафедры. Среди таких приглашенных были В. Козлов, Е.Давыдова, А.Аристархов, С.Васильев (будущий депутат Верховного Совета СССР), Г.Пестрикова, С.Смирнова и др. Но, оценивая сейчас, пришел к выводу — это путь тупиковый. Некоторые приступили к сдаче экзаменов кандидатского минимума, определили темы диссертаций. Но у нас не было тогда аспирантуры, отсутствовал и совет по защите диссертаций. Эксперимент в целом оказался неудачным.

Из выпусков этих лет особенно запомнилось несколько. Прежде всего, 1976 г. Этот коллектив к настоящему времени дал пять кандидатов наук и одного доктора (второй находится в преддверии защиты), несколько преподавателей институтов, учителей школ, предпринимателей. Выпуск выделился тем, что и сейчас, когда прошло более 25 лет после окончания учебы, они поддерживают дружеские связи, таким же авторитетом пользуются старосты групп — В.Паукова и В.Атяшев Отражением этого стало проведение каждое пятилетие встреч. Особенно хотелось бы вспомнить одного человека из этого выпуска (никак не преуменьшая своих симпатий к остальным), выделившегося резким поворотом в своей судьбе. Речь идет о С.Осинцеве. Он приехал в Тюмень учиться из маленького поселка. Учился ровно, как и большинство остальных. После окончания учебы был направлен работать заместителем директора в одно из профтехучилищ.

Вскоре от бабушки узнал о некоторых подробностях своей родословной. Одним из предков Сергея был управляющим графского поместья. В 1921 г. большинство родственников уехали во Францию, а прадед не захотел покинуть Россию. Потом всю семью сослали в Зауралье. Дед, впоследствии, начал работать директором рыбоперерабатывающего комбината, но в 1937 г. его репрессировали. Поработав в училище по совету бабушки, Сергей уехал в Ленинград, ближе к родине предков. Он начал работать воспитателем трудных подростков, а затем экскурсоводом в Ораниенбауме. Случайное посещение музея сотрудницей Обкома КПСС В. Матвиенко меняет его судьбу. Его приглашают работать в областной комитет комсомола, а затем заместителем директора одного из концертных залов системы Ленконцерта.

В 1984 г. он более подробно узнает о своей родословной. В письме из Инюрколлегии поинтересовались, не является ли его родственницей некая женщина с такой же фамилией, умершая во Франции. Теперь уже появились точные данные и о корнях, и о графском титуле. С благословления патриарха Алексия в одном из монастырей было проведено освящение возвращения титула. Состоявшийся после этого бал — маскарад открыл мазуркой граф С. Осинцев с А.Фрейндлих.

Получив, вдобавок к титулу, наследство, Сергей начал заниматься бизнесом, он создал фирму «КЭТ» («Культура. Экономика. Туризм»). Важным направлением деятельности стала филантропия. Среди множества акций надо отметить помощь клинике — центру по реабилитации детей — инвалидов, детской клинике протезирования, клинике ветеранов войны, целому ряду благотворительных обществ.

На средства Сергея был реставрирован старинный «Дом Брюллова» на Васильевском острове. В нем начал работать колледж искусств «Мария», организуются творческие вечера, функционирует развлекательный клуб с уникальной сценой.

Во время свадебного обряда Сергей пообещал епископу в случае рождения сына позолотить купол церкви в Калининграде. Родилась тройня. Священника к этому времени перевели служить в Нью-Йорк, С.Осинцев выделил деньги на золочение двух куполов еще в православных храмах этого города.

Мне пришлось участвовать в трех встречах этого выпуска (15, 20, и 25 лет). В моей памяти это уникальная ситуация. Обычно выпускники встречаются (если встречаются) один, максимум два раза. А здесь — три и сейчас начали подготовку к четвертой встрече. Бывшие студенты сохранили теплые, доверительные связи, дружеские отношения взаимопомощи и поддержки.

Собравшиеся тепло вспоминали и учебу, и преподавателей, подчеркивали основательность эмоций, полученных ими. Об этом говорили все, особенно те, кто связал свою судьбу с преподавательской деятельностью.

Во время их учебы я читал лекции по послевоенной истории зарубежных стран. Приятно было слушать, что, работая в школе, они широко использовали материалы вузовских записей, анализ событий. Некоторые подчеркивали, что до сих пор сохранили некоторые из моих методических приемов: логику в изложении, повторы некоторых особенно сложных положений в других формулировках, выделение интонацией и жестикуляцией ключевых выводов, разделение в ходе чтения лекций материала по пунктам (1,2,3 и т.д.) Тем более приятно было узнать, что некоторые выпускники более 20 лет хранят конспекты старых лекций.

Удивительно было и еще одно. Ни в одной из встреч я не встретился с выражением обиды или недовольства (во время многочисленных банкетов, организуемых после вручения дипломов, часто немного выпившие выпускники начинали эмоционально выражать обиды преподавателям, как правило, за несправедливо по их мнению, поставленные оценки), за строгий разговор, выговор и т. п.

Вспоминается выпуск 1977 г. К настоящему времени он дал трех докторов наук — Е.Б.Заболотный, Н.П.Носова, В.Г.Богомяков. Со всеми прекрасно знаком, с каждым связаны какие-то случаи. Но особо хочу отметить Е.Б.Заболотного, нынешнего проректора университета

Евгений Борисович во время учебы был активным общественником, работал секретарем комсомольского комитета университета. Я приложил руку к направлению его в аспирантуру в Уральский университет. Его руководителем стал известнейший историограф Урала О.А.Васьковский. Результатом пребывания в центре Урала стали подготовка и защита кандидатской диссертации, превращение в историографа и жена — философ, а также установление тесных дружеских связей со многими историками. Через несколько лет Евгений Борисович написал и успешно защитил докторскую диссертацию. Поработав несколько лет на факультете (преподаватель, декан), в партийных органах, он прочно вошел в обойму университетского руководства.

Под определенным влиянием и дружеским воздействием Е.Б.Заболотного во второй половине восьмидесятых (это было время, когда ректорат взял курс на резкое увеличение численности докторов наук в университете), я поехал в УрГУ, восстановил знакомство с О.А.Васьковским, по его совету доработал диссертацию, придав ей товарный вид, через его кафедру представил в Совет по защите диссертаций. Тогда я очень часто ездил в УрГУ на консультации и в конце концов в 1989 г. защитил ее. И в этот момент очень помог Евгений Борисович. Он посодействовал обеспечению кворума (один из членов Совета был привезен к моменту голосования из больницы), смог достать спиртное (это было время безалкогольной кампании) и организовать небольшую пирушку в номере гостиницы.

И еще один выпуск хочу вспомнить — 1978 г. Здесь, прежде всего, отмечаю И.В. Снегиреву (Скипину), поступившую вскоре после окончания в аспирантуру тоже к О.А. Васьковскому, успешно защитившую диссертацию. Мне пришлось долго и упорно ругать ее за задержки с определением темы докторской диссертации, хотя Олег Андреевич неоднократно предлагал ей заняться этой работой. Считаю, что она потеряла много времени, пока, наконец, не взялась за работу и защитила эту диссертацию совсем недавно. Очень рад ее успеху. Со студенчества увлеклась археологией Н.П. Матвеева, тоже защитившая две диссертации, да к тому же привезшая из археологических экспедиций еще одного специалиста — А.В. Матвеева, тоже защитившего докторскую работу. Успешно защитил кандидатскую диссертацию после подготовки в уральской научной школе В.В. Московкин (представил сейчас к защите докторскую работу). После окончания учебы были направлены в ЛГУ в аспирантуру Т.И. Бакулина и М.Борисенко. Татьяна Ивановна успешно работает на кафедре Отечественной истории, а М. Борисенко, женившись во время учебы в Питере, защитил диссертацию, а потом, приехав в Сибирь, защитил докторскую диссертацию. Чиновниками стали В.Подгурская (Барова) и Н. Ханова.

Важным направлением работы, повторяю, считал подбор кадров, особенно по Отечественной истории. За небольшой промежуток времени удалось пополнить ряды отечественников за счет «варягов». Приехал из Казахстана профессор Л.Е. Файн, из Ленинграда — И.В. Степанов, из Тобольска доцент Д.И. Копылов (вскоре он защитил докторскую диссертацию), из центральной России — доценты В.Р.Коровин и Л.Горланов (уже после возвращения в родные места они тоже стали докторами наук). Появление их дало возможность создать Совет по защите диссертаций и провести несколько защит. Это был первый опыт работы диссертационного Совета по истории в рамках нашего института.

Но в целом, как показало дальнейшее развитие событий, такой поворот был временной мерой. Нужна была местная научная молодежь. Удалось переманить из Индустриального института наших бывших выпускников В.В.Коновалова и В.М. Кружинова, затем появился А.С. Пиманов

Считаю своей заслугой и одновременно даже победой еще один шаг. Вначале была попытка получить помощь в Свердловске. Я опирался при этом на дружеские отношения с тогдашним деканом истфака УрГУ В.И.Шиховым. Именно это позволило направить в аспирантуру туда (об этом уже шла речь) Е.Б.Заболотного и И.В.Скипину, а также В.П.Петрову для защиты диссертации.

Но гораздо успешнее и в какой-то мере неожиданно для меня стали развиваться отношения с ЛГУ. Удалось организовать направление туда двух типов. Начали с того, что послали туда несколько выпускников для обучения в аспирантуре. Затем стали направлять для продолжения учебы с 3 — 4 курсов для ее завершения там с последующим поступлением в аспирантуру (С.Кондратьев, С.Пашин, А.Еманов и др.). Был и отсев. Какая-то часть вышла замуж или женилась в Питере, некоторые не выдержали нагрузки (за два — три месяца надо было сдать десятки экзаменов и зачетов). В конце-концов, считаю, что какой-то отсев это нормальное явление. Большинство же возвратились кандидатами наук (Е.В.Фоминых, Т.И.Бакулина), помню, как с помощью Н.М. Горшкалевой уговаривал ее поехать продолжить учебу (Зенько А.П., Юсупов А.Р.), а часть из них успела уже защитить и докторские диссертации (С.В.Кондратьев, А.Г. Еманов, С.С.Пашин) или находятся накануне защиты (С.П.Шилов, Е.В.Фоминых). Возвратившиеся стали основой нового поколения преподавателей факультета.

Действительно, за время моей жизни в Тюмени и работы в институте сменилось несколько поколений преподавателей. Может это и не совсем точно, но я исхожу из замены учениками учителей в основном.

Первое — 50–60–е гг. Их бесспорный лидер П.И.Рощевский. Это — Н.М. Елизарова, Б.Д.Козенко, Ф.И. Берелевич, В.Мушкаленко, Г.Шер, Л. Светличная.

Второе — В.Е. Фильгус, Л.П.Рощевская, Ф.Фургин, С.П.Цыганкова, Л.В.Шацких, Д.А.Макеев и др.

Третье — Л.Е. Файн. И.В. Степанова, Д.И.Копылов, Л.Р.Горланов, Н.Р.Коровин и пр.

Четвертое — В.В. Коновалов, В.М.Кружинов, В.П.Петрова, В.Ф.Кузнецов, Н.С. Половинкин, А.С.Пиманов, Е.Б.Заболотный и т.д.

Пятое — С.В.Кондратьев, А.Г.Еманов, Е.В. Фоминых, С.С. Пашин. С.П.Шилов, З.Н. Сокова.

На рубеже веков начала складываться новая ротация — И.Г. Шишкин, В.П. Яковлев, Д.Гоголев, О.П. Шаходанова, Г.Мавлютова. Я сознательно указал лишь в одном случае лидера. В других ситуациях его выделить значительно сложнее. Лидер — это и авторитет в научном плане и в преподавании и в качестве организатора. В последние годы в этом отношении все более выдвигается С.В.Кондратьев.

С моей подачи ряд выпускников был направлен на работу в другие вузы Тюмени. Сейчас на гуманитарных кафедрах там много наших бывших воспитанников, некоторые возглавляют кафедры.

Считаю важным еще одно направление работы. Через кафедры факультета прошел ряд преподавателей, получив опыт и закалку, навыки. Затем некоторые из них по разным причинам уехали и на новых местах работы добились определенных успехов. Это — Д.А. Макеев, доктор наук, профессор, ректор Владимирского педуниверситета (к нам приехал молодым выпускником истфака МГУ), Б.Д. Козенко, доктор наук, профессор, зав. кафедрой Самарского университета, в Тюмени начал работать ассистентом после Саратовского университета, В.П. Степаненко, профессор УрГУ, Л.П. Рощевская, профессор Коми университета (наша выпускница), В.Р. Коровин, профессор, Л.Р. Горланов, профессор, и многие другие. О ком-то у меня просто нет сведений, но их было много. Кто-то оставил в памяти яркий след. другие были незначительными эпизодами. В конечном счете, это нормально. Невозможно запомнить все и всех.

Особой стороной работы стали отношения с церковью, Омско- Тюменской епархией. Я был и остаюсь неверующим. Но ситуация развивалась следующим образом. Во второй половине восьмидесятых ко мне неоднократно обращался Н. Замятин, наш выпускник, ставший функционером комсомольско-партийно-советских органов. Еще студентом активно агитировал за подписку на газету «Тюменский комсомолец», предлагал и мне (но, признаться, я так и не подписался, сведя разговор к шутке). Он был комсомольским работником. Возглавлял цензуру, работал директором драмтеатра. Довольно часто мы мельком встречались, обменивались новостями. Потом Николай был назначен Уполномоченным по делам религиозных объединений области (была когда-то такая организация). Я заходил к нему несколько раз (главным образом, с просьбой поделиться хорошей бумагой для пишущей машинки. В то время в Тюмени в продаже такой бумаги вообще не было, приходилось привозить ее из Москвы). У него и встретился случайно однажды с представителями некоторых религиозных конфессий, иногда присутствовал при беседах, познакомился с некоторыми. Также случайно сложились близкие, доверительные, в какой-то степени, отношения с владыкой Феодосием, главой Омско-Тюменской епархии, очень эрудированным человеком, приятным в общении.

Н. Замятин неоднократно приглашал меня выступить с беседами и лекциями по различной тематике на совещания, которые он проводил со священнослужителями. Однажды Николай попросил подумать о возможности проведения научной конференции, посвященной круглой годовщине со дня рождения отца П. Флоренского, богослова, философа, ученого, загубленного в ГУЛАГе. Оказывается, инициатором был владыка Феодосий. В то момент имя П.Флоренского мне было совершенно неизвестно. Взял в Управлении по делам религий ряд книг, пачку религиозных журналов. И в какой-то момент согласился возглавить оргкомитет по подготовке конференции. Часть организационной работы легла на церковь и Н. Замятина.

На мою долю досталась проблема с помещением, сборами и публикацией тезисов, переговоры с историками, философами и пр. о возможности участия в конференции.

К началу заседаний в марте 1989 г. удалось выпустить небольшой сборник материалов, отпечатанный на ксероксе.

На конференцию съехались представители церковных причтов со всей епархии. Были гости из Омска, Свердловска, Тобольска и пр. городов. Одна из крупнейших аудиторий главного тогда здания университета (на ул. Республики) была забита до отказа, много было верующих, студентов. Из Москвы приехали родственники П. Флоренского. Выступил с успехом церковный хор.

В результате был накоплен определенный опыт. Вскоре удалось продолжить работу и провести еще одну конференцию. Она состоялась осенью того же года и была посвящена 1100–летию создания славянского алфавита и 200–летию книгопечатания в Сибири. На ней среди активных участников более широко было представлено духовенство, ученые из Свердловска, Омска, Новосибирска. Накануне конференции был также выпущен небольшой сборничек тезисов.

Но, к сожалению, вскоре последовало выделение Тобольско-Тюменской епархии, связи с Омском были утрачены, новые руководители не проявляли такой заинтересованности в сотрудничестве, и все зашло в тупик.

В 1994 г., просматривая материалы по истории пединститута, я обнаружил новую для себя дату — 1945 г. Выяснилось, что именно в этом году был осуществлен первый набор на историческое отделение. Главная заслуга принадлежала П.И. Рощевскому. Он тогда был в армии, проходил службу в военном училище и одновременно читал лекции в пединституте. В области, созданной за год этого, была значительная потребность в учителях истории. В результате его работы, а решить вопрос можно было только в Москве, была открыта новая специальность и проведен набор на педагогическое и учительское отделения (4–х и 2–х годичное). П.И. Рощевский принял активное участие в подборе кадров, сначала это были в основном школьные учителя с большим стажем работы, а потом стали появляться остепененные преподаватели из других мест.

Мне удалось найти ряд людей, учившихся в первые годы на новом отделении. Среди них был В.И.Загвязинский, доктор педагогических наук. Профессор, академик РАПН, К.Я.Лагунов, кандидат исторических наук, известный писатель, многие годы бывший ответственным секретарем областной писательской организации, Р.И. Шустовских, школьный учитель, несколько лет проработавшая у нас на факультете, и др.

Надо было организовать коллектив на подготовку к празднованию. Был создан оргкомитет, составлен сценарий. Решение, наряду с привлечением студентов (событие совпало с традиционными днями историка), провести научную конференцию.

Все было активно, празднично и весело проведено. В событии участвовали многие выпускники прошлых лет. Торжественное заседание прошло в громадном зале Дома национальных культур (Дворец «Нефтяник»).

Оживление и интерес вызвало выступление случайно оказавшегося в эти дни в городе М.П. Рощевского (сына П.И. Рощевского), доктора биологических наук, академика РАН, председателя Коми Центра УрО РАН. Он говорил об отце, обстановке в семье. Об особенностях работы отца, о Тюмени того времени.

В 1999 г. факультетское начальство решило широко отметить одну из моих круглых юбилейных дат. Наряду с внутренней, факультетской подготовкой, к этому событию привлекли внимание прессы и телевидения. На телеэкран был выпущен небольшой специальный телефильм, подготовленный Т. Топорковой. Некоторые пассажи фильма меня приятно удивили и порадовали.

Целый ряд газет направили ко мне своих корреспондентов. Многие материалы были опубликованы. Но хочу отметить одну деталь, с которой связано самое разнообразное впечатление о журналистах. Одни знали материал и спрашивали меня по существу. Для других это было очередное редакционное задание. Они не знали (да и не хотели знать), к кому идут (за исключением фамилии), не знали, чем я занимаюсь. Мои попытки рассуждений об истории вообще, о сфере моих интересов вызывали скуку, непонимание, иногда недоумение.

Одну девочку — корреспондента я вынужден был спросить, готовилась ли она как-то к разговору. Она ответила — а зачем, мне дано задание подготовить материал, остальное — не мое дело. Об истории у нее было весьма смутное представление. Ну и пришлось ей дважды писать статью, кое с чем познакомиться. Пока я дал согласие на публикацию.

Определенное место в развитии и факультета и особенно кафедры занял доктор наук, профессор В.Д. Камынин. Я хорошо был знаком с ним еще с 70–х гг., мы встречались в Тобольске на одной из конференций, куда он приехал со своим другом И. Гурьевым. Появление у нас было связано с тем, что Е.Б. Заболотный во время обучения в аспирантуре тесно с ним сблизился.

Вначале Владимир Дмитриевич приезжал к нам для чтения отдельных циклов лекций по историографии и документоведению, его приглашали для проведения занятий по некоторым специальным дисциплинам. Он стал членом диссертационного Совета, начал руководить аспирантами. Умения и навыки В.Д.,опыт его для нас оказались бесценными, их невозможно преуменьшить. Важны знания Владимира Дмитриевича не только в какой–то узкой отрасли. Он принес новый уровень культуры, требовательность, принципиальность, широкий кругозор, прекрасное знание литературы.

Одной из новых сфер интересов стал краеведческий музей. В начале 90–х гг. директор ТОКМ Т.М. Исламова пригласила меня принять участие в проведении (ставших незадолго до этого ежегодными, но еще недостаточно укрепившиеся в этом статусе), «Словцовских чтений».

В какой-то степени при моем участии они окончательно приобрели статус ежегодных, превратились из областных в общероссийские, стали многосекционными.

На одном из пленарных заседаний очередных чтений мне пришлось вносить предложение о присвоении музею имени его основателя П.Я. Словцова.

Вспоминается еще одна интересная ситуация. Я, проработав несколько лет с Т. Исламовой, познакомившись с ее деловыми и организаторскими качествами, пришел к выводу, что она вполне может претендовать на определенные поощрения в работе. Проявив инициативу, я поговорил с находившимися в президиуме конференции профессорами Д. Копыловым (Владимир), и Н. Томиловым (Омск) и на пленарном заседании внес от имени трех профессоров предложение- обращение к областному управлению культуры поставить вопрос о присвоении звания заслуженного работника культуры РФ. Надо отметить, что на заседании эта инициатива была поддержана единогласно, но в управлении культуры не все приняли это с восторгом. И хотя оформление затянулось довольно надолго, Тамаре Михайловне звание было присвоено.

На Словцовских чтениях 90–х гг. я был постоянно заместителем председателя оргкомитета, возглавлял жюри, руководил пленарными заседаниями и работой секции исторического краеведения. Затем постепенно от выполнения некоторых функций стал отходить. Сказывались возраст и изменения в руководстве управлением культуры. Кому-то там я не пришелся по душе. Но со многими музейщиками, неутомимыми тружениками, фанатами своего дела сохранил хорошие дружественные отношения.

В середине 80–х гг. наш факультет был переведен из основного корпуса в новое, только что построенное здание. Это был типовой корпус средней школы. Вместе с нами переехали математический и экономический факультеты. Перед деканатом встала задача выделения административных и подсобных помещений. Нужны были комнаты для деканата, кафедр, читального зала. В распоряжение же нам дали только обычные классные помещения. В университете тогда не было не только строительных, но и нормальных ремонтных подразделений. Решил начать с размещения кафедр. Удалось использовать такое обстоятельство. На факультете учились тогда несколько болгар, их родители работали в Болгарской строительной группе, расположенной в Тюмени. Пригласил родителей: поговорил с ними, обрисовал ситуацию и попросил о шефской помощи.

В конечном итоге одно из классных помещений было разделено на три части, поставлены перегородки, пробиты две дополнительные двери. Крайние помещения были отданы кадрам, а центральное отведено под книгохранилище. Один класс был выделен для кабинета истории. Вначале предполагалось, что это помещение не будет использоваться для проведения обычных занятий. Там же было выделено помещение для выдачи литературы. В одном из классов начали переделку помещения для деканата. Поставили перегородку, создав предбанник для секретаря. Впоследствии приступили к обживанию помещения — появилось ковролиновое покрытие, ковры, шторы и т.п.

В одной из аудиторий приступили к оформлению помещения для археологического музея. Некоторое время спустя ректор университета Г.Ф. Куцев оказал громадную помощь, заказав по своей инициативе в одной из фирм оборудование для музея — стенды, витрины. Значительную роль в создании и развитии музея сыграли молодые тогда археологи — Н.П. и А.В. Матвеевы.

Еще в начале 70–х гг. установил контакты с областным комитетом комсомола. Тогда его возглавлял Г.И. Шмаль, секретарями были Э. Юдина, В. Абрамов (тоже бывший наш выпускник). Сначала это были связи со «Спутником», молодежной туристической организацией. Они неоднократно приглашали меня для выступлений перед группами молодежи, направляемых за границу, для рассказа о той или иной стране. Эти контакты помогли мне в личном плане. С помощью «Спутника» я съездил в ГДР и Монголию. Потом появилась мысль о проведении молодежной научно-практической конференции, в которой должны были участвовать и комсомольские работники — функционеры со всей области самого различного уровня, молодые преподаватели вузов и студенческая молодежь. Удалось организовать и провести две такие конференции и выпустить два сборника их материалов. Считаю важным результатом этой работы то, что некоторым молодым преподавателям эти публикации помогли защитить кандидатские диссертации. Личным моим достижением стал знак «За активную работу в комсомоле» (хотя уже давно вышел из комсомольского возраста). Знаком я горжусь.

В 50–80 гг. встречаясь с бывшими выпускниками, удивлялся и завидовал им иногда. Они работали в школах (когда-то это было чаще всего, многие были на хорошем счету). Через 10–15 лет работы многие из них получили почетные звания («Отличник народного образования»,»Заслуженный учитель») и справедливо гордились ими. Затем узнал, что, особенно в Индустриальном институте, бывшим по сравнению с нами совсем молодым, многие преподаватели имели те или иные поощрения от государства.

У нас много лет этого ничего не было. Вполне могли бы быть отмеченными П.И. Рощевский (среди историков), Л.В. Полонский, К.П. Гуляев (филологи) и многие другие.

Лед тронулся лишь во второй половине 90–х гг., когда вначале несколько человек были отмечены, а потом пошли и группы. Поощрения все были заслужены, но насколько они опоздали. С горечью думаю, что О.А.Васьковский, И.Н.Чемпалов, Л.Е.Кертман, И.С.Киссельгоф и многие другие, с кем я был хорошо знаком,которые считались и опытнейшими и авторитетнейшими не только в своих вузах, в регионах, но и в стране, не имели никаких званий. В этой связи вспоминаю 1970 год, год 100–летия со дня рождения В.И. Ленина. Тогда, по случаю круглой даты, была учреждена соответствующая медаль. Каждая организация получила разнарядку на их определенное количество. Какие битвы тогда разгорелись. Мне пришлось наблюдать их среди некоторых коллективов педагогов и медиков. Все находилось в руках имеющих решающее слово парткомов. Знаю несколько случаев в ряде организаций, люди страдали, дело доходило до слез, истерик, взаимных обид.

Дело, в конце-концов, не в медали и не в Ленине, а в том, что отмечались заслуги людей, работавших чаще всего активно и бескорыстно. Да и медаль была уникальной, рассчитанной только на 1970 год. Это не орден Победы, тоже уникальный, но был случай, когда им был награжден человек через несколько десятилетий после окончания войны.

Получалось, что некоторые награды вручали не за действительные заслуги, а за то, что человек занимал тот или иной пост (так было, например, и с медалью «За освоение целинных земель»). Тоже и с медалью «Ветеран труда». Прошла кампания по награждению, очень недолгая. Затем все заглохло. Медали перестали выдаваться, обидев незаслуженно многих уважаемых и активных тружеников.

В последнее время наши областные власти приняли постановление о доплате к пенсиям людям, имеющим почетные звания и награжденные орденом (медали не считаются). Но кого раньше и сейчас чаще всего награждают орденами? Рядовых учителей, рядовых медиков. Нет, этого нет и не было. Получали их те, кто занимали какие-то руководящие должности.

За свою жизнь многое видел, пытался сравнивать некоторые вещи. Хочу сказать, прежде всего, о студентах. Уже писал ранее, что во время моей собственной учебы в институте значительную часть сокурсников составляли бывшие фронтовики. Они многое забыли из школьных занятий, общий кругозор был не слишком широк, знания по некоторым вопросам были минимальны. Это и объяснимо. Один из сокурсников — И Шаповалов. Мы какое-то время жили в общежитии в одной комнате, мастер спорта по шахматам, чемпион института. Практически не знал современной художественной литературы. Я рассказывал ему содержание «Повести о настоящем человеке» Б.Полевого. Он и об авторе и о книге не слышал.

Но у всех было желание, стремление учиться, а не просто получать диплом.

В последующем положение начинает изменяться. В 50–70 гг. идут в институт учиться в основном выпускники школ, иногда демобилизованные. Разница между ними в знаниях и общем развитии тоже имелась. Помнится случай. На экзамене студент отвечал на вопрос о современной Англии, я попросил показать эту страну на карте. Правильно ткнул указкой на северо-запад Европы. Тогда я спросил о Великобритании. Студент ответил, что это другая страна и стал искать ее в районе Балканского полуострова. Анекдот, если бы это не было правдой. Но все же это исключение, казус.

Какое-то время деканов обязывали перед началом приемных экзаменов беседовать с каждым абитуриентом. Не знаю, в чем был смысл этого. Беседа никак не влияла на последующий за экзаменами процесс зачисления: ведь они не оценивались в баллах. Обычно задавал несколько вопросов такого типа: почему поступает на этот факультет, какие исторические журналы, выходящие в нашей стране, знает, кого из современных историков может назвать, какую книгу по истории читал за последний год-два-три.

Каждый из спрашиваемых прежде всего клялся в безраздельной, безграничной, огромной любви к истории, но из прочитанного чаще всего называли какую-либо художественную книгу, из журналов упоминали «Огонек», «Юность» и др. Практически никто не мог вспомнить хотя бы авторов школьных учебников по истории.

В 80–90 гг. появляются новые моменты. Стало сильнее проявляться стремление родителей устроить детей (особенно мальчиков) в институт. Такие студенты не понимают, что такое история, не желают ею заниматься, считают (как и их родители) ее очень легкой для изучения, в отличие от физики, математики и даже филологии. Парни в целом ряде случаев считали, что можно заниматься мимоходом. С этим связано, в частности, увеличение отсева, случаи получения неудовлетворительных оценок при итоговой аттестации, (хотя, особенно при защите дипломных работ определенная доля вины ложится и на руководителя и на кафедру, которая допустила к защите неподготовленную до конца работу).

Вообще мои наблюдения показывают, что оказалось в значительной степени нарушенной система предзащиты дипломов. Формально предзащита проводится, но иногда вместо готовой работы или хотя бы какого-то полуфабриката студент представляет весьма корявое намерение о работе, без характеристики источников, без упоминания предшественников в изучении данной темы, без точных формулировок задач и целей. И потом, на основе оценки руководителя (типа — студент может написать) принимается решение о допуске к защите.

К настоящему времени можно говорить примерно о пятидесяти выпусках студентов, с которыми пришлось работать (несколько тысяч человек). Всех, конечно, не помню. На виду, в памяти те, прежде всего, которые остались работать у нас, в судьбе которых принимал то или иное участие. Но, помимо этого, люди, с которыми приходилось встречаться. Может быть по работе, иногда мимолетно на улице. Почему-то до сих пор помню из первого для меня выпуска 1956 года двоих — Л.Горячеву (бывшую жену хорошего знакомого) и Е. Логинову (много лет проработала в обществе «Знание»). Есть такие, с которыми более или менее регулярно встречался — несколько десятков человек. Это какая-то доля процента от общего числа, но и это считаю, неплохо.

Очень часто на самых различных уровнях задают вопрос — какие сейчас студенты, лучше они, или хуже прежних. Я заметил, что ответы бывают диаметрально противоположными. Один ответ — официальный, вышестоящим — сводится к похвале в адрес современных студентов. Другой — в обыденных отношениях, в ходе доверительных бесед — прямо противоположный.

Современные студенты более информированы. Но чаще не в профессиональном плане. Они мало читают вообще (ограничиваются выжимками из Интернета), а тем более специальную литературу, плохо следят за профессиональной периодикой. Изучение литературы предпочитают заменить чтением с экрана компьютера (это полезно, важно, но дает меньший результат, чем перелистывание книги или журнала). У многих изменились приоритеты и интересы — меньше думают о школе, как основном месте будущей работы, об истории как о науке. Наблюдается определенное снижение общекультурного уровня и даже профессионального научного базиса. (Пару лет назад на экзамене пытался выяснить автора знаменитой картины «Апофеоз войны». Пришлось упомянуть фамилию — Верещагин — и студентка радостно откликнулась — О! Это таможенник из кинофильма). Встречаются студенты, у которых нет основы для возникновения межпредметных и смысловых связей.

В последние годы замечаю на занятиях, что упоминание о фактах из художественной литературы, искусства, географии и т.п. не вызывает у слушателей отклика, каких-то эмоций. Иногда встречаются и такие ситуации — нежелание получать более широкие и глубокие знания, уверенность в том, что в практической жизни они не нужны, без них можно обойтись. На первый план выдвигается прагматический подход и отражение — попытки словчить, обмануть, выкрутиться. Может быть в основе этого лежат изменения в школьном образовании, складывающиеся в 90–гг. Они особо коснулись изучения гуманитарных разделов знаний — истории, литературы и некоторых других. От истории часто остались только фрагменты, стало меняться содержание, изменились ключевые фигуры и их оценка. В литературе произошла замена многих авторов и произведений, на первый план стали выдвигаться книги, написанные отвратительным языком, с плохой стилистикой.

Но хватит. Пора подводить какие-то итоги. Хотя чем более пишу, тем больше в памяти появляется новых деталей.

Память избирательна. Сколько раз я обещал себе вести какие-то памятные записки. Но так и не сделал этого. В голове сохранились отдельные факты (далеко не все), фрагменты, обрывки. Иногда, как видно по вышеизложенному, они превращались в какую-то картинку, иногда этого не получалось.

Память о прошлом на деле не «хронологична», а «анекдотична», (это отметил один из журналистов). Живые эпизоды, запоминающиеся случаи и люди. В них и раскрываются по-настоящему события. Изречения, высказывания, поступки — это ценный исторический материал. Жизнь свою человек помнит «эпизодами», «сценами», «личностями», «картинками». Иногда эти мелочи кажутся случайными и незначительными, но ведь именно бытовые незначительности, случайности составляют основу исторического процесса вообще.

Так получилось (если не считать брата матери, агронома, кандидата сельскохозяйственных наук), что в нашем роду я был почти первым, получившим высшее образование и тем более две ученые степени.

Родители отца и матери были простыми крестьянами с образованием в объеме церковно-приходской школы. Отец всю жизнь, за исключением 1939–1947 гг. (война в Польше, Великая Отечественная) был связан со школой. Последние годы был директор школы, но умер в 45 лет. Мать имела такое же образование, как и ее родители.

Всего добился я сам.

И, подведя черту, хочу сказать особенно для себя — итог положителен. Не жалею, что жил и живу этой жизнью. Пришлось бы начать сначала, пошел бы опять этим путем.

Жизнь для меня удалась или не удалась?

Я не помню, мечтал ли в детстве, кем быть.

Наверное, о чем-то думал. Но что, память не сохранила. Может всплывет когда-то случайно.

Отец — учитель истории. Но тогда это меня оставляло равнодушным. Мать до войны — домохозяйка, в годы войны — рабочая. Дедушки и бабушки с обеих сторон — крестьяне. Рано появились именно крестьянские навыки: умение владеть топором, рубанком, обращение с токарным станком, обрабатывал некоторые деревянные детали. Мог насадить лопату, грабли, отбить косу. Ухаживать за домашним скотом, запрячь лошадь, косить и т.п. Но остаться в деревне не стремился. Стал горожанином примерно с пяти лет.

Рабочим? Ими были все братья и сестры родителей, многочисленные двоюродные братья и сестры. Других примеров не было.

Думал — надо окончить среднюю школу, получить высшее образование. В школе особых предпочтений не было. Все предметы шли одинаково. Мать ближайшего школьного друга (часто бывал у них дома), была очень уважаемым врачом. Но и эта специальность не привлекала. Пытаюсь сейчас понять сам, с чем же связан выбор профессии.

В какой-то степени случайно всплыл исторический факультет (влияние отца?) Ярославского пединститута. В Москве негде было жить, Ярославль всего 170 км по железной дороге от родного города.

Во время учебы, практики, первых попыток работы окончательно определилась преподавательская стезя.

Опять — таки случайно, неожиданно возник вопрос об аспирантуре. За этим последовало направление в Тюмень, где живу уже почти 50 лет.