Размышления

Четыре года назад я написал первые страницы своих воспоминаний, совершенно не думая об их публикации. Случайно этот текст попал в руки членов редколлегии альманаха «Европа» и они уговорили его напечатать. За первым разделом уже сознательно последовал второй, а потом и еще два. В последней части, появившейся в 2004 г., формально довел изложение до современности. Но ряд событий последних месяцев заставили вновь обратиться к бумаге.

Университет и факультет успешно прошли очередную министерскую проверку и получили аккредитацию на новую пятилетку, шло постепенное освоение нового корпуса, развивалась успешно материально-техническая база родного факультета (и здесь несомненна заслуга декана С.В.Кондратьева). Двое наших коллег, моих близких товарищей - С.С. Пашин и И.В. Скипина успешно защитили докторские диссертации, еще двое – В.П. Петрова и С.П. Шилов активно готовились к защите, (она прошла в декабре 2004 г.). На факультете началась подготовка к переходу к двухуровневой системе обучения. Была образована специальная комиссия. Решение это вызвало бурное обсуждение, в котором приняли участие не только отдельные вузовские преподаватели, но и целые коллективы. Отечественная система высшего образования имеет богатые традиции, накопила огромный опыт. Опыт этот высоко оценивается мировым сообществом. Разрушить эту систему очень легко, но что будет создано? Появятся две новых ученых степени- бакалавр и магистр, но как использовать их в школе, главном заказчике выпускников-историков? В технических специальностях это более понятно – техник и инженер, а в школе – лаборант и учитель? Правда, когда-то, лет сорок пять назад в пединститутах (и у нас тоже) имелись два отделения – учительское (оно готовило учителей для неполной средней школы) и педагогическое. То время безвозвратно ушло, школы стали принципиально другими. Еще одна проблема - как заставить выпускника работать в том месте, для которого его готовили пять лет. Какие-то меры принуждения здесь не помогут, а молодежи в школах мало. Может быть, главный фактор – это уровень оплаты работы. Кажется, сейчас это понимают все, но каких-либо практических мер со стороны высших органов власти не предпринимается. Складывается ситуация, когда наша школа может оказаться вообще не только без мужчин, но и в целом без молодежи.

Другая сторона – мои собственные проблемы. Продолжаю работать профессором-консультантом кафедры документоведения, историографии и источниковедения. Правда, когда несколько лет тому назад меня перевели на эту должность, в соответствующем приказе было указано – сокращенная нагрузка при сохранении зарплаты. На практике же оказалось – действительно меньшая нагрузка и работа на половине ставки.

Я работаю почти пятьдесят лет. За это время много узнал и понял. Что-то увидел и запомнил, кое-чему научился. Вот и решил какой-то частью нажитого опыта поделиться.

Опыт складывался из многого. Это работа в качестве декана факультета, заведующего кафедрой, преподавателя (начал старшим преподавателем, затем доцент и, наконец, профессор), участие в самых различных общественных организациях (факультетских, институтских, городских, областных). Но может быть самое главное – опыт работы с людьми, общения с ними. Сейчас, оглядываясь назад, понимаю, что время теперь другое, значительно изменились многие приоритеты и ценности. Но что - то осталось неизменным. Из части, по крайней мере, такого рода постулатов исходил всегда и пытаюсь поступать и сейчас.

Первоочередным для работника института считали и считают сейчас проведение занятий – чтение лекций, организацию семинаров. Другая задача, не менее важная, ведение научной работы параллельно с основным занятием. Обе проблемы тесно взаимосвязаны. Научная работа от преподавателя требовалась, по крайней мере, в нашем вузе, всегда. Но ранее для этого создавались более благоприятные условия. Я писал уже, что сорок лет назад, когда мои интересы были связаны с германистикой, в Тюмени вообще не было ни условий, ни материалов для таких занятий. Мне все же удавалось, по крайней мере, дважды в год выезжать на три-четыре недели в центральные библиотеки для сбора материалов. Занятия новой темой – участием иностранцев в событиях в России в 1917 – 1921 гг. – привлекло меня мнимой близостью к месту проживания (территория вначале только Урала, но затем прибавилась Сибирь, причем в границах того времени – от Урала до Читы и Улан – Удэ, включая западный, северный и восточный Казахстан). Пришлось, в конечном итоге, заняться изучением архивных материалов более чем в тридцати городах и почти десятке архивов в центре страны. Это потребовало несколько лет работы только по сбору материалов. Практически не пользовался отпуском. Все свободное время уходило на изучение архивов. В некоторые города ездил дважды и трижды. В какую-то часть поездок мне оплачивали командировки, но в основном это были путешествия за свой счет. Хорошо то, что тогда практически всегда давали деньги на поездки на научные конференции. Общим результатом было участие более чем в двадцати симпозиумах (всесоюзные, республиканские, региональные), публикация монографии, депонирование большого материала, опубликование почти сорока статей и других материалов. Все это и создало основу для защиты через несколько лет докторской диссертации. Много времени ушло на первичную обработку собранного, сведение в единое целое фактических данных, добытых из разных архивов, из разнообразных печатных изданий (журналов, газет, плакатов, листовок) на русском, немецком, чешском, словацком, румынском, польском, венгерском, словенском, хорватском и некоторых других языках. На каком-то этапе первичная обработка начала превращаться в текст. Его я для себя называл «болванкой». Имеется в виду расположение всего материала по городам изучаемого региона (обычно тех пунктов, где были сосредоточены иностранцы или происходили важные события, связанные с ними: формирование воинских подразделений, проведение съездов и конференций). Внутри же проходило деление по национальному принципу - немцы, австрийцы, венгры, чехи, словаки и т. д. В ходе этого этапа несколько раз пришлось менять всю концепцию исследования. Вначале я решил изучить роль только венгров, но потом близко познакомился с омичом И. Матвеевым. Он был автором нескольких статей о венграх в Омске, выпустил небольшую книгу. Иван (Иштван) Матвеев являлся потомком бывшего венгерского военнопленного, оставшегося жить в Сибири. Именно в это время решил заняться уроженцами Германии и Австро-Венгрии. В связи с этим разработал новый план-проспект. Обдумывал вопрос о каком-то ограничении территории. Но затем состоялось несколько встреч и бесед с академиком И. И. Минцем. Он посоветовал взять всех иностранцев и на территории в целом Урала и Сибири. Так я и стал делать.

С самостоятельным чтением лекций впервые столкнулся летом 1955 г. во время поездки в Архангельский пединститут. Там пришлось заочникам вести курс «Новой истории западных стран» (с середины ХVII в. до 1917 г.). Порадовался, что со времени учебы у меня сохранились довольно приличные собственные записи-конспекты лекций вузовских преподавателей. Они и стали основой для проведения занятий. Мои лекции (сейчас-то я вижу и понимаю все их недочеты и недостатки) почему-то понравились. Руководство деканата и института предлагали даже приезжать к ним на постоянную работу. Но тогда я был слишком законопослушен, чтобы нарушить решение Министерства и поехал в Тюмень. Но сейчас думаю иногда, а если бы оказался на работе в Архангельске, то как бы сложилась моя судьба? Успешнее или нет, хуже или лучше? Не знаю ответа на этот вопрос.

В Тюмени на кафедре истории, возглавляемой П.И. Рощевским (я специально использовал этот термин, а не руководимой; авторитет Павла Ивановича был очень высок во всех сферах – ректорате, руководстве города и области), мне было поручено проведение занятий по курсу, с которым был уже немного знаком – «Новая история стран Европы и Америки». Принялся за серьезную разработку лекций. Это – помимо тщательного штудирования нескольких вариантов учебников, чтения монографий, поиска и изучение статей в самых разнообразных журналах, причем не только исторических, но и по другим отраслям знаний. Личный опыт показал, что там иногда можно найти массу интересных сведений – это и факты, и теоретические подходы и методы анализа и многое другое. Постепенно вырабатываются некоторые особенности методики чтения лекций. К их числу именно у себя отношу такие: это стремление строить короткие фразы, а в лекции иногда повторять те или иные положения, но обязательно в измененной форме (перевернуть ее, использовать другие понятия, термины, словосочетания). Иногда, наблюдая за аудиторией, вижу, что некоторые особенно старательные студенты стремятся записать все варианты, они не думают о содержании, не следят за логикой и смыслом. При проведении занятия обычно выбираю для наблюдения несколько человек, слежу за выражением лица, мимикой, пытаясь тем самым установить обратную связь с аудиторией. Почти с самого начала появилась и такая особенность – стремление сформулировать некоторые положения в виде отдельных пунктов. Здесь несколько вариантов – а, б, в, г или 1), 2), 3), 4) и т. д. В беседах многие бывшие студенты – выпускники вспоминали именно эту черту моих лекций, говорили, что в своей работе довольно часто используют эту методу. Это приятно – уроки пошли на пользу. Давно заметил, что слушание лекции в течение пятидесяти минут (как было раньше), а сейчас почти полтора часа утомляет студентов – начинают отвлекаться, зевать, разговаривать. Необходима какая-то разрядка. Ею может быть короткий рассказ не по теме (иногда в форме загадки, анекдота и т. п.). Стал специально подбирать и коллекционировать такого рода вещи. Когда-то чуть ли не единственным источником таких материалов были журнал «Наука и жизнь» и «Литературная газета». Сейчас такого рода публикаций множество – и специальные сборники и особые рубрики в журналах и многих газетах. Часто использую отдельные строки из В.Маяковского, С.Есенина, А. Пушкина, Р. Бёрнса и многих других. С этой же целью применяю мел и доску, разнообразные шуточные тесты. Но хочу отметить, что сейчас держать внимание студента значительно сложнее, чем было несколько лет назад. Обычным делом стало опоздание на занятие. Появление в аудитории минут через десять – пятнадцать после звонка и усаживание с независимым видом за стол не редкость. Удивляет и еще одно – внезапно студент поднимается из-за стола и выходит из аудитории (раньше такое можно было увидеть только у учеников первого – второго класса, и то они спрашивали разрешение). Возможно, в этом проявляется влияние западной системы поведения студента во время учебы. Согласен, но мы привыкли к другому. Это может быть и плохо (хотя какие мерки здесь брать за точку отсчета?).

И еще о манере изложения. В школе, институте не любил страшно высовываться. Даже боялся выступлений на каком-либо собрании. Это было для меня самой настоящей пыткой. Разговаривал свободно, но говорить публично не мог. Во время учебы в аспирантуре, став членом кафедры, на заседаниях ее почти все время молчал. Первое, насколько помню, публичное выступление – лекция перед студентами (не помню уже тему), которую обязан был прочитать в процессе обучения в аспирантуре. Долго готовился к ней. А сам процесс чтения лекции до сих пор вспоминаю как кошмар. Вот с таким багажом и поехал проводить занятия в Архангельск. Не знаю, что произошло, повлияло. Вероятно, случилось какое-то накопление целого ряда факторов, подспудно существовавших в душе и голове. Но поездка, как уже писал раньше, прошла успешно. Неплохой школой, помимо проведения занятий в институте, явилась лекторская работа по линии общества «Знание».

Постепенно стали появляться и оттачиваться какие-то навыки, развивалось и умение.

Одним из результатов, я стал замечать это у себя, в качестве какого-то итога долголетней лекторской деятельности было появление и в обычной разговорной речи (и это, наверное, уж не столь хорошо) менторских интонаций, стремления поучать, определенная манера и поведения и изложения, часто неприятная и мне самому.

Обычный стиль изложения материала в лекции – монолог. Я с этим был знаком еще с института, затем наблюдал работу различных преподавателей уже во время многолетнего деканства. Видел и положительные стороны такого метода. Но обращал внимание и на некоторые недостатки. И, прежде всего это пассивность аудитории. Возникла мысль о введении диалогового режима, изложения материла в форме беседы. Предпринял несколько попыток в этом направлении. Но, в конце концов, оказалось, что для этого необходимы определенные условия. И готовность, знания, умения и навыки преподавателя здесь не самое главное. Основное другое, как выяснилось, это знания, умение вести беседу не только на бытовую тему, но по научной проблеме студента. Для этого необходимо, чтобы слушатель был заранее ознакомлен с темой предстоящей лекции хотя бы по любому учебному пособию, не говоря уже о предварительном изучении специальной литературы. Но, признаюсь, подвигнуть студентов на такой подвиг так, и не удалось. Может быть, я оказался недостаточно настойчив или не хватило какого-то умения. Другой сравнительно новой формой было предложение студентам примерно за четыре - пять дней до экзамена выбрать три – четыре вопроса, по которым будем беседовать. Первоначально предложение это встречалось с восторгом. Но затем, когда выяснялось, что преподаватель требует не только беглого знакомства с литературой, простого перелистывания книг, а и знания многих деталей, частностей, особенностей подходов автора и т. п., восторг сменялся унынием. И в последующем, лишь немногие смельчаки решались на такой эксперимент. В целом, были поиски, какие-то достижения, но нередко и разочарования. Наверно, свойство человеческой памяти заключается в том, что она работает как своеобразный прожектор – освещает какой-то небольшой участок, а все остальное оставляет в тени. Вот и надо брать такие частности, эпизоды, а рядом, вокруг размещать размышления. Преподавателю во многих случаях необходимы не только знания и навыки. Не менее важна интуиция, под которой я имею в виду и знания и опыт, умение анализировать, предугадывать, всё, что входит в понимание профессионализма. Интуиция необходима не только в преподавательской работе, но и в обыденной жизни. Часто очень важно заранее спрогнозировать при разговоре, каковы будут не только его непосредственные результаты, но и ближайшие последствия, как будут развиваться события дальше. Убежден, что преподаватель, педагог обязан не только учить, преподавать по своей узкой специальности. Не менее важно внедрять в головы учеников, студентов тем более, принципы отношений к людям и жизни. Думаю, что один из педагогических парадоксов, с которым вынужден считаться каждый учитель и особенно работающий в высшем учебном заведении заключается в том, как учить сегодня людей вчерашними знаниями, учитывая при этом, что работать – то они будут завтра.

Практически весь период работы в Тюмени читал лекции по истории западных стран. Потом к этому добавился курс «Введение в специальность» (министерские чиновники включили его в список обязательных предметов и у историков). Вскоре пришлось взяться за разработку еще одного курса – «Источниковедение новой и новейшей истории». Где-то в 70–е гг. пришла мысль глубже заняться теоретическими проблемами истории, подтолкнуло к этому личное знакомство и чтение книги и ряда статей пермского профессора – историка Л. Е. Кертмана. В 90–гг. пришлось взяться за курс методики научной работы. Затем разработал специальный курс «Политические системы стран мира». В конце 90–х гг. на факультете появилась новая специальность – документоведение и вместе с нею набор предметов, коренным образом отличающихся от традиционных исторических дисциплин. При этом, надо иметь в виду следующее. Большинство работающих в вузе в силу самых разнообразных причин вынуждены иметь двойную специализацию. Одна – узкая – результат работы над диссертацией. Как правило, это какая-то проблема из определенного периода истории. Вторая специализация появляется с работой в конкретной ситуации и при определенных обстоятельствах – потребности кафедры, факультета, особенности учебного плана. Тем более, что до определенного периода у нас в стране специалистов высшей квалификации по документоведению не готовили. И сейчас большинство общероссийских руководителей документоведческого направления в прошлом были историками. Именно в это время один из очередных заведующих нашей кафедрой предложил мне разработать и начать чтение курса «Управление персоналом», обещая при этом разнообразные блага. Надо отметить, что при работе встретил значительные трудности, несмотря на весь большой опыт. Само построение курса принципиально отличается от традиционных исторических курсов. Здесь другая логика. Это относится тем более к содержанию. Пришлось глубже познакомиться с литературой, на которую прежде практически не обращал внимания. Попытался на первый план поставить диалогический метод ведения занятий, активнее использовать не столько чтение лекции, а беседу. Активно использовал примеры, взятые из собственного опыта. Но затем, к моему изумлению (несмотря на благоприятные отзывы со стороны студентов) мне было отказано в дальнейшем чтении курса. Мотивировалось это тем, что на одной из кафедр другого факультета разработан этот курс. И вдруг неожиданно через пару месяцев узнаю, что курс передан одному из членов, далеко не самому опытному, нашей же кафедры. Так до сих пор и не понял ни смысла этого решения, ни его внутренней логики. Вообще думаю, что над порученным курсом любой преподаватель вынужден, обязан вести постоянную, кропотливую работу всегда – пополнение материала, осмысливание его и т. п. Любой новый курс должен быть прочитан не менее трех – четырех раз, прежде чем он будет хотя бы как-то осмыслен, в голове появится система каких-то связей. Предложение же преподавателю прочитать определенный курс лишь однажды, единожды – это прямое издевательство над лектором.

Во время учёбы в институте у нас был своеобразный учебный план – все литературоведческие курсы мы слушали совместно со студентами - филологами, как и некоторые лингвистические дисциплины. Считаю, что такое расширение исторического материала за счет филологии мне, например, пошло только на пользу. И то обстоятельство, что пришлось освоить почти десяток курсов, читать их по несколько лет привело не только к накапливанию знаний, наращиванию опыта, но и к расширению кругозора, часто к возможности появления нового, иногда парадоксального подхода к уже известным событиям.

Один из вопросов связан с организацией учебного процесса и кадровой политикой. Здесь мы постоянно находимся в состоянии волны, взлеты и отступления, приливы и отливы.

В 50 – 60–е гг. главным руководящим документом был учебный план и программы по предметам, которые готовились централизованно, и мы получали их под грифом МГУ. Тогда же главным критерием при определении штатного расписания был общий объем часов по предметам, числящимся за кафедрой. В 60–е гг. был введен другой принцип. Штаты стали определяться по коэффициенту, связанному с количеством студентов. В ведущих вузах он составлял около 8, а у нас – 12 – 13 на преподавателя. Программы курсов, такое впечатление осталось, составлялись в определенном смысле умозрительно, учитывались только теоретические подходы. Так, программа по новой и новейшей истории стран Европы и Америки, например, перечисляла практически все страны этого региона. Если бы кто–то попытался составить рабочий план на основании этой программы, то на историю каждой страны пришлось бы по 30 – 40 минут, что, конечно, нереально. И в результате преподаватели рассказывали об истории наиболее крупных и значительных государств. В конце 60 – начале 70–х гг. появилась еще одна новация. Кто-то сверху, наверное, не имевший представления об особенностях вузовской работы, потребовал составления понедельных рабочих планов. Предполагалось, что на каждый день должна быть определена тема, название лекции. Пытались, правда, безрезультатно, контролировать эту систему, следить за ее строгим выполнением. Этим, по существу, отказывали преподавателю в праве на элементарную самостоятельность, тем более даже на любой эксперимент.

Затем центром требований стало введение так называемых авторских курсов, понемногу исчезает централизованное составление и рассылка программ курсов. Центр по каким–то причинам отказался от единства в подходе и возложил всё это на плечи провинциальных преподавателей.

С середины – второй половины 90–х гг. начинают разрабатываться новые учебные планы, построенные на основе государственных стандартов. Наверное, в новой ситуации, сложившейся в нашем обществе, это необходимо. Но значительное место стал занимать так называемый местный компонент. Надо сказать, что элементы его имелись и ранее, например, у нас давно ведется курс истории региона и некоторые другие. Сейчас этот компонент увеличен. Немного неожиданным итогом этого нововведения стало появление значительной разницы в содержании обучения в различных вузах на однотипных факультетах. Прямым результатом этого стало появление многочисленных препятствий при переходе студента для продолжения обучения из одного учебного заведения в другое – резкое увеличение числа предметов, которые необходимо досдать для ликвидации разницы.

Помимо этого учебно–методический отдел встал на путь усиления регламентации. Она коснулась многих сторон. Преподавателю устанавливается порядок, при котором строго обязательно фиксируется количество аудиторных занятий и объем внеаудиторной работы (она отнесена к второсортной деятельности), сокращается консультационная работа. Совершенно не предусматривается выделение, какого-то времени на подготовку преподавателя к занятиям. Думается, что такой подход может быть оправдан и правомерен при преподавании таких предметов как математика, химия, физика, иностранный язык (содержание их иногда не меняется даже десятилетиями), но совершенно другое – науки об обществе, в том числе и история. Здесь гораздо меньше формализованных элементов. Такого рода требования толкают преподавателя на стиль изложения исторических знаний в традициях XIX в. – содержание события, даты, имена, краткое объяснение, небольшая оценка и все. Думается, что подобного рода регламентация проводится с позиций представителей естественных наук. Она может привести к ряду отрицательных результатов. И, прежде всего, у преподавателя ограничиваются возможности для личного подхода, самостоятельности.

Далеко от идеального решения является установление твердых «расценок», количества часов, отводимых на курсовые, дипломные работы. С одной стороны, они крайне занижены (4 часа за руководство курсовой работой на 1 – м курсе), с другой - усреднены. Не бывает одинаковых и курсовых и дипломных работ. Они могут отличаться по объему, особенностям собираемого материала (архивные данные или опубликованные, языковый фактор и т. п.), количеству консультационной работы и т. д.

Значительную часть работы имеется желание возложить на преподавателя, специально не оценивая ее и не фиксируя в отчетности. При этом весьма ловко стремятся использовать такой фактор – раз человек работает в высшем учебном заведении, то он обязан выполнять эту работу по статусу (никак не регламентируется и нигде не записывается я уже говорил об этом, подготовка к занятиям). Я понимаю такой подход к преподавателю математики, физики, химии. Но историк должен, обязан непрерывно, постоянно, активно следить за литературой. вести ее поиск, изучать, делать выписки, дополнять тексты лекций).

Вот это стремление все заорганизовать, отрегулировать и, одновременно проконтролировать является отражением недоверия к преподавателю, неверия в его честность, порядочность. Такой подход в конечном итоге аморален.

В преподавательской работе, особенно в институте, многое субъективно. Очень трудно сказать – кто лучший.

Действительно, какие оценочные факторы могут быть использованы? Выделил – бы следующее:

- владение литературной речью (но одновременно в голову пришла мысль – так ли это необходимо, в устном выступлении небольшие неправильности, шероховатости иногда усиливают какие – то положения);

- знание материала и доступность изложения;

- умение установить обратную связь с аудиторией;

- манера изложения материала;

- включение в изложение элементов полемики;

- умение заставить себя слушать, «укротить» аудиторию (иногда это крайне необходимо) и многое, многое другое.

За время работы несколько раз моя фотография висела на Доске почета института, получил и храню целую кипу грамот и благодарностей от различных организаций. Когда-то было приятно, а что сейчас, каков общий итог? Они только немного согревают самолюбие, уже не помню за какие поступки, действия многие были вручены. В целом можно считать, что результат-то нулевой. Зачем они нужны сейчас, на склоне жизни? Нужна ли синица в руках в какой-то конкретный момент? Нет у меня однозначного ответа.

В моей жизни прошло много – годы, события, люди. С возрастом, годами иногда замечаю потерю интереса к некоторым явлениям, изменение вкусов, пристрастий, мироощущения, восприятия. В конечном счете, это нормально. Ушло большинство друзей (умерли или уехали), да и было их, настоящих, не так и много. Уходят старые знакомые, новые же далеко не равнозначны (по интересам, возрасту, запросам, кругозору). С ними нет и, наверное, никогда не будет той, прежней близости. Поэтому одна, очень важная сейчас для меня сторона жизни – усиление одиночества. Что остается – больших целей нет. Понимаю, что времени на их достижение не существует. Не хочу возвращаться, даже задумываться о мечтах, планах, которые были когда-то. Они ушли. Иногда есть желание с кем-то встретиться (неважно с кем) – даже для пустого разговора, болтовни по пустякам, чтобы не оказаться в полном вакууме. Довольно часто при беседах использую метод шока, игры на грани фола. Это и постановка неожиданных вопросов, проблем. Все это вызывает у собеседника определенную реакцию, заставляет открыться, проявить некоторые неожиданные стороны, скрытые и явно незаметные черты в характере, поведении, умонастроении. Иногда это острое словцо, анекдот, рассказ об аналогичной ситуации, гротескное изображение какого-либо случая. Такая метода дает возможность найти слабые места, воздействовать, тем самым заставить пойти на нужный тебе поступок.

Из всех прежних увлечений, а их было довольно много, осталось лишь несколько. В раннем детстве (это было влияние брата отца, работавшего на радиозаводе) увлекся радиоподелками – сделал несколько вариантов детекторных радиоприемников, собрал усилитель низкой частоты. Перед войной дядя купил тогдашнюю суперновинку – радиоприемник МС – 539 (малый супергетеродин, пятиламповый, выпуска 1939 г.). Тогда все радиоприемники подлежали регистрации, но в 1941 г. наш радиозавод эвакуировали в Петропавловск (Казахстан), а дядя оставил его мне (не сдав в соответствующую организацию). Я спрятал приемник на нижней полке книжного шкафа и иногда слушал. Это было сложно – электричество часто отключали, напряжение редко дотягивало до нормы. Именно по этому приемнику в ночь на 9 мая 1945 г. услышал сообщение о капитуляции Германии и отправился на центральную площадь города, где увидел массу ликующих людей.

Почти параллельно развивалось увлечение фотографией. Сначала был аппарат простейший «Турист» (съемка на стеклянную пластинку), потом появились более серьезные модели – «ФЭД», зеркальный «Зенит», а в 60–е гг. увлекся киносъемкой (кинокамера «Нева», а к ней набор бачков, проектор, станок для монтажа и т. п.). Тогда не существовало сети обслуживания фото- и кинолюбителей и все приходилось делать самому. Проявить пленку – 4–5 часов, найти место, чтобы развесить десятиметровую ленту для просушки, разрезать ее, склеить.

Еще в школе появилось увлечение филателией, собирал советские марки 20 – 30-х гг., а потом привлекли иностранные серии с цветами и животными. Немного позднее перешел к филуменистике, повлияли поездки за рубеж, (особенно в Монголию, где встретил очень красочные спичечные этикетки). При поиске их нередко возникали интересные и пикантные ситуации, т. к. сбор велся повсеместно.

Одно время увлекся нумизматикой. Сначала были русские и советские монеты и ассигнации, собрал довольно большую коллекцию. Затем своеобразный толчок дали поездки за рубеж, из каждой привозил монеты.

Но самое большое увлечение – книги. В начале это была литература, связанная со специальностью, покупал практически все, что попадалось на глаза. В 60 – 70–е гг. приобрел много собраний сочинений – русская и иностранная классика. После начала изучения проблемы участия иностранцев в событиях в России собирал литературу по этой тематике, а также по истории этих событий на местах. Особо обращал внимание на местные краеведческие издания, в них часто имелась более точная и подробная информация о событиях прошлого.

На склоне жизни сохранил желание, которое существует с дошкольных времен – читать. Но раньше был в определенной мере всеядным. Было время чтения русской и зарубежной классики, затем наступило увлечение фантастикой и детективами. В чтении сейчас на первый план вышло не желание насладиться, ознакомиться, убить время, сколько другое – получить ценную и полезную информацию. Именно с этих позиций оцениваю и некоторые радио – и телепередачи.

В школе в свое время изучал немецкий язык. Во время учебы в институте решил (по неясным и неизвестным мне до сих пор причинам, но я об этом не жалею) взяться за французский. Изучал его два года. В аспирантуре обязан был возвратиться к немецкому. По крайней мере, стал читать, переводить и понимать почти свободно.

Во время работы удалось заняться английским, собралась группа коллег – историков, нам выделили преподавателя и около года учились. Азы постигли. Впоследствии, во время поездок в различные страны эти, в целом – то элементарные знания, мне здорово пригодились.

Потом возникли вопросы исследования движения иностранцев (хотя мне больше нравится другой термин «интернационалистов», он более точно отражает содержание явления, хотя в значительной мере и политизирован), следствием стала необходимость изучения архивных документов и опубликованных материалов на целом ряде языков. Пришлось в значительной степени самостоятельно овладевать польским, чешским, словацким, болгарским, сербским и некоторыми другими языками. Особенно сложным оказался венгерский, но именно на нем было особенно много текстов.

Выявилось, по крайней мере, для меня, что важно, посмотрев на какой-то текст, уметь определить, важен ли, ценен ли для тебя, интересен – ли с точки зрения информации. В какой-то момент такие ощущения появляются. На новом этапе стало возможно понимание смысла, а затем, в случае необходимости, и точный перевод.

Чем больше возраст, тем скучнее становится участие в различных мероприятиях – совещаниях, собраниях, официальных переговорах и т. п.

С одной стороны, обсуждаются вопросы, со многими из которых ранее неоднократно уже встречался. Очень редко появляется совершенно новое, тем более принципиально иные подходы. Лишь иногда можно встретить новый алгоритм решения какого-то вопроса. В большинстве ситуаций все старое, но основательно забытое - та же аргументация, что была десятилетия назад. Иногда становится просто скучно.

С другой стороны, исчезает культура полемики, спора, дискуссии. Довольно часто можно наблюдать, как разговор перерастает в диалог лиц, стоящих на разных позициях. Причем спорящие не слушают и не хотят воспринимать аргументы противоположной стороны. Иногда и совсем нередко встречаются ситуации, когда за позициями участников дискуссии стоят не деловые проблемы, не интересы дела, а личностные, субъективные позиции, далекие от этих самых деловых вопросов (типа – ты неправ потому, что ты плохой, ты мне не нравишься).

Обратившись к воспоминаниям, заметил такую вещь – какое-то событие, день один могут быть самым важным в жизни одного человека, конкретного субъекта. Но для другого это же будет незначительным эпизодом, проходной точкой, малозначимым явлением. В конечном итоге мозг – это чердак. В нем можно хранить все, что угодно. В том числе всякий хлам, а иногда (но такой случай очень редок) он заполнен только важными и нужными вещами. И что можно считать пустяком, а что важным. Оказывается иногда, что сегодняшний фактик через какой-то промежуток времени становится очень важным фактором. Большинство исторических (или мы их называем историческими в какой-то конкретной ситуации) событий очень часто характеризуют незначительные на первый взгляд «мелочи», скрытые, надо отметить, от официальных историографов.

Я вспоминаю, но эти заметки о пережитом подчиняются какой-то другой, не формальной логике. Что-то исчезло, не задержалось, забылось. Но одновременно в памяти остаются впечатления, обрывки, фрагменты. Обозревая прошедшее прошлое, мы видим далеко не абсолютно все. В конечном итоге жизнь состоит не из связного целого, а из таких вот фрагментов, мелочей, которые по неизвестным иногда причинам остались, задержались в памяти. Они – то и составляют ту мозаику, которую мы в какой-то момент начинаем называть и прожитым и пережитым. Обращаемся к этому, задумываемся и вдруг обнаруживаем, что повлияло на все последующее не линейное, последовательное развитие событий, а какой-то миг, что-то даже вырванное из общего контекста, такое, что когда-то не произвело никакого впечатления, а потом, через несколько лет – десятилетий – даже столетий, неожиданно проявилось. Мелочь стала важной (попробуй ее оценить в момент свершения?). А важное оказалось пустячком. История, наверное, развивается по своим законам. Часто они могут быть антигуманными. Трудно найти в коллективной истории рациональное человеческое лицо. Ее рациональность нечеловеческая. Она выше этого фактора и непостижима. Говоря о развитии, ходе истории, важно выявить глубинные причины, которые с точки зрения теории все предопределяют. Но каковы они? История это не данность, не просто каталог всего происходившего в мире. Это – сознательное усилие, абстракция, когда события важные отделяются от второстепенных. Но, я повторяюсь, где грань между ними. К тому же стандарт тоже историчен, он неизбежно меняется. Наверное нужны, необходимы новые, возможно неисторические стандарты для оценки факта, режима, системы. Еще на одно хочу обратить внимание. Историки довольно часто дают описание, ссылаясь на свидетельство лишь одного свидетеля. Но, в конце концов, что останется от всего процесса, если мы попытаемся смотреть на все глазами только одного человека. Будет ли это история? Или подделка, мистификация? Наверное, точнее будет второе.

При обращении к прошлому мы часто замечаем определенные разрывы, черные дыры и неизвестные пятна. При оценке современности привыкли считать, что оно мощное, целенаправленное, единое целое. Но при этом появляется вопрос – как будут оценивать нынешнюю современность, нашу действительность далекие потомки. Для нас прошлое – отсталость, древность, современность иногда мы склонны считать чуть ли не идеалом цивилизации. Но чем она является на самом деле?

Я прожил 75 лет. В нашей стране, согласно статистике, мужчины живут в среднем 58-59 лет, я уже пережил и это среднее число и многое другое. Заметил – с прошествием лет меняется протяженность времени. У меня среди знакомых резко сократилось количество сверстников, тем более хорошо знакомых. Это в какой – то степени трагедия, не столько вообще, сколько лично для меня. Всю сознательную жизнь работаю в коллективе, уточняю – преподавательском. Убежден, что он не должен быть одновозрастным, т. к. в таком случае обречен на упадок. Можно представить, что когда-то были направлены выпускники – одногодки в одно место, стали успешно работать, но это до какого-то момента. Наступает старение, все заканчивается крахом. Разновозрастной состав в оптимальном варианте может включать несколько человек пенсионного или предпенсионного возраста – хранителей традиций, навыков, опыта. Должна быть молодежь, начинающая работу, являющаяся основой, костяком будущего коллектива. И основная часть – люди среднего возраста, ядро. В рабочем коллективе важен не только набор специальностей. Нужны и другие умения, например, в административной работе, иногда важно наличие у членов коллектива и других интересов, не связанных непосредственно с работой. У нас нередко складывается не слишком нормальная ситуация. За истекший десяток лет стал практически складываться заново коллектив нашей кафедры, на братских кафедрах резко изменился состав. Складывается так, что я, в конце концов, рядовой профессор, не знаком со всеми, работающими на факультете. С этим, в какой-то степени можно мириться. Но я в некоторые моменты не знаком со всеми работающими на родной кафедре и тем более на братских смежных. К сожалению, коллектив преподавателей на факультете разобщен. Имеются чаще всего приходящие на два – три часа на работу. В преподавательском коллективе обычно выделяются две группы – основной костяк, старые, и новая поросль, обычно недавние аспиранты. Они почти не связаны. Даже в изредка проводимых на кафедрах чаепитиях далеко не все принимают участие. Это два разных мира, как они живут, чем интересуются, во многих случаях неясно. Я спокойно нахожу общий язык, когда говорю с людьми с каким-то стажем. Но попытки завести разговор с молодежью частенько упираются в непонимание – что ты хочешь от меня? На своей родной кафедре за последние годы никогда не видел на заседаниях, на защитах дипломных работ всех преподавателей вместе, в том числе сотрудников северных подразделений, ведущих наши предметы. Кто они? Что делают? Как преподают? Тем более, что результаты и государственных экзаменов и защит дипломных работ там обычно выше. Каждая кафедра должна являться, прежде всего, коллективом, а потом уже определенным числом людей. На первый план должна выходить совместная работа, деятельность каждого направляется на достижение общих целей и задач. Именно в такой общей работе складываются коллективистские традиции. И в этом отношении хочется сказать о вещи, которая крайне удивляет. Уже десяток лет успешно работает Совет по защите диссертаций. Защищено несколько десятков работ. В большинстве защищались наши товарищи, коллеги с разных кафедр. Кажется, что любая защита – это событие для факультета, праздник для диссертанта. Но лишь в немногих случаях этот акт превращается в публичное мероприятие. Нечасто бывают на этом торжестве аспиранты (а для них любая защита является прекрасной школой), редко присутствуют члены кафедры, на которой работает диссертант, не говоря уже о преподавателях - сотрудниках других кафедр нашего же факультета. Такая черствость (я никак не подберу другой термин), равнодушие, пассивность меня иногда удивляют, иногда возмущают. Никак не могу реагировать на такие вещи спокойно. Но, в конце концов, это тоже один из показателей коллективистских настроений, причем показатель негативного плана. Некоторые элементы такого равнодушного отношения обнаружил в работе некоторых университетских служб. Только несколько случаев из моей личной практики. В 1989 году у меня наступил пенсионный возраст. Я об этом не думал, но примерно через год случайно поговорил с одним из университетских коллег – ровесников, спросившего о размере моей пенсии. Я, удивившись, пошел в отдел кадров выяснять. Девочка – инспектор, прекрасно знавшая меня, заявила, что стеснялась (?) сказать мне и о возрасте и о праве на получение пенсии. Удивительно!? Где-то в 1999 – 2000 г. мне потребовалась копия трудовой книжки, ее сделали быстро. Прочитав, обнаружил несколько неверных записей, но, и это показалось особенно обидным, ни одного упоминания о поощрениях. Но были же и приказы и грамоты. Где они? Исчезли, испарились. Весной 2004 года закончился срок страхового полиса, он срочно понадобился. Попросил оформить новый. Действительно быстро (?), всего через пару недель получил, но с неверной датой рождения (омолодили лет на двадцать). В одном из медучреждений меня начали обвинять в подделке. В результате не смог получить выделенную мне путевку, она сгорела. Через четыре недели получил новый вариант полиса и опять с неверными записями. Пытаюсь выяснить причины всей ситуации. Ссылаются на фирму, выдающую полисы. Но кто давал туда сведения? Сейчас думаю, что это показатель и равнодушия и отсутствия профессионализма.

И еще один факт, связанный с добросовестностью и профессионализмом. Это произошло в декабре 2004 г. Из Кургана по телефону мне сообщили о заседании Ученого Совета по защите диссертаций, членом которого я являюсь. Днем накануне заседания мне прислали приглашение по факсу. Должен был выехать следующим утром на автобусе (выезд из Тюмени не позднее шести часов утра). Лаборантка нашей кафедры сообщила мне о факсе на следующий день только часов в десять. Ехать куда-то было уже слишком поздно. Головы, соображения не хватило? Нет. Это равнодушие и лень.

Идет время, я научился ценить не столько годы (это долго), сколько дни, каждый день. Начал понимать, что неизвестно, будет ли завтра. Каждый день – это открытие, праздник. Планирую – что можно сделать, несмотря на болячки. Вечером думаю – что не успел, почему, что предпринять завтра. Так и идет пока жизнь.

Каждый момент жизни страшно важен, необходим. Иногда появляются размышления о будущем. Но каковы его размеры, временные координаты. Вот об этом стараюсь не думать.

Но загадываю. Вот на следующий учебный год, вполне вероятно, продлят контракт, и буду делать это и то, вот так буду стараться проводить занятия, излагать новый, только что найденный материал. Эта работа мне интересна, она за многие годы не наскучила и не надоела.

Иногда встает вопрос, когда жизнь уже на закате – нашел ли я себя, тем ли делом занимался?

Считаю – нашел. Преподавание – мое призвание. Итог всего – имею большинство поощрений, возможных для вузовского преподавателя. Есть многочисленные ученики. Сохранились основы дела, которому отдал почти пятьдесят лет. И что дальше? Несколько раз пытался поставить точку и никак не могу это сделать. Все!

Александр Григорьевич Авдеев, кандидат исторических наук, старший преподаватель Православного Свято-Тихоновского гуманитарного института (г. Москва). Специалист в области вспомогательных исторических дисциплин, латинской и греческой эпиграфики. E-mail: avdeev.ag@fschool.ru

[1] См.: Брагинская Н.В. Эпитафия как письменный фольклор // Текст: семантика и структура. М., 1983.

[2] Herod., VII, 202-203.

[3] Paus., X, 20, 2.

[4] Herod., VII, 204, 222, 233. Плутарх со ссылкой на Аристофана и Никандра Колофонского сообщает, что полемархом фиванцев был Анаксандр (Plut., De Herod. malign., 31. Mor. 867A).

[5] Herod., VII, 204.

[6] Тит Ливий (XXXVI, 15, 10) сообщает о том, что в самом узком месте ширина ущелья равнялась 60 шагам (примерно 18 м).

[7] App., IX (Syr.), 17.

[8] Herod., VII, 211-213.

[9] Herod., VII, 222.

[10] Iust., Epit., II, 11, 15; Oros., Hist., II, 9, 7-9.

[11] Herod., VII, 243. В противовес Геродоту, Демосфен [LIX (adv. Neaer.), 95] сообщает, что все фиванцы погибли «в боевом строю» при Фермопилах. Сомневается в предательстве фиванцев и Плутарх (Plut., De malign. Herod., 31. Mor. 867A).

[12] Herod., VII, 223-225; Iust., Epit., II, 11, 15; Oros., Hist., II, 9, 7-9.

[13] Herod., VII, 225.

[14] Iust., Epit., II, 11, 15; Oros., Hist., II, 9, 7-9.

[15] Connolly Р. Greece and Rome at War. Macdonald Phoebus Ltd, 1981. Р.23.

[16] Herod., VII, 228.

[17] Herod., VII, 228.

[18] Herod., VII, 200. Этот Амфиктион, сын Девкалиона и Пирры, вначале царствовал в Фермопилах, затем сверг своего тестя – царя Аттики Краная – и двенадцать лет правил Афинами (Apollod., Bibl. myth., I, 7, 2; III, 14, 6).

[19] Demosth., XVIII (De corona), 154-155; Strab., IX, 3, 7, С 420; 4, 17, С 429.

[20] Herod., VII, 228.

[21] Thuc., II, 34, 5; Plat., Menex., 234b; Demosth., LX (Epitaph.), 1-2; Paus., I, 29, 3-4.

[22] Thuc., II, 34, 3.

[23] Ael., Var. hist., XII, 21.

[24] Thuc., II, 34, 5; Paus., I, 29, 4.

[25] Thuc., II, 34, 5; Paus., I, 29, 4.

[26] Herod., VII, 238.

[27] Strab., IX, 4, 1, С 425.

[28] Paus., I, 4, 3-4.

[29] Polyb., X, 41, 5.

[30] Liv., XXXVI, 16, 1-2; Plut., Cato, 13.

[31] App., IX (Syr.), 18.

[32] Anth. Pal., VII, 243.

[33] Flav. Philostr., Apoll. Tyan. vita, IV, 23.

[34] Procop. Caes., De aed., 4, 2, 8-9; Hist. аrcan., 36, 31-33.

[35] Procop. Caes., Bell. Pers., II, 4, 10.

[36] Anth. Pal., IV, 1, 8.

[37] Пер. Г.А. Стратановского. Дословный перевод: «Скорбит (по) павшим в борьбе с мидянами // материнский полис славных законами локров Опунт».

[38] Пер. Г.А. Стратановского. Дословный перевод: «Некогда здесь сражались с тремястами мириадами // сорок тысяч (мужей) из Пелопоннеса.

[39] Iust., Epit., II, 11, 15; Oros., Hist., II, 5, 3.

[40] Herod., VII, 225.

[41] Anth. Pal., VII, 243.

[42] Пер Л.В. Блуменау. Дословный перевод: «Я сильнейший среди зверей, он же – среди смертных, тот, (у) которого я ныне // сижу на могиле (как) каменный страж. // {Но если бы, имея имя льва, он не (был равен) мне духом, // я не поставил бы лап на этот пьедестал}».

[43] Пер. Л.В. Блуменау. Дословный перевод: «Та самая могила славного Мегистия, которого здесь мидяне, // перешедшие реку Сперхей, умертвили. // Прорицатель, который накануне ясно узрел приближающихся Кер, // (но) не решился покинуть предводителей Спарты».

[44] Hom., Il., III, 451; VI, 227; Od., VI, 54; Pind., Nem., VI, 6.

[45] Пер. Л.В. Блуменау.

[46] Пер. Г.А. Стратановского. Дословный перевод: «О путник, возвести лакедемонянам, что здесь // покоимся мы, верные их законам». Труднее всего дать однозначный перевод второй строки, так как выражение «to‹j ke…nwn ¹masi peiqÒmenoi» может пониматься и как верность данному слову, и как верность существующим обычаям. Словарь Лидделла-Скотта-Джонса предполагает, что в этом случае, возможно, Симонид употребил слово «+r»ma» как синоним термина «+r»tra» – «закон» (A Greek – English Lexicon / Compl. by H.G. Liddell and R. Scott; rev. by H.S. Jones. Oxford, 1961. Р. 1569. s.v.). Цицерон, переведший эпитафию на латинский язык, понимал это слово как «lex» (Cic., Tusc. diatr., I, 42, 101).

[47] Cic., Tusc. diatr., I, 42, 101:

Dic, hospes, Spartae, nos te hic vidisse iacentes

Dum sanctis patriae legibus obsequintur.

[48] Древняя Греция / Под ред. В.В. Струве и Д.П. Каллистова. М., 1956. С. 190; История Древней Греции / Под ред. В.И. Кузищина. М., 1996. С. 138.

[49] Пер. М.Л. Гаспарова. Дословный перевод: «Это те самые мужи, которые некогда жили под кручами Геликона. // Их отвагой горда славящаяся хороводами Феспия».

[50] Steph. Byz., s.v. Yespia….

[51] Дельбрюк Г. История военного искусства в рамках политической истории. Т. 1. Античный мир. М., 1936. С. 97.

[52] Cic., Tusc. diatr., I, 42, 101.

[53] Paus., III, 4, 6.

[54] Anth. Pal., IX, 293-294.

[55] Vell. Pat., I, 18, 13.

[56] Liv., XXXVI, 15, 12.

[57] Sen., Ad Luc., LXXXII, 20-23.

[58] Flav. Philostr., Apoll. Tyan. vita, IV, 23; VIII, 7.

[59] Oros., Hist., II, 9, 5.

Александра Владимировна Латышева, ассистеннт кафедры истории Древнего мира и Средних веков Харьковского национального университета имени В.Н. Каразина. Специалист по истории ранневизантийского Херсонеса. E-mail: Sergei.B.Sorochan@univer.kharkov.ua

[60] Zias J. Was Byzantine Herodiium a Leprosarium? // Biblical Archeaeologist. 1986. Vol. 49. № 3. P. 182-186.

[61] Феодосий. Описание Святой Земли // Палестинский сборник. СПб., 1891. Вып. 28. С. 5-6.

[62] Хождение апостола Андрея в стране мирмидонян // Васильевский В.Г. Труды СПб., 1909. Т. 2. Вып. 1. С. 213-295.

[63] Степенная книга. I, 96.

[64] Мучение св. Климента / Греч. текст, русс. пер. // Записки Одесского общества истории и древностей. Одесса, 1877. Т.10. С. 169.

[65] Там же. С. 158-159.

[66] Феодосий. Указ соч. С. 6.

[67] Косцющко-Валюжинич К.К. Раскопки Херсонеса // Отчет императ. археологической комиссии за 1890 г. СПб., 1893. С. 36; Айналов Д.В. Развалины храмов // Памятники христианского Херсонеса. М., 1905. Вып. 1. С. 140.

[68] Святого священномученика Ефрема, епископа херсонского (сказание) о совершившимся над отроком чуде священномученика и апостола Климента / Пер. Зикоса // Записки Одесского общества истории и древностей. Одесса, 1875. Т. 9. С. 134-148; Чудо Cв. Климента о отрочати // Лавров П. Жития Херсонесских святых в греко-славянской письменности / Памятники христианского Херсонеса. М., 1911. Вып. 2. С. 36-46.

[69] Мучение Cв. Климента // Записки Одесского общества истории и древностей. Одесса, 1877. Т.10. С. 172

[70] Святого священномученика Ефрема... С. 147.

[71] Мучение Cв. Климента. С. 159.

[72] Святого священномученика Ефрема... С. 134-148; Лавровский П. Итальянская легенда. Критический обзор исследований и мнений о ней // Журнал Министерства народного просвещения. М., 1886. Ч. 246. С. 46.

[73] Франко І. Сьвятий Климент у Корсуні; Причиники до історії староруської легенди // Записки наукового товариства ім. Т. Шевченка. Львів. 1903. Т. 56. Кн. 6. Ч. 8-9. С. 179.

[74] Бертье-Делагард А.Л. Раскопки Херсонеса // Материалы по археологии России. СПб., 1893. № 12. С. 58-64; Маркевич А.И. Островок в Казачьей бухте как предполагаемое место кончины святого Климента, папы римского // Известия Таврической ученой архивной комиссии. Симферополь, 1909. Т. 43. С. 105-115; Айналов Д.В. Мемории св. Климента и св. Мартина в Херсонесе // Труды Московского археологического общества. М., 1916. Т. 25. С. 69-76.

[75] Бертье-Делагард А. Л. Указ. соч. С. 59.

[76] Путешествия по Крыму академика Палласа в 1793 и 1794 годах // Записки Одесского общества истории и древностей. Одесса, 1881. Т. 12. С. 93-110; Муравьев-Апостол И.М. Путешествие по Тавриде в 1820 г. СПб., 1823. С. 73

[77] Макарий (Булгаков), митрополит Московский и Коломенский. История христианства в России до равноапостольного князя Владимира как Введение в Историю Русской церкви. М., 1994. С. 158.

[78] Бородин О.Р. Римский папа Мартин I и его письма из Крыма (статья, перевод, комментарий) // Причерноморье в средние века. М., 1991. Вып.1. С. 174.

[79] Там же. С. 174, 177.

[80] Айналов Д.В. Мемории... С. 82.

[81] Там же. С. 588; Якобсон А. Л. Раннесредневековый Херсонес // Материалы и исследования по археологии СССР. 1959. № 63 С. 202; Сорочан С. Б. К вопросу о датировке и интерпретации херсонского Загородного монастыря Богоматери Влахернской // Херсонесский сборник. Севастополь, 2004. Вып. XIII. С. 211 – 232; Сорочан С. Б. К вопросу о датировке и интерпретации херсонского Загородного монастыря Богоматери Влахернской // Херсонесский сборник. Севастополь, 2004. Вып. XIII. С. 211 – 232.

[82] Айналов Д.В. Мемории... С. 67.

[83] Иоанн, иеромонах. Обрядник византийского двора как церковно-археологический источник. М, 1895. С. 66.

[84] Косцюшко-Валюжинич К. К. Отчет за 1902 г. Отчет о раскопках городища (акрополь), крестообразного храма и некрополя // Научный архив Национального заповедника «Херсонес Таврический». Д. 11. Л. 35.

[85] Жития свв. Ефрема, Василия, Елпидия, Агафодора, Еферия, Капитона в новом позднем переводе // Лавров П. Жития Херсонских святых в греко-славянской письменности / Памятники христианского Херсонеса. М., 1911. Вып. 2. С. 166.

[86] Сорочан С. Б. О храме Созонта, “доме св. Леонтия” и мартирии св. Василия в раннесредневековом Херсоне // Античная древность и средние века. Екатеринбург, 2003. Вып. 34. С. 164-165.

[87] Там же. С. 168.

[88] См.: Сазанов А.В. К вопросу о времени сооружения четырехапсидного храма Херсонеса // Херсонесский сборник. Севастополь, 2004. Вып. XIII. С. 202-210.

[89] Лепер Р.Х. Из раскопок в Херсонесе в 1906-1909 гг. // Известия императ. археологической комиссии. СПб., 1911. Вып. 42. С. 92.

[90] Якобсон А.Л Крым в средние века. М., 1973. 172 с.

[91] Алмазов А. История чинопоследований крещения и миропомазания. Казань, 1884. С. 45.

[92] Иванов Е.Э. Херсонес Таврический. Историко-археологический очерк // Известия Таврической ученой архивной комиссии. Симферополь, 1912. № 46. С. 1-375.

[93] Сорочан С. Б., Зубарь В. М., Марченко Л. В. Херсонес-Херсон-Корсунь. Киев, 2003. С. 226.

[94] Сорочан С.Б. О датировке и интерпретации храмового архитектурного комплекса на месте античного театра Херсонеса // Вестник Харьков. нац. университета. Харьков, 2003. № 594: Історія. Вип. 35. С. 58 – 72.

[95] Арнаутова Ю.В. Колдуны и святые: Антропология болезни в средние века. СПб., 2004. С. 322.

[96] Византийский Херсон... С. 32.

[97] См.: Сорочан С. Б. Государственное устройство Раннесредневекового Херсона и “призраки самоуправления” // Византийский временник. М., 2003. Т. 62 (87). С. 43-46.

[98] Катанский А. Очерк истории обрядовой стороны таинства елеосвящения // Христианское чтение. 1880. Ч. 2. С. 92.

[99] Отчет заведующего раскопками в Херсонесе К. К. Косцюшко-Валюжинича за 1896 г. // Отчет императ. археологической комиссии за 1896 г. СПб., 1898. С. 165-166; Латышев В.В. Греческие и латинские надписи, найденные в Южной России в 1895-1898 гг. // Материалы по археологии России. СПб., 1899. № 23. С. 30-34; Сводный отчет о раскопках в Херсонесе Объединенной экспедиции в 1963-1964 гг. // Античная древность и средние века. Свердловск, 1971. Вып. 17. С. 50, рис. 16; Колесникова Л. Г. Храм в портовом районе Херсонеса (раскопки 1963-1965 гг.) // Византийский временник. М., 1978. Т. 39. С. 172; Византийский Херсон. Каталог выставки. / Отв. ред. И.И. Чичуров. М., 1991. С. 30.

[100] Vikan G. Byzantine Piligrimage Art. Washington, 1982. P. 30.

[101] Косцюшко-Валюжинич К. К. Раскопки Херсонеса // Отчет императ. археологической комиссии за 1896 г. СПб., 1898. С. 166; Византийский Херсон. Каталог выставки. / Отв. ред. И.И. Чичуров. М., 1991. С. 30; Иванов Е. Э. Указ. соч. С. 72.

[102] Ошарина О. В. Глиняная евлогия св. Фоки из собрания Эрмитажа // Херсонес Таврический. У истоков мировых религий. Севастополь, 2001. С. 29-33; Ошарина О.В. О символическом замысле глиняной евлогии с изображением св. Фоки из собраний Эрмитажа // Античная древность и средние века. Екатеринбург, 2003. Вып. 34. С. 54-66.

[103] Латышев В. В. Этюды по византийской эпиграфике // Византийский временник. Т. 6. Вып. 1-2. С. 350.

[104] Византийский Херсон... С. 32.

[105] Залесская В. Н. Литургические штампы-евлогии (св. Лонгин Криний и св. Мамант Кипрский) // Византинороссика. Литургия, архитектура и искусство византийского мира. СПб., 1995. Т. 1. С. 238.

[106] Косцюшко-Валюжинич К. К. Раскопки Херсонеса // Отчет императ. археологической комиссии за 1896 г. СПб., 1898. С. 166; Византийский Херсон... С. 30; Иванов Е. Э. Указ. соч. С. 32, 72.

[107] Залесская В.Н. Евлогии эпохи крестоносцев // Византия и Запад. М., 2004. С. 69.

[108] Ошарина О. В. Глиняная евлогия св. Фоки из собрания Эрмитажа// Херсонес Таврический. У истоков мировых религий. Материалы научной конференции. Севастополь, 2001. С. 33.

[109] Матанцева Т.А., Сорочан С. Б. Наведшие архиерейского жезла с надписью // Вестник Харьеков. нац. университета. Харьков, 1992. № 362. С. 90 - 96.

[110] Латышев В. В. Этюды по византийской эпиграфике // Византийский временник. Т. 6. Вып. 1-2. С. 349.; Сорочан С. Б., Зубарь В. М., Марченко Л. В. Жизнь и гибель Херсонеса…С. 546 547.; Яшаева Т.Ю. Средневековый Херсонес как центр Малого паломничества… С. 157.

[111] Соколова И.В. Византийские печати из Херсонеса // Византия и средневековый Крым. Барнаул, 1992. С. 194-195.

[112] Алексеенко Н.А. Печать херсонского епископа эпохи иконоборчества// Культовые памятники в мировой культуре: археологический, исторический и философский аспекты. Севастополь, 2003. С. 3.

[113] Сорочан С. Б. Византия IV-IX веков: этюды рынка. Структура механизмов обмена Харьков, 2001. С. 272.

[114] См.: Беляев С. А. Из истории социальной жизни Херсонеса второй половины IV-VI вв. // Палестинский сборник. 1987. Вып. 29 (92). С. 74-84.

[115] См.: Зубарь В. М., Павленко Ю. В. Херсонес Таврический и распространение христианства на Руси. Киев, 1988. С. 69.

[116] Латышев В.В. Сборник греческих надписей христианских времен из Южной России. СПб., 1896. С. 28.; Византийский Херсон. Каталог выставки. / Отв. ред. И.И. Чичуров. М., 1991. С. 20.

[117] Культура Византии (вторая половина VII-XII вв.). М., 1989. С. 575.

[118] Антонова І.А., Рижов С.Г. Оборонний рів та могильник поблизу першої куртини стін Херсонеса // Археологічні дослідження на Україні в 1969 р. Кіев, 1972. Вип. 4. С. 261-264.

[119] Романчук А.И., Шандровская В.С. Введение в византийскую археологию и сфрагистику: Учеб. пособ. Екатеринбург, 1995. С. 45-47.

^[120] Рыжов С.Г. Отчет о раскопках Х квартала в Северном районе Херсонеса в 1986 году // Научный Архив Национального заповедника «Херсонес Таврический». Д. 2701. Л. 3-23, 29; Он же. Отчет о раскопках в Северном районе Херсонеса в 1992 году // Там же. Д. 3114. Л. 1; Он же. Отчет о раскопках усадьбы в Х квартале в Северном районе Херсонеса в 1993 году // Там же. Д. 3161. Л. 1-2.

[121] Косцюшко-Валюжинич К. К. Отчет о раскопках в Херсонесе Таврическом в 1904 г. // Известия императ. археологической комиссии. СПб., 1906. Вып. 20. С. 175.

Александр Георгиевич Еманов, доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой истории Древнего мира и Средних веков Тюменского государственного университета. Сфера научных интересов – медиевистика, византинистика, сравнительная история мировых цивилизаций доиндустриальной эпохи. E-mail: aemanov@utmn.ru

* Исследование проведено при поддержке РГНФ (03-01-18079е)ю Начало см.: Европа: Международ.альманах. Тюмень, 2002. Вып. 2. С. 60–67; 2003. Вып. 3. С. 32–36; 2004. Вып. 4. С. 14–18.

[122] Sauli L. Della colonia dei genovesi in Galata. Torino, 1831. Vol.1–2; Da Canale M.G. Nuova istoria della repubblica di Genova. Firenze, 1858–1864. Vol.1–4; Idem. Della Crimea, del suo commercio e dei suoi dominatori. Genova, 1855. Vol. 1–3; Polonio V. L᾿amministrazione dela Res publica genovese fra Tre e Quattrocento. L᾿Archivio «Antico Comune». Genova, 1977; Astuti G. Le colonie genovesi del Mar Nero e i loro ordinamenti giuridici // I genovesi nel Mar Nero durante i secoli XIII – XV. Bucuresti, 1977; Buongirno M. L᾿amministrazione genovese nella «Romania». Legislazione – magistrature – fisco. Genova, 1977; Piergovanni V. Gli stattuti civili e criminali di Genova nel medioevo. Genova, 1980; Balard M. Caffa januensis civitas in extremo Europae // Rivista di byzantinistica. 1993. N 3. P. 165–182.

[123] Da Canale M.G. Della Crimea, del suo commercio e dei suoi dominatori. Vol. 2. P. 227.

[124] Imposicio Officii Gazariae / A cura di L. Sauli // Historiae Patriae Monumenta. Torino, 1838. T.2. Col. 306–430.

[125] Еманов А.Г. Латиняне и нелдатиняне в Кафе (XIII – XV вв.) // Из истории Византии и византиноведения. СПб., 1991. С. 107, сл.

[126] Statuti della Liguria / A cura di G. Rossi // Atti della società Ligure di storia patria. Genova, 1878. Vol. 14.

[127] Skrzinska E. Inscriptiones latines des colonies génoises en Crimée // Atti della società Ligure di storia patria. Genova, 1928. Vol. 56. N8–10: “consul Cafe et ianuensium in toto imperio Gazarie”.

[128] Statuti della Liguria.

[129] Лучшими работами современной российской историографии в области изучения итальянского правового влияния в Причерноморье являются: Карпов С.П. Иск брата Георгия: неизвестные документы генуэзской судебной курии в Трапезунде // Византийский временник. М., 1992. Т. 53. С. 171–176; Барабанов О.Н. Бартоломео Боско – генуэзский юрист XIV – XV вв.: теория и практика гражданского судебного процесса. СПб., 2002.

[130] Musso G.G. Gli orientali nei notai genovesi di Caffa // Archivi e cultura. Rassegna dell᾿Assoziazione archivistica. Roma, 1973. N 7. P. 97–110: Airaldi G. Etnie e strati sociali negli insediamenti medievali italiani del Mar Nero // Byzantinobulgarica. Sofia, 1981. Vol. 7. P. 247–251.

[131] Statutum Caphae / A cura di A. Vigna // Atti della società Ligure di storia patria. Genova. 1879. Vol. 7. P. 2. P. 567–680; Устав для генуэзских колоний в Черном море, изданный в Генуе в 1449 г. / Пер., вступ. ст., примеч. В.Н. Юргевича // Записки Одесского общества истории и древностей. Одесса, 1863. Т. 5. С. 629–857.

[132] Skrzinska E. Inscriptiones latines des colonies génoises en Crimée. Loc. cit. N 8.

[133] Исследования по отдельным категориям городского гражданства Кафы, см.: Барабанов О.Н. Новые материалы о статусе burgenses генуэзской Каффы // Причерноморье в средние века. М.; СПб., 1998. Вып. 3. С. 117–125; Еманов А.Г. Институт городского гражданства (на примере cives Кафы конца XIV – XV вв.) // Вестник ТюмГУ. Тюмень, 1998. № 1. С.113–117; Он же. Статус burgenses в Кафе XIII – XV вв. // Средневековый город. Саратов, 1998. Вып. 12. С. 69–78; Он же. Habitatores в структуре населения Кафы (XIII – XV вв.) // Проблемы социальной истории и культуры средних веков и раннего нового времени. СРб., 2000. Вып. 2. С. 101–108.

Андрей Георгиевич Румянцев, кандидат исторических наук, ассистент кафедры истории Средних веков Санкт-Петербургского государственного университета; специалист по истории Англии XV в. E-mail: rumyantzev@mail.ru

1 Маколей Т. Б. Англия и Европа. Избранные эссе. / Пер. с англ.. СПб., 2001. С. 31.; Stubbs W. The Constitutional History of England. Oxford,1878. Vol. 3. Р. 181-182; Denton W. England in the 15^th century. L., 1888. Р. 120.

2 Энгельс Ф. Введение к английскому изданию “Развития социализма от утопии к науке” // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 22. С. 309.

3 Elton G. 1) England under the Tudors. Cambridge, 1953; 2) Reform and Reformation: England 1509 – 1558. L., 1977 и др. См. также: The King’s councilors in Fifteenth-century England by Brown A. L. // Transactions of the Royal Historical Society. L., 1969. Vol. 19. P. 95-119.

4 Starkey D. R. Tudor Government: the Facts // Historical Journal. 1988. Vol. 31. N 4.

5 Guy J. Tudor England. Oxford, N. Y., 1989. P. 4-5.

6 Dewald J. The European Nobility, 1400–1800. L., 1996.

7 Tuck A. Crown and Nobility. England 1272–1461. 2^nd ed. Oxford, 1999.

8 Oliphant T. L. K. Was the Old English Aristocracy destroyed by the War of the Roses? // Transactions of the Royal Historical Society. 1872. Vol. I. P. 351–356; Rosenthal J. T. Nobles and Noble Life. 1295–1500. L., 1973. P. 26–28; Holmes G. England in the Later Middle Ages. L., 1974. P. 160–161; Lander J. R. The Wars of the Roses. L., 1974. P. 27-28; Gillingham J. The Wars of the Roses. Peace and conflict in the 15^th century England. L., 1981. Р. 2-4; Guy J. Tudor England. P. 7-8.

9 Косминский Е.А. Вопросы аграрной истории Англии XV века // Он же Проблемы английского феодализма и историографии средних веков. М., 1963. С. 174–175.

10 Барг М.А. Великая английская революция в портретах ее деятелей. М., 1991. С. 69–70.

11 См. напр.: Кузнецов Е. В. Общественно–политическая борьба в Англии второй половины XV в.: (к проблеме возникновения английского абсолютизма): Автореф. дисс.... к.и.н. Горький, 1959.

12 Mc Farlane K. The Nobility of later