Алексей Карамазов как созидатель братства

Алеша Карамазов — главный герой романа. Его роль достаточно откровенно определена в предисловии: «это пожалуй и деятель, но деятель неопределенный, невыяснившийся», «это человек странный, даже чудак», но «не только чудак», «не всегда» частность и обособление, а напротив бывает так, что он–то пожалуй и носит в себе иной раз сердцевину целого, а остальные люди его эпохи — все, каким-нибудь наплывным ветром, на время почему-то от него оторвались».

В романе Достоевский вернулся к идее создания образа положительно прекрасного человека. Герой романа не случайно назван Алексеем. Так он наречен в честь любимого русским народом святого — Алексея, человека Божия. Свет его имени, по мысли В. Захарова, проявляется в характере героя, в его отношениях с другими героями романа. Устами одного из героев автор дает Алексею Карамазову такую замечательную характеристику: «Петр Александрович Миусов, человек насчет денег и буржуазной честности весьма щекотливый, раз, впоследствии, приглядевшись к Алексею, произнес о нем следующий афоризм: «Вот может-быть единственный человек в мире, которого оставьте вы вдруг одного и без денег на площади незнакомого в миллион жителей города, и он ни за чтò не погибнет и не умрет с голоду и холоду, потому что его мигом накормят, мигом пристроят, а если не пристроят, то он сам мигом пристроится и это не будет стоить ему никаких усилий и никакого унижения, а пристроившему ника кой тягости, а даже может-быть напротив почтут за удовольствие».

Роль Алексея Карамазова в романе, безусловно, самостоятельна, но в идейном плане он — ученик старца Зосимы; жизненная программа «раннего человеколюбца» Алеши исполняет его завет «деятельной любви». Перу Алексея Карамазова принадлежит одна из трех глав книги «Русский инок» — извлечение «Из бесед и поучений старца Зосимы», это и его духовный опыт. Захаров В. Осанна в горниле сомнений. http://dostoevskiy.niv.ru/dostoevskiy/kritika/sbornik-bratya-karamazovy/zaharov-petrozavodsk-moskva.htm

Ф. Тарасов пишет, что Алешу Карамазова разные персонажи в романе называют «тихим», «чистым», «целомудренным», «стыдливым», «маленьким человеком», «херувимом», «ангелом». Многие смеются над ним как над «чудаком» и «юродивым», посылают его по своим делам и поручениям, которые он выполняет безотказно. В отличие от брата Ивана, Алеша не помнит нанесенных ему обид, не страдает самолюбием, безразличен к своим и чужим деньгам. Отсутствие эгоистической гордости и меркантильной заинтересованности создает в нем психологическую предпосылку для нелицемерного внимания к другому лицу. Он верно схватывает особенности субъективного характера окружающих, прекрасно чувствует происходящее в их душах.

Дар неформального, сокровенного понимания людей естественно соединен в Алеше, как и в князе Мышкине, с даром нравственного влияния на них и со способностью «возбуждать к себе особенную любовь». Все это не обостряет, а, напротив, смягчает их природный эгоцентризм и способствует проявлению добрых сторон души. Благотворное воздействие сердечно-понимающего отношения к людям ослабляет агрессивность Груши, собиравшуюся было «съесть» Алешу. Ярким тому подтверждением может служить глава «Луковка», которую писатель считал очень важной для целостного понимания романа и в которой Алеша подал Груше «одну самую малую луковку, только, только!», то есть увидел в ней не просто женщину, предмет вожделения и страсти, но и личность, измученного человека, нуждающегося в искреннем сострадании. «Не знаю я, не ведаю, что он мне такое сказал, - объясняет Груша Ракитину воздействие «луковки», - сердцу сказалось, сердце он мне перевернул... Пожалел он меня первый, единый, вот что!» И обращаясь затем к Алеше: «Я всю жизнь такого, как ты, ждала... Верила, что и меня кто-то полюбит, гадкую, не за один только срам!» (14; 323). Следует подчеркнуть, что с этого момента Груша находит в себе силы, чтобы остановить самолюбивые претензии, порвать с прошлым и начать вместе с Митей в любви и страдании новую жизнь.

Сходное влияние оказывает Алеша и на своего неисправимого отца, в чьей душе зашевелилось что-то доброе при общении с беззлобным, открытым и доверчивым сыном-«херувимом». Исцеляющую силу в брате прозревает и Иван Карамазов, соблазнивший брата безысходной логикой своих рассудочных теорий, всегда злобно усмехавшийся, а однажды вдруг раскрывшийся при встрече с ним с «радостной», «детской» стороны. «Братишка ты мой, не тебя я хочу развратить и сдвинуть с твоего устоя, я, может быть, себя хотел бы исцелить тобою, - улыбнулся вдруг Иван, совсем как маленький кроткий мальчик. Никогда еще Алеша не видел у него такой улыбки» (14; 215).

Исцеляющую силу личности Алеши испытывает на себе и Митя, сравнивая его «сердце» с «умом» Ивана: «Ты у меня все. Я хоть и говорю, что Иван над нами высший, но ты у меня херувим. Только твое решение решит. Может, ты-то и есть высший человек, а не Иван» (15; 34). Отдавая должное уму и знаниям среднего брата, Митя тем не менее предпочитает сердце и мудрость младшего и непосредственным чутьем понимает, где лежит спасительный исход из противоречивых метаний его широкой натуры, готовой одновременно устремлять взор к небу и лететь «вверх пятами» в преисподнюю.

Тарасов Ф. Ф.М. Достоевский. "Братья Карамазовы". (1879-1880)

http://www.portal

slovo.ru/philology/37089.php?ELEMENT_ID=37089&SHOWALL_1=1

Достоевский, по мнению Бердяева, верит в искупающую и возрождающую силу страдания. Поэтому жизнь есть «искупление вины через страдание», а свобода связана с искуплением. Свобода привела человека на путь зла. Зло было испытанием свободы. Зло же должно привести к искуплению, которое «восстанавливает свободу человека». Христос-Искупитель и есть свобода. Достоевский во всех своих романах проводит человека через этот духовный процесс, через свободу, зло и искупление.

Б е р д я е в Н. А. Философия творчества, культуры, искусства. В 2-х т. Т.2. -М. Искусство, 1994.С.117.

Алексей Карамазов проходит этот «духовный процесс». «Юный человеколюбец» сталкивается с атеистом, «ученым братом». «Я думаю, что все должны прежде всего на свете жизнь полюбить... Полюбить прежде логики - и тогда, только я и смысл пойму», - говорит он Ивану (14; 126). В отличие от Ивана Алеша приемлет мир Божий по вере своей, Иван в Бога не верит (или принимает его с убийственной насмешливостью, что одно и то же) и, прежде чем полюбить мир, хочет понять его смысл. Безбожному разуму противопоставляется любовь. «Pro и contra» входит в самую душу Алеши, становится его искушением и победой над искушением.

Умирает старец; ученик ждал прославления учителя, но вместо этого присутствует при его бесславии - от гроба почившего исходит «тлетворный дух», «соблазн» охватывает и монахов, и богомольцев; «соблазняется и «твердый в вере» Алеша», - пишет К. Мочульский.

Мочульский К. Достоевский. Жизнь и творчество. http://dostoevskiy.niv.ru/dostoevskiy/bio/mochulskij-dostoevskij-zhizn-i-tvorchestvo/index.htm

Алексей Карамазов восстает на Провидение, требует от него «справедливости», его «бунт» - отзвук бунта Ивана. Но «не чудес ему нужно было, - объясняет автор, - а лишь «высшей справедливости», которая была, по верованию его нарушена и чем так жестко и внезапно было поражено сердце его... Ну и пусть бы не было чудес вовсе, пусть бы ничего не объявилось чудного и не оправдалось немедленно ожидаемое, - но зачем же объявилось бесславие, зачем попустился позор, зачем это поспешное тление, «предопределившееся естество»?.. Где же Провидение и перст его? К чему сокрыло оно свой перст в самую нужную минуту (думал Алеша) и как бы само захотело подчинить себя слепым, немым, безжалостным законам естественным?»(14; 225). В этом, по словам Вяч. Иванова, «недолгом, но страшном люциферическом бунте» заключается познание зла Алешей.И в а н о в В я ч. И. Родное и вселенское. -М. Республика ISBN, 1994. С. 78. В то же самое время, душа «юного человеколюбца» стремиться к Богу и Его добру, веря в Него всем сердцем. Поэтому, Иван Карамазов, заметивший, что брат «твердо стоит», завел с ним разговор о своем «бунте» против Бога, пояснив ему, что «я, может быть, себя хотел бы исцелить тобою»

Л о с с к и й Н. О. Бог и мировое зло. -М. Республика, 1994. С.121.

Старец Зосима и Алеша изображены Достоевским как люди, «которые познали зло и пришли к высшему состоянию», - пишет Бердяев. Высшее состояние заключается в соприкосновении, близости с горним. Еще среди несовершенного настоящего Алеша, «русский инок» уже явно отмечен совершенным будущим. Алексей Карамазов в своем религиозно-мистическом прозрении (в главе «Кана Галилейская») подходит к ощущению «мира иного», который есть духовно существующее Царство Божие.

Испытав неизведанный дотоле восторг, Алеша «с каждым мгновение чувствовал явно и как бы осязательно, как что-то твердое и незыблемое, как этот свод небесный сходило в душу его... Пал на землю он слабым юношей, а встал твердым на всю жизнь бойцом... Какая-то как бы идея воцарилась в уме его - и уже на веки веков» (14; 182) Приготовление к служению в миру завершено - вера, «высшая идея» утвердилась в «деятеле» «уже на веки веков». Мистический опыт послушника становится источником его духовной энергии, доверия к Богу. Она готова, словами Котельникова, «излиться на мир», «просветлить его изнутри».

В сложном, глубоком, восторженном состоянии духа Алеши выражена мысль Достоевского, проходящая сквозь всю тему иночества в романе - мысль о том, что «через иноческий подвиг деятельной, всецелой и всемирный любви восстанавливается единство космического и земного, вечного и временного, единство Бога и человека». Взаимоотношения старца Зосимы и послушника Алексея Карамазова - родственность по духу, «духовная общность» - результат преодоления мирской разъединенности и закрытости. В Алеше старец видит повторение брата своего, бывшего в судьбе Зосимы «указанием и предначертанием свыше». «Много раз, - говорит об Алеше старец, - считал я его как бы прямо за того юношу, брата моего, пришедшего ко мне на конце пути моего таинственно, для некоего воспоминания и проникновения» (14, 29). «Это кровно-мистическое сближение Зосимы и Алеши придает их отношениям значение символа и прообраза братского единения людей во имя Христа», - пишет Котельников. В созидании «братского единения» заключается служение, Алексея. К о т е л ь н и к о в В. Православная аскетика и русская литература. -Спб. Призма-15, 1994 С. 89. «Были бы братья, - настаивает в своих беседах старец Зосима, - будет и братство, а раньше братства никогда не разделятся. Образ Христов храним, и воссияет как драгоценный алмаз всему миру... Буди, буди» (14; 286).

Изображенный в романе период жизни Алеши заканчивается основанием «братского на всю жизнь союза мальчиков, присягающих в вечной верности Илюшиной памяти и всему доброму, чему она учит, - а чему только не учит она и религиозно, и морально, и общественно?» - по словам Вяч. Иванова. Алеша начинает свою деятельность в миру с установления между окружающими его людьми единения, которое можно назвать соборностью; свободным объединением друзей покойного Илюши, «личная любовь к одному становится общей любовью для всех». Важно, что для Достоевского дети являются символом будущего. «Братство детей» относится к будущему.

И в а н о в В я ч. И. Родное и вселенское. -М. Республика ISBN, 1994.С. 83-85.

«Все вы, господа, милы мне отныне, - говорит Алеша мальчикам, - всех вас заключу в мое сердце, а вас прошу заключить и меня в ваше сердце! Ну, а кто нас соединил в этом добром, хорошем чувстве?...Кто как не Илюшечка, добрый мальчик, милый мальчик, дорогой для нас мальчик на веки веков» (15, 207). Новая община, духовное братство, строится на личности и любви. Иванов пишет: «Связь между друзьями можно назвать соборованием душ. И когда друзья постигнут в полноте Христову тайну, которую прочесть можно только в чертах ближнего, постигнут они и то, что это соборование было воистину таинством соборования Христова, что союз их возник по первообразу самой церкви как общества, объединенного реально и целостно не каким-либо отвлеченным началом, но живою личностью Христа. Они постигнут, что сам Христос соединил их через Илюшу, своего мученика, что союз их есть соборное прославление в усопшем «святого» их малой общины». «Братство детей» - первое основание будущего всечеловеческого братства, всеобщего духовного родства - таков плод любви деятельной, любви, изменяющей человеческую природу. Весьма характерно, что дети называли почившего Илюшу «ангелом».

И в а н о в В я ч. И. Родное и вселенское. -М. Республика ISBN, 1994. С.88-89.

Таким образом, братство явится тогда, когда человек почувствует себя братом ближнему своему. Действенная любовь Алеши становится основой братства духовного. Проповедь Алексея – служение ближнему.