double arrow

Синтаксис

1. Грамматика в целях удобства подразделяется на две час­ти — морфологию и синтаксис. Синтаксис можно в общем оп­ределить как принципы аранжировки сочетаний, образованных в процессе словообразования и словоизменения (слов), в более крупные сочетания различного рода. Граница между морфоло­гией и синтаксисом не всегда отчетлива. Для некоторых языков приведенное определение синтаксиса весьма удачно, для дру­гих — оно вызывает серьезные затруднения. Но другого, более удовлетворительного определения, которое было бы примени­мо ко всем языкам, нет. Тем не менее, несмотря на расплывча­тость границ синтаксиса, его принципы <...> приложимы к са­мым различным языкам, и знание их полезно даже тогда, когда синтаксис менее четко отграничивается от остальной части грам­матики.

* Глисон Г. Введение в дескриптивную лингвистику/Перевод с англ. М., 1959. С. 185-203.

2. Как сущность проблемы, так и общий подход к ее решению лучше всего продемонстрировать на каком-либо примере. Мы нач­нем с примера, взятого из письменного английского языка. <...> При предварительном обсуждении мы условимся не обращать вни­мания на те языковые признаки, которые не отражены в написа­нии: ударение, тон, переходы, но мы используем принятое на письме разграничение слов и обойдем, таким образом, вопрос о том, что такое слово. В нашем конкретном примере при этом ниче­го не искажается, но в других случаях орфографические границы слов могут вводить в заблуждение.

3. The old man who lives there has gone to his son's house.

«Старик, который живет там, пошел к дому своего сына». В этом английском высказывании двенадцать слов. Прежде все­го мы можем предположить, что кажцое из слов находится в опре­деленных отношениях с каждым другим словом в отдельности и что эти отношения можно сформулировать. Исчерпывающе охарастеризовав взаимосвязи, мы тем самым охарактеризуем синтак­сическую структуру данного высказывания во всей ее полноте.

Попытавшись сделать это, мы обнаружим вскоре, что отно­шения между каждой парой слов весьма различны. Например, слова old и man находятся в такой прямой и непосредственной связи, которую сравнительно легко сформулировать. В то же время между словами old и house подобной прямой и ясной связи нет, а суще­ствующие между ними отношения весьма сложны и, очевидно, менее интересны. Можно было бы заключить, что это происходит просто потому, что old и man стоят в высказывании поблизости друг от друга, a old и house — далеко. Известная доля истины здесь есть, но, разумеется, свести все к этому нельзя; так, мы не обна­руживаем тесной связи между there и has, хотя они и расположе­ны рядом. В то же время между словами man и has ощущается гораздо более тесная связь, хотя они и не являются соседями. По­скольку степень близости между парами слов, как ощущает гово­рящий, весьма различна, описание взаимоотношений каждого слова со всеми другими представляется нецелесообразным. Более того, оно оказалось бы весьма громоздким: так, в высказываний из двенадцати слов пришлось бы проанализировать шестьдесят шесть отношений, а в высказывании из ста слов — четыре тысячи девятьсот пятьдесят.

4. Другой возможный путь анализа — выделить такие пары слов, между которыми ощущается наиболее тесная связь. При этом мы ставим условие, что каждое слово может быть членом только од­ной такой пары. В результате может получиться нечто вроде:

Предположим теперь, что эти пары слов функционируют в высказывании как единое целое. У нас есть некоторые основания полагать, что это именно так, поскольку мы можем заменить лю­бое из этих сочетаний одним словом, получив при этом предложе­ние, отличающееся от нашего по значению, но в известной мере, по-видимому, аналогичное ему по структуре, например: The old man who lives there has gone tohis son's house.

The woman who sews went to Mary's house.*

* «Женщина, которая шьет, пошла к дому Мэри». — Здесь и далее переводы составителей.

5. Если этот путь анализа верен, то ничто не помешает повто­рить его столько раз, сколько это понадобится. В таком случае мо­жет получиться нечто вроде:

В дополнение к проделанному можно привести следующий ряд высказываний.

1 «Седобородый (старик), который выжил, пошел к тому дому»

2 «Седобородый (старик), выжив, поехал в Бостон».

3 «Выживший пошел туда».

4 «Он пошел».

Таким способом мы постепенно сократили число единиц в примере от двенадцати до восьми, затем до шести, до четырех и, наконец, только до двух.

6. Почти те же результаты можно получить, идя в обратном направлении. Можно попросить говорящего выделить основные части высказывания, которыми, видимо, будут The old who lives there и has gone to his son's house. (Что это именно так, вытекает из наблюдения, сделанного нами раньше: между there и has, несмот­ря на то, что они стоят рядом, нет никакой явной прямой связи.) Процесс членения можно продолжать для каждой части до тех пор, пока в конечном итоге она не будет состоять из одного слова. (Это предел лишь синтаксического деления, которое интересует нас в данный момент. Само деление можно было бы продолжить уже на другом, более глубоком уровне, расчленив, скажем, lives «живет» на live «жив-» и -s «-ет», что перенесло бы нас из области синтак­сиса в морфологию.) Тогда мы, вероятно, получим нечто подоб­ное:

The | old | man || who | lives | there | has | gone | to || his | son's | house.

В данном случае результаты использования указанных двух при­емов совпадают. Однако при анализе ряда других высказываний оба метода могут привести к сходным, но не тождественным ре­зультатам.

7. Те приемы, которые мы только что охарактеризовали в об­щих чертах, принесут пользу, если они послужат основой для плодотворного и экономного описания всех связей высказывания. Рассмотрим связь между словами old и house. Мы чувствуем, что эта связь непрямая. Наш анализ показывает, что действительно в данном предложении эти слова стоят предельно далеко друг от друга. Связь между ними существует лишь постольку, поскольку каждое из них принимает участие в формировании двух частей одного предложения, которые в конечном счете связаны между собою определенным образом. Схематически это можно изобра­зить так:

Жирная линия в этой схеме показывает, что между old и house все же существует самая прямая, хотя и весьма сложная и отда­ленная связь. Это подтверждает наше первое впечатление, что о связи между данными словами вряд ли стоило бы и говорить, если бы мы не ставили перед собой задачи исчерпывающе охарактери­зовать синтаксический строй рассматриваемого высказывания. Ди­аграмма помогает также установить следующее важное обстоятель­ство: связь между old и house, сама по себе несущественная, может быть, тем не менее, изображена посредством такой цепи отноше­ний, каждое из звеньев которой в отдельности представляется зна­чимым. Мы можем достигнуть нашей цели — исчерпывающего опи­сания синтаксического строя высказывания — при помощи надле­жащего отбора тех связей, которые надо описать.

8. При правильном использовании метод описания, при кото­ром структура высказывания характеризуется через все более круп­ные сочетания и их связи, оказывается широко применимым и полезным. <...>

В том виде, в каком мы излагали материал выше, объединение меньших единиц в большие производилось зачастую наугад — оно основывалось на бессознательной интуиции говорящего. <...>

«Интуитивный» метод бесполезен для лингвиста, изучающего чужой язык, потому что здесь он лишен языкового «чутья», при­сущего лишь тем, кто говорит на своем родном языке.

Но возможен и такой метод, который позволил бы выявить наилучшую организацию любого данного высказывания и полу­чить сходные результаты при исследовании сходного материала. Это и является основной задачей синтаксиса. В последующих пара­графах мы обсудим некоторые связанные с этим проблемы. К со­жалению, до сих пор еще не разработано полностью такой мето­дики исследования, которая была бы универсальной. <...>

9. Для дальнейшего изложения материала нам понадобятся не­которые определения:

Конструкция — это любая значащая группа слов (или морфем). Так, в рассмотренном нами примере все высказывание в целом представляет собой конструкцию. Конструкцией является и the old man who lives there и old man. Однако there has — это не конструк­ция, поскольку между данными словами нет прямой связи. Не яв­ляется конструкцией и одно слово, например man. На синтакси­ческом уровне lives — не конструкция, но на другом уровне, мор­фологическом, оно представляет собой конструкцию, состоящую из двух морфем — live и -s.

Составляющими называются слова или конструкции (или мор­фемы), входящие в какую-либо более крупную конструкцию. Так, в нашем примере составляющими являются все слова. Точно так же составляющими являются old man и the old man who lives there. Однако there has или man who нельзя назвать составляющими, как нельзя назвать составляющим все высказывание в целом, ибо оно не является частью более крупной конструкции.

Отметим, что все составляющие, за исключением самых ма­леньких, являются конструкциями; с другой стороны, все конст­рукции, за исключением самых больших, являются составляющи­ми. Огромное число языковых явлений можно определить одно­временно и как конструкции и как составляющие. Выбор термина для характеристики подобных языковых единиц определяется на­шими интересами: если нас интересует данная единица как часть более крупного целого, она — составляющее; если же она интере­сует нас как целое, составленное из более мелких частей, — это конструкция.

Непосредственно составляющие (обычно сокращенно они обо­значаются НС) — это одно, два или несколько составляющих, из которых непосредственно образована та или иная конструкция. Например, непосредственно составляющими нашего высказыва­ния будут the old man who lives there и has gone to his son's house. Old man — это НС конструкции old man who lives there, но не всего высказывания в целом. Непосредственно составляющие какой-либо конструкции являются составляющими для следующего, нижеле­жащего уровня, т.е. на более низком уровне они будут просто со­ставляющими, а не НС.

Наиболее важными из этих понятий являются непосредствен­но составляющие.

Синтаксический анализ и состоит в основном из выявления последовательных слоев НС и непосредственных конструкций, из описания отношений, существующих между непосредственно со­ставляющими, и тех отношений, которые нельзя свести к отно­шениям между ними. Последнее обычно играет второстепенную роль; большая часть важнейших значимых отношений — это отно­шения между непосредственно составляющими.

10. Основным способом установления непосредственно состав­ляющих какой-либо конструкции служит сравнение ее с другими. Попытаемся, например, определить, каковы НС в his son's house. Мы будем и дальше оперировать формами письменной речи, ис­ходя из того, что слова — это уже установленные составляющие. Возможны четыре разных членения нашего примера:

(с прерывающимся составляющим his... house) и his | son's | house (с тремя НС). Задача заключается в выборе наиболее подходя­щего из членений и в установлении правила, которое позволит получать одинаковые результаты при анализе всех аналогичных примеров.

Если бы исследуемая конструкция имела только два составля­ющих, был бы возможен только один способ членения, и никаких трудностей не возникало бы (как в случае old man). Попытаемся теперь найти такую конструкцию из двух слов, которую можно было бы приравнять к his son's house. Это должна быть такая конст­рукция, которая встречалась бы в сходных окружениях и совпада­ла бы с his son's house no всем признакам, которые, как мы увидим ниже, характеризуют синтаксические отношения. Такой конструк­цией может быть John's house «дом Джона». В этом случае вероятнее всего предположить, что his son's первого примера эквивалентно John's house второго примера. На основании этого мы проведем следующее членение:

Делать выводы, базируясь на одном таком сравнении, было бы опасно, но можно найти и многие другие аналогичные примеры, и под тяжестью доказательств возможность любого другого члене­ния придется отвергнуть.

11. Другой возможный прием основывается на сравнении сле­дующих рядов:

1 «...домой».

Если это сопоставление правильно, можно считать установ­ленным, что to his son's house — составляющее, ибо таковым явля­ется home. Отсюда, однако, не следует, что to his son's house — это непосредственно составляющее, поскольку у нас нет оснований полагать, что home является НС того предложения, в котором оно встречается. Любое сочетание слов, которое можно приравнять к от­дельному слову, является составляющим, поскольку мы исходим из того, что все отдельные слова — составляющие. Если к тому же от­дельное слово представляет собой одну морфему (как в данном слу­чае), подобный вывод вполне правилен. Продолжая таким образом, мы сможем отождествить все составляющие любого высказывания, а после этого не представит труда отождествление и непосред­ственно составляющих и непосредственных конструкций.

12. Подобное членение структуры данного высказывания еще не объясняет, почему говорящий на своем родном языке сразу же узнает высказывания с аналогичной структурой. При этом он, по-видимому, опирается на какие-то признаки НС и высказывания. Что дело обстоит именно так, подтверждается реакцией говоря­щего на английском языке на такое высказывание, как:

The iggle squigs trazed wombly in the harlish goop.*

* Данное английское высказывание аналогично по характеру известной рус­ской фразе, придуманной Л. В. Щербой: «Глокая куздра штеко будланула бокра и курдячит бокрёнка» — Прим. сост.

В этом высказывании нам знакомы только три слова из девяти; других же высказываний, содержащих незнакомые нам слова, нет, т.е. последние не с чем сопоставить. Тем не менее для англичани­на, несмотря на всю неопределенность значения данного выска­зывания, структура высказывания совершенно ясна. Ее можно почти безошибочно узнать по трем знакомым словам the и in the и по четырем частицам -s, -ed, -ly, -ish.

Эти элементы сами по себе не определяют структуру высказы­вания как таковую, но они указывают на некоторые особенности ее специфических составляющих. Так, -ish является обычно (не все­гда!) словообразовательным суффиксом прилагательных или слов со сходными синтаксическими функциями. То, что harlish — прила­гательное, подтверждается и тем, что оно встречается в положении, типичном для данной категории слов. Это в свою очередь в сочета­нии с положением группы in the позволяет предположить, что goop, вероятнее всего, существительное и что in the harlish goop — состав­ляющее вполне обычного типа. Таким образом, для говорящего дан­ное высказывание в определенном отношении похоже на: in the harlish goop He lived in the red house.* I read it in the big book** и т.д.

* «Он жил в красном доме»

** «Я прочитал это в большой книге»

В известном смысле, следовательно, подобные признаки по­могают отождествить другие высказывания, с которыми наше выс­казывание сопоставимо. Однако это можно сделать и с помощью некоторых других факторов, связанных с составляющими выска­зываний. <...>

13. На первый из них исследователи иногда не обращают долж­ного внимания. Этим фактором является порядок слов. Нам станет ясно, каково его значение, если мы перемешаем слова следую­щим образом:

Goop harlish iggle in squigs the the trazed wombly.

Англичанин не увидит здесь никакой структуры. И это не толь­ко потому, что НС больше не примыкают друг к другу, — такое условие не обязательно. Ср. высказывание:

What are you looking for? «Что ты ищешь?»

Здесь What...for и are... looking— составляющие. Они разъеди­нены, но разъединены не случайно, а по вполне установленным определенным правилам. Поставив их рядом, мы с такой же неиз­бежностью разрушим смысл высказывания, как если бы мы про­сто беспорядочно смешали слова:

What for are looking you?

Порядок слов является, вероятно, одним из самых основных синтаксических показателей в любом языке, а также одним из наиболее сложных. Другие способы, которые мы рассмотрим, бу­дут так или иначе связаны с порядком слов. Другие синтаксичес­кие показатели редко удается охарактеризовать надлежащим обра­зом, игнорируя порядок слов, или, наоборот, порядок слов мож­но охарактеризовать только в составе всей синтаксической структуры в целом.

14. Второй всеобщий синтаксический показатель — это классы составляющих, понятие о которых является развитием понятия о частях речи. <...> Класс составляющих — это всякая группа состав­ляющих (слов или конструкций), которые выполняют сходные или тождественные синтаксические функции. В их основе часто лежат парадигматические классы слов того или иного языка. В английс­ком языке, например, имеется четыре парадигматических класса: существительное, местоимение, прилагательное и глагол. Каждый из них обладает определенными синтаксическими особенностями наряду с особенностями словоизменения, по которым они были определены. Каждый, таким образом, может служить основой для класса составляющих. Для прилагательных типично следующее ок­ружение:

The... man... «Этот... человек...»

The good man... «Этот хороший человек...»

The tall man... «Этот высокий человек...» и т.д.

Мы можем теперь попытаться определить класс составляющих, которые характеризуются указанным местом в предложении. В этот класс войдут прилагательные, и члены его могут быть названы определительными словами. Этот класс определителей (adjectivals) включает все прилагательные, а также некоторые слова, не имею­щие окончаний и похожие на прилагательные (такие, как beautiful),и некоторые сочетания, в состав которых, как правило, в качестве одного из составляющих входит прилагательное

The generous man...*

The most awkward man...**

The intolerably ugly man...***

The most exceptionally brilliant man...**** и т.д.

* «Щедрый человек...»

** «Весьма неуклюжий человек...»

*** «Невыносимо уродливый человек...»

**** «В высшей степени исключительно блестящий человек...»

Подобным же образом мы можем определить класс именных слов, включающий существительные и различные эквивалентные им конструкции; класс местоименных слов, включающий место­имения и некоторые эквивалентные им составляющие, например the party of the first part — «одна из конфликтующих сторон» в языке юристов; класс глагольных слов, включающий глаголы и различные конструкции, встречающиеся в тех же окружениях, что и глаголы. Синтаксические функции местоименных слов в английском языке настолько близки к функциям именных слов, что местоименные слова, вероятно, правильнее считать подклассом именных.

Равным образом следует выделить и некоторые другие классы составляющих, не базирующиеся на словоизменительных классах. Среди них необходимо назвать классы наречных и предложных слов. Они включают традиционные части речи, известные как наречия и предлоги, но шире, чем последние, поскольку к ним относятся также и конструкции. In regard to «в отношении», например, пред­ложное слово, хотя оно и не является предлогом, если исходить из традиционного определения предлога.

Аналогичные системы синтаксических классов существуют и в других языках, хотя, как и следует ожидать, эти системы значи­тельно отличаются своими особенностями от английской.

15. При описании синтаксиса английского языка желательно выделить некоторые классы конструкций. Это такие типы конст­рукций, которые нельзя причислить ни к одному отдельному клас­су составляющих. Типичным примером таких конструкций является предложное словосочетание, которое состоит из предложного и имен­ного слов. Поскольку каждое из этих составляющих может быть как единым словом, так и довольно сложной конструкцией, предлож­ные словосочетания на первый взгляд весьма различны: ср.: in truth «поистине» и in regard to our wholesaler's last large shipment «в отноше­нии последнего крупного груза нашего оптовика». Различие это, од­нако, только внешнее, и все предложные фразы имеют в своей ос­нове одну и ту же структуру. В качестве составляющих более круп­ных конструкций предложные словосочетания могут выполнять различные функции, поэтому они и не образуют единого класса составляющих. Они могут быть наречными словами, например: Не came in a big hurry. «Он поспешно вошел», или особым видом опре­делителей, как в The man in the car... «Человек в машине...» и т.п.

Другой класс конструкций составляют предложения типа под­лежащее — сказуемое. В таких конструкциях непосредственно со­ставляющими являются подлежащее и сказуемое. Подлежащим может быть именное или местоименное слово, некоторые виды фраз, а также и предложение. Сказуемым может быть глагольное слово и различные более крупные конструкции, включающие гла­гольные слова. Ни одна из этих формулировок не является опреде­лением, поскольку в них учитывается только то, что подлежащее и сказуемое служат непосредственно составляющими при постро­ении предложения. <...>

Важно, однако, то обстоятельство, что предложения обладают определенной закономерностью построения, выражаемой через НС. Следует отметить, что предложения типа «подлежащее — сказуе­мое» — это не единственный тип предложения в английском язы­ке, но просто наиболее распространенный. Другие типы предло­жений, например The more, the merrier. «Чем больше, тем веселее», можно проанализировать точно таким же образом, т.е. исходя из его непосредственно составляющих и существующих между ними формальных отношений.

16. Примеры, рассматривавшиеся до сих пор, намеренно при­водились в написании, а не в фонематической транскрипции. Это свидетельствует о том, что и письменный английский имеет дос­таточно средств, чтобы сделать предложение понятным. Но это не всегда так. В одном из ранних набросков настоящей книги я писал:

«What thinking Americans do about language is...»

Когда я перечитал данное предложение, оно показалось мне неуместным, пока я наконец не понял, что на письме оно двусмыс­ленно; я прочел его так: «What is done about language by thinking Americans is...» «To, что делается в отношении языка думающими американца­ми, это...», в то время как оно должно было значить: «What thinking about language is done by Americans is...» «Взгляды американцев на язык таковы...» При чтении вслух двусмысленность снимается: можно прочитать предложение так, что оно будет передавать или одно, или другое значение, но не оба одновременно.

Двусмысленность возникает из-за того, что слова можно сгруп­пировать в составляющие по-разному. По моей мысли, составляю­щим должно было являться Americans do about language, а не thinking Americans (т.е. не «думающие американцы», а «американцы о язы­ке»). В написании это не находит отражения, но в речи отношения между словами четко определены ударением и интонацией. В лю­бом случае при чтении данного предложения интонация обычно складывается из двух частей, первая из которых заканчивается /→/. Положение // всегда обозначает основное членение в высказы­вании. Если /→/ следует после thinking, предложение можно по­нять только так, как оно было задумано; если // поставить после Americans, предложение приобретет другое значение.

Система ударения и интонационная система английского язы­ка в Америке служат для обозначения типа построения конструкций. В этом их основная функция. Модели ударения функциониру­ют обычно уже на уровне слов. <...> Они могут также объединять тесно спаянные группы слов. Интонация проявляется почти ис­ключительно на синтаксическом уровне и характеризует обычно относительно крупные конструкции. И интонация и ударение со­ставляют морфемы, которые располагаются над последовательно­стями других морфем (корней и обычных аффиксов) и служат для обозначения того или иного объединения их в конструкции. В раз­говорном английском языке ударение и интонационно-мелоди­ческий рисунок являются дополнительными непосредственно со­ставляющими тех конструкций, в которых они встречаются.

/2Diy+ôwld+mæn+huw+3lívz+Dêr2→2h@2z+gOнntuw+éz+3s@2nz+hâws1 ­/

В этом предложении три непосредственно составляющих: под­лежащее (субъект) — The old man who lives there, сказуемое (преди­кат) — has gone to his son's house и интонационная кривая, состоя­щая из двух частей — /232 → 231/. Ударения определяют структуру и подлежащего и сказуемого и потому не являются НС всего пред­ложения. Ударение и интонационный рисунок не находят отраже­ния в письменном английском, и их место заступают два других средства — промежутки, показывающие условные границы между словами, и система знаков препинания, выделяющая некоторые установленные синтаксические единицы.

17. Синтаксис с давних пор является одним из наименее удов­летворительно разработанных аспектов структуры языка. Это объяс­няется, очевидно, тем, что на ударение и интонацию или на эк­вивалентные им явления в изучаемых языках обращалось недоста­точно внимания. (И ударение и интонация в других языках могут выполнять совершенно иную функцию, чем та, которую они вы­полняют в английском, но, вероятно, в любом языке существуют какие-то средства, которые характеризуют конструкции, подобно тому как ударение и интонация делают это в английском.) <...>

18. Следует упомянуть еще о двух синтаксических явлениях. В английском языке значение их невелико, но в ряде других языков они играют важную роль. Первое из них — управление. Оно состоит в следующем: определенные словоизменительные формы использу­ются в первую очередь для того, чтобы показать место данного слова в синтаксической структуре. Применительно к существительным, — а это наиболее обычный случай — такие словоизменительные кате­гории называются падежами. Категория падежа присуща также мес­тоимениям; например, различие между I и те («я» — «мне») или he и him («он» — «ему») — это различие в падежах. Такое противопо­ставление в английском языке находим только у местоимений. Упот­ребление тех или иных падежных форм ограничено определенны­ми положениями в структуре. Так, те и him встречаются с пред­ложными словами, с большинством глагольных слов в сказуемом и т.д. I и he в литературном английском языке в этих случаях не употребляется. Дистрибуция данных падежных форм подчиняется в некоторых других диалектах несколько иным правилам, и в уст­ной и письменной речи многих американцев к величайшему ужасу пуристов их употребление не слишком последовательно.

В силу того что эти формы закреплены за определенными син­таксическим позициями, они служат для определения структуры высказывания. Так, в I saw him. «Я увидел его» использование именно форм I «я» и him «его», а не те «меня» и he «он» помогает устано­вить отношения в высказывании. Однако у большинства именных слов в английском языке для этой цели используется только поря­док слов. Paul saw Mary. «Павел увидел Мери» в такой же мере ясно, как и I saw him, хотя в данном предложении на один струк­турный признак меньше. В связи с этим американцы мало полага­ются на падежные формы, даже когда они налицо. Если предло­жить группе американцев исправить такие предложения, как *Ме saw Paul. и *Mary saw he, большинство сделает из них I saw Paul. и Mary saw him скорее, чем Paul saw me и Не saw Mary. Из этого можно заключить, что в тех случаях, когда падежные формы и порядок слов приходят в столкновение, говорящий на английс­ком языке сочтет порядок слов более важным.

19. В некоторых других языках дело обстоит иначе. В латыни боль­шинство существительных имеет падежные формы, которые харак­теризуют структуру предложения гораздо яснее, чем падежи анг­лийских местоимений. Более того, падежные формы имеют в латин­ском языке большее функциональное значение, чем в английском. Например, англ. Paul saw Mary можно перевести на латинский как:

Paulus Mariam vidit. Mariam Paulus vidit.

Paulus vidit Mariam. Mariam vidit Paulus.

Vidit Paulus Maria m. Vidit Mariam Paulus.

Каждое из шести предложений понятно, поскольку словоизме­нительный аффикс -us характеризует Paulus как подлежащее, a -am показывает, что Mariam вместе с vidit образует сказуемое. Но хотя все эти предложения понятны, не все они равно «хороши». Одному из вариантов оказывается явное предпочтение перед другими, но в раз­ные периоды истории языка предпочитались разные варианты.

Иногда говорят, что из-за высокоразвитой системы словоиз­менения латинского языка порядок слов в нем не играл большой роли. Это несомненное преувеличение. В любом языке порядок слов выполняет важную синтаксическую функцию. Приведенный выше пример является исключением в латыни в том смысле, что он допускает почти полную свободу порядка слов. В каждом языке имеются определенные случаи строго закрепленного порядка слов, а наряду с ними существует и определенная свобода порядка слов. Правильнее было бы сказать просто, что в латыни порядок слов как синтаксический прием менее важен, чем в английском языке. И все же он имеет большое значение.

20. Другим средством выявления структуры является согласова­ние. Это значит, что некоторые слова принимают формы, соответ­ствующие в известных отношениях другим словам. В современном английском языке согласование встречается редко. Наиболее оче­видным примером его являются местоимения this и that, они обычно согласуются в числе с тем существительным, к которому относятся. Так, мы говорим that boy «тот мальчик», но those boys «те мальчики», а также this boy «этот мальчик», но these boys «эти мальчики». Это, несомненно, примеры согласования, но они имеют относительно небольшое функциональное значение в английском языке, пото­му что представляют собой единичные остаточные явления.

В латинском языке система согласования между прилагатель­ным и существительным развита гораздо больше. Каждое прилага­тельное должно согласоваться с существительным по трем катего­риям: в роде, числе и падеже:

filius bonus

filii boni

puella bona

puellarum bonarum

«хороший сын» (номинатив ед.ч., м.р.)

«хорошего сына» (генитив ед. ч., м.р.)

«хорошая девочка» (номинатив ед.ч., ж.р.)

«хороших девочек» (генитив мн.ч., ж. р.)

Более того, согласование в латинском языке выполняет и син­таксическую функцию, поскольку в некоторых случаях только оно выделяет непосредственно составляющие.

Рассмотрим следующие примеры.

«хороший сын хозяина

» «сын хорошего хозяина» <...>

21. Обычным является также согласование между главным су­ществительным подлежащего и глаголом или другим главным сло­вом сказуемого. Под главным словом понимается составляющее, которое служит центром какой-либо конструкции. Как правило, оно принадлежит к тому же синтаксическому классу, что и сама конструкция, главным членом которой оно является. В английском языке есть следы и такого типа согласования. Глагольная форма {-Z3} представляет собой форму согласования, показывающую, что подлежащим служит 3-е лицо единственного числа. Эта форма встре­чается только в настоящем времени.

Аналогичный тип согласования глагола с подлежащим пред­ставлен в гораздо более развитом виде в латинском языке:

Filius vidit. «Сын увидел.» (ед. ч.)

Filii viderunt. «Сыновья увидели.» (мн. ч.)

Этот тип согласования отличается в латинском языке от согла­сования между существительным и прилагательным тем, что не охватывает категории рода и падежа.

Подобный тип согласования имеется и в древнееврейском язы­ке, но здесь оно включает и род и число:

/zaakár hammélek/ «Король вспомнил.» (м.р., ед.ч.)

/zaak@ráa hammalkáa/ «Королева вспомнила.» (ж.р., ед.ч.)

/zaak@rúu hamm@laakíim/ «Короли вспомнили.» (м.р., мн.ч.)

В древнееврейском языке сказуемым мог быть глагол или су­ществительное, а также различные более крупные конструкции. В тех случаях, когда сказуемым является существительное, согла­сование носит такой же характер, как при сказуемом, выражен­ном глаголом. Иначе говоря, слова согласуются в числе и роде. Поскольку подлежащее есть всегда нечто определенное, а сказуе­мое — нечто неопределенное, предложение типа «подлежащее — сказуемое» четко отличается от конструкции двух существитель­ных в приложении наличием особого типа согласования.

/gaadóol hammélek/ «Король велик.» (предложение)

/mélek haggaadóol/ «Великим является король.» (предложение)

/hammélek haggaadóol/ «великий король» (не предложение)

22. Согласование — это особый вид связи, который может су­ществовать между составляющими высказывания, но не между не­посредственно составляющими. Так, в латинском предложении Filius bonus est «Сын хорош» Filius и bonus согласуются в роде, в то время как непосредственно составляющими этого предложения являют­ся filius и bonus est. Данную связь можно изобразить в виде схемы:

В. Матезиус О так называемом актуальном членении предложения*

Актуальное членение предложения следует противопоставлять его формальному членению. Если формальное членение разлагает состав предложения на его грамматические элементы, то актуаль­ное членение выясняет способ включения предложения в пред­метный контекст, на базе которого оно возникает. Основными эле­ментами формального членения предложения являются грамма­тический субъект и грамматический предикат. Основные элементы актуального членения предложения — это исходная точка [или основа] высказывания, то есть то, что является в данной ситуации известным или по крайней мере может быть легко понято и из чего исходит говорящий, и ядро высказывания, то есть то, что говорящий сообщает об исходной точке высказывания. Актуальное членение предложения — проблема, на которую лингвистика уже давно обратила внимание, но она не изучалась систематически, поскольку не было выяснено отношение актуального членения к формальному членению предложения. Больше всего об актуаль­ном членении предложения писали (хотя и не употребляя этого названия) в третьей четверти XIX в. <...> Исходную точку выска­зывания лингвисты называли тогда психологическим субъектом, а ядро высказывания — психологическим предикатом. Термины эти не были удачными, так как, во-первых, исходная точка высказы­вания не всегда является его темой, что, казалось бы, должно вы­текать из термина «психологический субъект», во-вторых, бли­зость терминов «психологический субъект» и «психологический предикат» никак не способствует четкой дифференциации двух по существу различных явлений. Психологическая окраска обоих тер­минов привела еще и к тому, что вся эта проблема была вытеснена из поля зрения официальной лингвистики. Есть о чем сожалеть, ибо как раз отношение между актуальным и формальным члене­нием предложения — одно из самых характернейших явлений в каждом языке.

* Пражский лингвистический кружок. М., 1967. С. 239-245.

Как уже говорилось, исходная точка высказывания не всегда является темой высказывания в распространенном предложении, хотя нередко та и другая совпадают. Чаще всего это случается в простом связном высказывании, где обычно исходным пунктом является тема, вытекающая из предыдущего предложения. Напри­мер: Byl jednou jeden král | a ten mĕl tři syny. Nejstaršiho z nich napadlo, že si půjde do světa hledat nevěstu. «Жил-был когда-то один король, и было у него три сына. Старшему из них пришло на ум пойти по свету искать невесту». Как видно, здесь исходным пунктом второго предложения служит тема, представленная в развернутом виде в первом предложении, а исходным пунктом третьего предложения выступает тема, контурно намеченная во втором предложении. В самом начале высказывания, когда еще ничего не известно, сто­ит бытийное предложение с самым общим указанием времени — Byl jednou jeden král «Жил-был когда-то один король». С точки зре­ния актуального членения это предложение можно рассматривать как нерасчлененное высказывание, ибо оно содержит собственно ядро высказывания с сопутствующими словами. Неопределенное обстоятельство времени jednou «когда-то» целиком оттеснено на задний план, вследствие чего данное предложение по содержанию целиком равнозначно предложениям, не содержащим подобного обстоятельства времени вообще: Byl jeden král а byl tak rоzитпý, že i všem živočichům rozumĕl, со si povídali. «Жил-был один король, и был он такой умный, что даже всех зверей понимал, о чем они говори­ли»; Byla jedna vdova, ta mĕla dvĕ dcery, Dorlu a Lenku. «Жила одна вдова, было у нее две дочери, Дорла и Ленка». Иногда такое ввод­ное бытийное предложение снабжается различными замечания­ми, указывающими на разнообразие отношений, выступающих в начале высказывания. В произносимом высказывании вводное бы­тийное предложение может быть связано с изображаемой ситуа­цией различными выражениями, общий смысл которых пример­но таков: Chcete па mnĕ pohádku а tady ji tedy máte «Хотите от меня сказку — и вот вы ее имеете». Эти выражения могут меняться в зависимости от отношения говорящего к цели своего высказыва­ния: Tak byl jednou jeden kral... «Итак, жил-был когда-то один ко­роль...»; Tak tedy byl jednou jeden král «Так вот, жил-был когда-то один король». Чем пространнее эти вступительные замечания, тем скорее они могут достичь самостоятельности и измениться в пред­ложение с собственной мелодической концовкой. Например: No tak tedy. Byl jednou jeden král «Ну, так вот. Жил-был когда-то один король». Таким предложением с самостоятельной мелодической концовкой выражается иногда отношение говорящего к тому, что он собирается сказать: «Было — не было: жил-был когда-то один король».

Собственно, для нашей темы самыми важными являются слу­чаи, при которых для первого предложения используются предметные ситуации, содержащиеся в самом высказывании. Иногда в предложении, своеобразно предвосхищая еще не раскрытую пред­метную ситуацию высказывания, отбираются обстоятельства мес­та или времени, которые ставятся в начало бытийного предложе­ния в качестве исходной точки высказывания. Например: V jedné zemi panoval král, který byl nesmírnĕ bohatý «В одной стране царство­вал король, который был безмерно богат»; V jednom mĕstĕ bydlili rodičové a mĕli tři dcery «В одном городе жили муж и жена и было у них три дочери»; Daleko, až tamhle někde w červeným mořem, býval kdysi jeden miadý pán «Далеко, где-то там, за красным морем, жил-был один молодой господин». Иной раз говорящий вообще обхо­дится без вводного бытийного предложения и начинает повество­вание о герое в таком тоне, как будто бы мы с ним уже давно знакомы, и лишь потом вследствие недостаточной определеннос­ти мы убеждаемся (иногда вследствие явной неопределенности), что с этим героем встречаемся впервые. Например: Chudá selka šla do lesa na stlaní. «Бедная крестьянка пошла в лес за травой для подстилки»; Vávrovi umřela zепа «У Вавры умерла жена»; Myslivec šel jednoho dne na lov «Лесник пошел однажды на охоту»; Libor byl jediný syn chudé vdovy «Либор был единственным сыном бедной вдовы». Вводные предложения рассказа, в которых на основе ситу­ации переданы обстоятельства места или времени, можно назвать началом обоснованным, а вводные предложения, в которых гово­рится о герое, — началом переносным, ибо, например, предло­жение Myslivec šel jednoho dne na lov «Лесник пошел однажды на охоту» можно было бы передать двумя предложениями: Byl jeden myslivec a ten šel jednoho dne na lov «Жил один лесник, и пошел он однажды на охоту». Простое предложение бытийного типа Byl jednou jeden král «Жил-был когда-то один король» можно назвать началом нераспространенным. Типы вводных предложений, которые мы здесь установили на примере чешских сказок, представлены, ко­нечно, и в художественных произведениях — в рассказах и рома­нах.

В отрывистой повседневной речи картина актуального члене­ния предложения гораздо богаче, чем в речи обработанной, осо­бенно в письменной форме языка; богатство такой речи тем более возрастает, чем ближе соприкасаются в повседневной жизни лица, ведущие беседу. Объясняется это тем, что в таком случае чрезвы­чайно обогащается ситуация, на базе которой можно отбирать темы высказывания или по крайней мере обстоятельства, которые мо­гут стать исходным пунктом высказывания. К ситуации относится, собственно, все, что собеседникам известно и что можно исполь­зовать в речи как что-то известное. В случае необходимости актуализация будет подчеркнута внутренним указанием, имеющим, естественно, всегда эмоциональную окраску; по отношению же к присутствующему лицу или предмету может быть использовано внешнее указание. <...>

Из подобных отрывков повседневного разговора отмечу, на­пример, следующие предложения: U Jirsů budou mít svatbu «У Йирсов должна быть свадьба»; Záruba zа námi staví nových pět domků «Заруба за нами строит пять новых домов»; Ten váš vchod se mi pranic nelíbí «Этот ваш вход мне совсем не нравится»; Tady ty knihy musí pryč «Вот эти книги нужно унести». Во временном отношении всего понятнее настоящее с непосредственным прошедшим и бу­дущим: Dnes už k vám nepřijdu «Сегодня я к вам уже не приду»; Včera byla sobota a to se vždycky koupeme «Вчера была суббота, и мы всегда моемся»; Zítra bude hezky «Завтра будет прекрасно». Есте­ственно, что частью данной ситуации всегда является лицо гово­рящее и лицо, с которым ведется разговор: Já půjdu zítra do města a koupím ti to. Ty tedy nechceš. «Я пойду завтра в город и куплю тебе это. Ты, значит, не хочешь». За часть данной ситуации принимает­ся также обобщенное подлежащее, ибо, как правило, оно связано с опытом, приобретенным говорящим. Например: Lidé si na tom moc pochutnávají «Люди этим здорово полакомятся»; Někteří lidé jsou takoví, že nechtěji vůbec nic měnit «Некоторые люди таковы, что не хотят вообще ничего менять». Само собой разумеется, что и в по­вседневной речи можно встретиться с началом переносным, как мы назвали его в предыдущем абзаце. В качестве примера приведем следующее предложение: Néjací (lidé) přijeli ze Strakonic a říkali, že je tam hotové pozdviženi «Некоторые (люди) приехали из Стракониц и сказали, что там настоящий переполох». Очень часто исходный пункт высказывания содержит не один, а два, три и более элемен­тов, почерпнутых из ситуации. Однако центральным становится более актуальный из них, а остальные элементы выступают как элементы сопутствующие. Так, в предложении Paní Meisnerová to dělá bez kvašení a také se jí to nezkazilo «Пани Мейснерова делает это без закваски, и у нее также это не портится» общая ситуация дана в разговоре о приготовлении малинового сока (на что указывает местоимение to), и на этом фоне в качестве актуального выступает приобретенный пани Мейснеровой опыт, также имеющий отно­шение к данной ситуации. В предложении Ted' tarn ti lidé stojí a povídají «Теперь там эти люди стоят и рассказывают» исходный пункт высказывания содержит три различных элемента данной ситуации, хотя среди них актуальным является только обстоятель­ство времени. Ядро высказывания также очень часто (возможно, как правило) наряду с собственно центром содержит сопутствующие выражения, которые связаны с этим центром и связывают последний с исходным пунктом высказывания. Так, в предложе­нии Záruba za námi staví nových pĕt domků «Заруба строит за нами пять новых домов» известная ситуация выражается частью Záruba za námi, тогда как остальная часть предложения staví nových pět domků сообщает об этом исходном моменте нечто новое. Собствен­но, ядро высказывания содержится здесь в словах pět nových domků, а слово staví является сопутствующим выражением, соединяющим исходный пункт высказывания с его ядром. С ними обоими оно связано как грамматической функцией, так и значением. Говоря­щий и собеседник знают, что речь идет о застройщике домов, занятие которого не вызывает сомнений.

Сопутствующие выражения заслуживают внимания по ряду со­ображений. В данной связи укажем только на одно из них. Уже приводились предложения, в которых темой высказывания явля­ется говорящий или собеседник, которые, естественно, обознача­ются в предложении личными глагольными формами, а именно глаголами первого и второго лица. Тема может быть выражена и формой третьего лица, если речь идет о лице или недавно назван­ном в контексте предмете. В языках, где в повествовательном пред­ложении при личной форме глагола всегда ставится самостоятель­но выраженное подлежащее, это обычное явление. Иначе обстоит дело в тех языках, где глагол в личной форме в повествовательном предложении требует специально выраженного подлежащего лишь в особых случаях. В подобных языках — чешский язык относится именно к таким языкам <...> — встречаются случаи, когда тема высказывания, которая должна быть передана личной формой гла­гола, специально не выражена вообще, а отражена лишь в морфо­логическом аспекте слова, относящемся к ядру высказывания или в качестве его собственного центра, или в виде сопутствующего выражения. Сказку, первые два предложения которой были разоб­раны в начале второго абзаца, можно продолжить следующим об­разом: Rozloučil se s otcem a bratry, vzal si na cestu něco jídla a šel, kam ho oči vedly «Простился он с отцом и братьями, взял себе на доро­гу немного еды и пошел куда глаза глядят». Тут, собственно, все является ядром высказывания, и его тема — старший сын короля, о котором шла речь в предыдущем предложении, выражена фор­мой третьего лица глаголов rozloučil se, vzal si, šel. Аналогичное явле­ние встречается и в отрывочном повседневном разговоре. Чаще всего личное местоимение отсутствует в исходном пункте выска­зывания, если оно является лишь сопутствующим выражением дру­гого, более актуального высказывания, относящегося к данной ситуации. Примером могут служить предложения: Tak jsem dál už nevybírala a šla jsem domů «Так я уже дальше не выбирала и пошла домой»; Zítra po tom nebudete mít ani památky «Завтра об этом даже не вспомните». Но в отрывистой повседневной речи можно зафик­сировать немало предложений, которые из-за невыраженного ме­стоименного подлежащего целиком состоят из ядра высказывания. Приведем в качестве примеров следующие предложения: Jdu do mešta a tak jsem se tĕ přišla zeptat, jestli пěсо nepotřebuješ «Я иду в город и вот пришла тебя спросить, не нужно ли тебе чего»; Potřebovala bych, aby to nĕkdo za mĕ udĕlal «Мне бы нужно было, чтобы это кто-нибудь за меня сделал»; Nemĕl ses do ničeho míchat «Ты не должен был ни во что вмешиваться».

Исходный пункт высказывания и его ядро, если они слагаются из нескольких выражений, сочетаются по-разному в предложени­ях. И все же, как правило, можно определить, какая часть предло­жения относится к исходному пункту высказывания и какая — к его ядру. При этом обычным порядком является такой, при кото­ром за исходный пункт принимается начальная часть предложе­ния, а за ядро высказывания — его конец. Эту последовательность можно назвать объективным порядком, ибо в данном случае мы движемся от известного к неизвестному, что облегчает слушателю понимание произносимого. Но существует также обратный поря­док: сначала стоит ядро высказывания, а за ним следует исходный пункт. Это порядок субъективный, при нем говорящий не обраща­ет внимания на естественный переход от известного к неизвестно­му, ибо он так увлечен ядром высказывания, что именно его ста­вит на первое место. Поэтому такая последовательность придает ядру высказывания особую значимость. Наглядно это можно про­иллюстрировать при сравнении двух предложений: Dala jsem za ni dvacet korůn «Я отдала за нее 20 крон» (порядок объективный) — Dvacet korůn jsem za ni data «20 крон я за нее дала» (порядок слов субъективный). Примерами субъективного порядка являются сле­дующие фразы: Takové tmavě červené to bylo «Такое темно-красное это было»; Dvakrát jsem tam byl a nikdy jsem nikoho nenašel doma «Дваж­ды я там был, и ни разу я никого не застал дома»; Моc si na tom lidé pochutnávají «Здорово этим люди полакомятся»; Jenom noviny přišly «Сейчас только газеты пришли». При объективном порядке слов эти фразы звучали бы так: Bylo to takové tmavě červené «Было это такое темно-красное»; Byl jsem tam dvakrát a nikdy jsem nikoho nenašel doma «Я был там дважды, и ни разу я никого не застал дома»; Lidé si na tom moc pochutnávají «Люди этим здорово полакомятся»; Přišly jenom noviny «Пришли только сейчас газеты». Средства, удовлетво­ряющие потребностям выражения объективного и субъективного порядков при актуальном членении предложения, почти в каждом языке различны, и изучение их весьма важно. К ним относит­ся не только порядок слов, но <...> также и использование пас­сивной предикации.

Как явствует из приведенных примеров, я ограничился в дан­ной работе лишь разбором самостоятельных повествовательных предложений, и то лишь тех, в которых представлен глагол в лич­ной форме и которые не могут служить ответом на предыдущий вопрос. Я сделал это главным образом потому, что на примере указанных предложений легче решить рассматриваемые проблемы. Кроме того, эти предложения являются самым распространенным типом фраз в разговорной речи и в несложной прозе. Смею наде­яться, что на очень ограниченном материале мне все-таки удалось рассмотреть важнейшие вопросы изучаемой проблемы. Дальней­шая работа еще впереди. Предстоит исследовать не только матери­ал, которого я пока не касался (другие виды самостоятельных по­вествовательных предложений, вопросительные, повелительные, восклицательные, побудительные и сложные предложения), но также выявить тонкие оттенки структуры предложения, на кото­рых я не останавливался. Дальнейшая задача — показать на конк­ретном материале соотношение формального и актуального чле­нения предложения, ибо только в таком случае станет ясным, как важно все то, что здесь излагалось.

IV Лексикология

В. В. Виноградов Об омонимии и смежных явлениях*

<...> Термин «омонимия» иногда <...> применяется как сино­ним слова «омофония». <...>

Омофония — понятие гораздо более широкое, чем омонимия. Оно охватывает все виды единозвучий или созвучий — и в целых конструкциях, и в сцеплениях слов или их частей, в отдельных отрезках речи, в отдельных морфемах, даже в смежных звукосоче­таниях. Термин «омонимия» следует применять к разным словам, к разным лексическим единицам, совпадающим по звуковой струк­туре во всех своих формах. <...>

* Виноградов В. В. Избранные труды. Исследования по русской грамматике. М., 1975. С. 295-312.

Омонимы — это разные по своей семантической структуре, а иногда и по морфологическому составу, но тождественные по зву­ковому строю во всех своих формах слова. <...> омонимы следует отличать не только от созвучных омофонных или совпадающих по звукам речевых цепей либо синтаксических отрезков иного каче­ства,* но и от омофонных морфем. <...>

* Например:

Кузнец, на кузнице тоскуя, «Задам вам, дети, таску я

Сказал раз детям, таз куя: И разгоню тоску я».

Ср.: Или:

Не вы, но Сима Смотрю не прямо,

Страдала невыносимо, А из подлобия

Водой Невы носима. В тоске и злобе я

На суп из лобия...

Омофонные морфемы можно называть омоморфемами. <...> Омоморфемность омофонных словообразовательных элементов определяется коренным различием функций существующих морфем и разнородностью правил или законов их сочетаемости с дру­гими морфемами в структуре слова. Само собой разумеется, что омоморфемность словообразовательных элементов легче выделить в сло­вах, относящихся к разным грамматическим или лексико-семантическим категориям. Так, невозможно сомневаться в том, что со структурной точки зрения аффиксы -л- — в русских существитель­ных среднего рода (шило, мыло, било, точило и т.п.) и в форме прошед­шего времени глагола (мы-л-а, ши-л-а, би-л-о (било два чиса)и т.д.] — являются омоморфемами. Точно так же омоморфемами, несмотря на генетическую общность, должны быть признаны тот же формообразующий аффикс в формах прошедшего времени (учи-л, люби-л и т.п.) и словообразующий суффикс -л- прилага­тельных, производимых или произведенных от глагольных основ со значением состояния (облезлый, поседелый, залежалый и т.п.).

Никто не будет сомневаться в омоморфемности суффиксов -ин- имен существительных в следующих сериях слов, оканчиваю­щихся на : хворост — хворост-ин-а; изюм — изюм-ин-а; свинья — свин-ин-а; олень — олен-ин-а; глубокий — глуб-ин-а — глуб-ин-ы; велич-ин-а — велич-ин-ы; дурак — дурач-ин-а; урод — урод-ин-а и т.д. <...>

В производных глаголах наблюдаются строгие правила и зако­ны развития омонимии, обусловленные в значительной степени омоморфемностью приставок. Ср. на- в количественном и простран­ственном значениях: наколоть (дров, свиней, узор) и наколоть (руку, значок на пальто); напасть (наброситься) и напасть (то же, что напáдать), напороть (вздору, дичи) и напороть (руку); насадить (на­саживать) и насадить (насаждать); настроить (струны, кого-ни­будь на что-нибудь) и настроить (домов); наступить (на кого-ни­будь) и наступить (о чем-нибудь) и т.п.

Одна и та же приставка, присоединенная к одному и тому же глаголу, нередко приводит к образованию разных слов, значения которых могут быть прямо противоположны. Например, просмот­реть в значениях: 1) 'пересмотреть до конца', 'быстро проглядеть' и 2) 'не разглядеть' [1) просмотреть весь спектакль, просмотреть книгу и 2) просмотреть ошибку ]; прослушать (до конца всю пьесу) и прослушать 'не услышать'; отказать в значениях: 1) 'оставить в наследство', 'отдать по завещанию' и 2) 'отвергнуть просьбу', 'не согласиться на что-нибудь'; отойти в значениях: 1) 'опомниться, приходить в себя' и 2) 'умереть' и др. под.

Так формируются своеобразные омоантонимы. <...>

По-видимому, среди существительных с непроизводными ос­новами преобладающая часть омонимов или принадлежит к за­имствованным словам, или возникает вследствие совпадения за­имствований [ горн (на кузнице) и горн 'рог' — нем. Ноrn; клуб (дыма) и клуб — англ. club и т.п.] с исконно русскими и книжно-славянс­кими словами. Совсем мало омонимов образовалось в результате фонетического совпадения этимологически разных славянских слов с непроизводной основой типа: лук 'растение' и лук (для стрелы); мир 'вселенная' и мир 'покой'; пар 'газ, воздух' и пар 'незасеянное поле' и т.п. Еще меньше омонимов обязано своим образованием, семантическому распаду единой лексемы на несколько омонимич­ных лексических единиц (типа свет 'вселенная' и свет 'освеще­ние'). <...>

Омоморфемность флексий целесообразно отграничить от омо­морфемности словообразовательных элементов и от омоморфем­ности основ. Быть может, ей лучше бы пристало название омоформии. Ведь и омофонные формы одних и тех же и разных слов долж­ны называться омоформами (вожу от возить и вожу от водить; живой — формы им. падежа мужского рода, род., дат. и предл.; падежей женского рода и т.п.). <...> Ср. использование омоформ разных слов в рифмах у Пушкина:

Защитник вольности и прав

В сем случае совсем не прав

(«Евгений Онегин»);

А что же делает супруга,

Одна в отсутствии супруга?

(«Граф Нулин»).

У.Д. Минаева:

Не ходи, как. все разини,

Без подарка ты к Разине,

Но, ей делая визиты,

Каждый раз букет вези ты.

У В. Брюсова:

Ты белых лебедей кормила,

Откинув тяжесть черных кос,

Я рядом плыл, сошлись кормила,

Закатный луч был странно кос.

<...> Омонимами — в отличие от омоформ — могут быть назва­ны лишь такие лексические единицы, которые совпадают по сво­ему внешнему звуковому облику во всех своих формах. Впрочем, само собой разумеется, что здесь возможны переходные и сме­шанные типы. По отношению к ним можно применить термин «частичная омонимия». <...>

От омоформии необходимо резко отличать явления частичной лексической омонимии. Сюда принадлежат такие случаи, когда одно из созвучных слов целиком (во всех своих формах или в единствен­ной своей форме) совпадает по фонетической структуре с частью морфологических видоизменений другого слова, с частью его па­радигмы или даже с той или иной отдельной его формой. Следова­тельно, одно из таких слов выступает как «омоним» по отноше­нию к отдельной форме или отдельным формам другого слова.

В качестве примера можно указать на звуковое совпадение бес­суффиксальных отглагольных существительных народной окраски с так называемыми «междометными формами глагола»: топ (кон­ский) и топ (тонул); чих и чих; стук (звук) и стук (стукнул); скрип и скрип (скрипнул); скок (скок по камню тяжко звóнок) и скок (скак­нул) и т.д. Правда, здесь омонимия разрушается различиями в ин­тонации слов. Ср. тюк «сверток» и тюк от глагола тюкнуть; толк «мнение, толкование» и толк (толкнул) и т.п.

Гораздо более показательны явления производной частичной омонимии. Так, наречное или модальное слово, образовавшееся от формы другого слова, становится «омонимом» этой формы. Та­ковы наречия смерть, страх в значении 'очень, сильно, ужасно' соотносительно с формами им. падежа смерть, страх; таковы на­речия чудом, рядом, градом, даром, разом, шагом, битком и т.п. по отно­шению к формам твор. падежа ед. числа имен существительных чудо, ряд, град, дар, раз, шаг, биток и т.п.; таковы наречия молча, шутя, стоя и т.п., соотносительные с деепричастными формами соответству­ющих глаголов и т.п. <...>

В системе видовых образований русского глагола наблюдается несколько типических фактов совпадения форм несовершенного вида у разных групп глаголов. <...>

Например: стирать (несов.) к выстирать и стереть; уты­каться) (несов.) к уткнуть(ся) и утыкать(ся); передыхать (не­сов.) к передохнуть и к передохнуть; перерывать (несов.) к пере­рвать и перерыть; пересыпáть (несов.) к пересыпать и к переспать и т.п. <...>

Значительную группу частичных глагольных омонимов пред­ставляют образования несов. вида с аффиксом -ся, соотноситель­ные с глаголами действительного залога, так как их лексико-грамматические функции двоятся: они могут быть и залоговой страда­тельной параллелью к действительным формам несов. вида (без -ся), и соотносительными видовыми формами к возвратным гла­голам сов. вида (т.е. уже включающим в себя морфему -ся).

Например: ссылаться — сослаться и (страдат.) к ссылать; сры­ваться (несов.) к сорваться, (страдат.) к срывать, сорвать и (страдат.) к срывать, срыть; срезаться (несов.) к срезаться (срезаться на экзамене) и (страдат.) к срезать (кожа срезается бритвой); сжи­ваться (несов.) к сжиться и (страдат.) к сживать; садиться (не­сов.) к сесть и (страдат.) к садить; сгружаться (несов.) к сгру­зиться и (страдат.) к сгружать; мешаться 'служить помехой', (стра­дат.) к мешать (что) и 'путаться, смешиваться'; мотаться (с утра до ночи; мотаться по свету) и (страдат.) к мотать; накалываться (несов.) к наколоться и (страдат.) к накалывать; нарезáться (не­сов.) к нарезаться и (возвр.-страдат.) к нарезать и др. под. <...>

Менее разнообразны и многочисленны типы частичной омо­нимии в системе совершенного вида. Так, не очень многочислен­ную группу частичных омонимов можно наблюдать в производных глаголах сов. вида с приставкой от-, у одних глаголов — с финитивным значением, у других — с результативным и пространствен­но-отделительным. При этом один ряд соответствующих глаголов имеет соотносительные формы несов. вида, другой — с финитивным значением приставки — лишен их. Отработать 'перестать работать' и отработать — отраба


Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  



Сейчас читают про: