Становление контактной лингвистики как отдельной языковой дисциплины

Представления о том, что языки могут воздействовать друг на друга, возникли вместе с зарождением отношения к языку как объекту научного изучения, т. е. с античности. В «Кратиле» Платона мы находим указание на то, что слова могут заимствоваться из одного языка другим, за век до этого Аристофан выводит в одной из своих комедий скифа, говорящего по‑гречески со смешным, по всей видимости, для афинских зрителей акцентом. Однако, как справедливо замечает современный исследователь истории контактной лингвистики Е. Оксаар, «языковые контакты не воспринимались в эпоху античности как предмет, достойный изучения» [Oksaar 1996: 1]. Связано это в первую очередь с отсутствием интереса к иностранным языкам у греков и римлян. Это ощущение языковой уникальности, базирующееся на осознании превосходства собственной культуры, было продолжено в латиноцентричной средневековой лингвистической традиции.

Первыми учеными, специально указавшими на важность языковых контактов как существенный для образования современных европейских языков фактор, были итальянские гуманисты, полагавшие, начиная с Лоренцо Баллы, что современные романские языки произошли от смешения латыни с варварскими, прежде всего германскими языками [см. Степанова 2000: 312–315]. Впрочем, эти вопросы языкового взаимодействия интересовали филологов того времени в самом общем плане и не становились предметом собственно научного исследования. В лингвистике XVII–XVIII в. эти идеи практически не нашли дальнейшего развития.

Положение изменилось в конце XVIII – начале XIX в., когда с возникновением исторически ориентированной типологии, с одной стороны, и сравнительно‑исторического языкознания – с другой, начался отсчет истории научного языкознания. На протяжении XIX в. сравнительно‑историческое языкознание становится основной лингвистической дисциплиной. В центре внимания ученых – представителей центральной линии развития лингвистики XIX столетия лежат процессы языковой дивергенции; конвергентные, контактные процессы интересуют их мало. Впрочем, А. Шлейхер указывает на роль контактных влияний в образовании романских языков [Шлейхер 1864, Звегинцев 1956: 100], а главный идеолог младограмматизма Г. Пауль уделяет смешению языков специальную главу, занимающую лишь пятнадцать из почти пятисот страниц его фундаментального труда «Принципы истории языка» [Пауль 1960]. Эта глава посвящена в основном лексическим заимствованиям, но, помимо этого, Г. Пауль пишет в ней о семантических сдвигах в лексическом значении слов родного языка под влиянием слов другого языка, о структурном калькировании, о заимствовании суффиксов и флексий, а главное, указывает на роль двуязычия – индивидуального и коллективного – как главного фактора, делающего возможным влияние одного языка на другой. Таким образом, уже в 80‑е годы прошлого столетия Г. Паулем были намечены многие из направлений, развитых впоследствии контактной лингвистикой. Другое дело, что для младограмматиков процессы взаимодействия языков относились к периферии существования языка. Отметим, что подобное отношение к языковым контактам (признание наличия подобных процессов, но недооценка их важности) характерно и для магистральной линии развития лингвистической мысли (Соссюр – структуралисты – Хомский) последующего XX столетия.

Гораздо более значительное внимание уделяли проблематике языковых контактов ученые, которых принято было в свое время называть диссидентами младограмматизма [см. Жирмунский 1976: 8–9]. Среди них следует отметить прежде всего выдающегося итальянского лингвиста Г.И. Асколи (1829–1907), основоположника теории субстрата, сыгравшей значительную роль в развитии лингвистики XX столетия, и австрийского языковеда Г. Шухардта, вклад которого в изучение языковых контактов невозможно переоценить. Если для младограмматиков «языковое смешение» было чем‑то внешним и необязательным, что мог испытывать язык в ходе своей истории, то для Г. Шухардта подобное смешение было основополагающей чертой истории любого языка. Однако языковое смешение было не просто частью лингвистического кредо Г. Шухардта, он много занимался конкретными лингвистическими проблемами, относящимися к области языковых контактов. Так, Г. Шухардт один из первых серьезно занялся изучением пиджинов и креольских языков. В своей работе «Slawo‑Deutsches und Slawo‑Italienisches» [Schuhardt 1884, 1926] ученый впервые обратился к явлению, впоследствии получившему название языковой интерференции, и высказал чрезвычайно интересные мысли о двуязычии. В этот же период выдающийся американский лингвист Д. Уитни [Whitney 1881] разрабатывает иерархическую шкалу языковых элементов в зависимости от их способности быть заимствованными, предвосхитившую почти на сто лет современные работы, посвященные этой проблематике.

Продолжение идеи Г.И. Асколи и Г. Шухардта в лингвистике XX столетия нашли в работах школы итальянской неолингвистики [Дж. Бонфанте, М. Бартоли, В. Пизани] и школы французской диалектологии во главе с Ф. Жильероном, много внимания уделявших проблемам языкового субстрата.

В России среди ученых, интересовавшихся проблемами языковых контактов, следует назвать И.А. Бодуэна де Куртенэ и Л.В. Щербу Для развития мировой лингвистической мысли наиболее существенны идеи о двуязычии, высказанные Л.В. Щербой. На основании изучения сильно интерферированного языка лужицких сербов Л.В. Щерба выдвинул свое знаменитое разграничение двух типов двуязычия – чистого и смешанного [Щерба 1915, 1926, 1958]. Эта «дихотомия», принятая и развитая У. Вайнрайхом, а затем переформулированная последователями, до сих пор остается одним из базовых положений теории языковых контактов.

Нельзя не упомянуть, что своеобразным, тупиковым ответвлением в лингвистической контактологии явилось в 20 – 40‑е годы XX столетия новое учение о языке Н.Я. Марра, назвавшего взаимодействие языков «скрещиванием» и объявившего его единственным фактором языковой эволюции.

Следующий этап в развитии изучения контактных явлений связан с работами ученых, принадлежавших к Пражскому лингвистическому кружку. Прежде всего следует указать знаменитое выступление Н.С. Трубецкого (1928), в котором он сформулировал понятие языкового союза, а также многочисленные статьи членов Пражского кружка, посвященные преимущественно проблемам фонологической интерференции. Наконец, в русле идей Пражского лингвистического кружка начинал свою деятельность У. Вайнрайх, лингвист, которого по праву можно назвать основателем контактной лингвистики.

Разумеется, попытки определения точной даты зарождения той или иной научной дисциплины по определению наивны. Тем не менее для контактной лингвистики мы можем определить (разумеется, с определенной долей условности) год ее окончательного оформления как самостоятельной лингвистической субдисциплины. Такой отправной точкой стал 1953 г., год выхода в свет двух монографий, определивших дальнейшее развитие лингвистической контактологии. Это «Языковые контакты» У. Вайнрайха [Weinreich 1953, рус. пер.: Вайнрайх 1979] и «Норвежский язык в Америке» Э. Хаугена [Haugen 1953]. Первая книга представляет собой попытку теоретической систематизации всего материала по языковым контактам, накопленного к этому времени языкознанием, вторая базируется на конкретном лингвистическом материале, но содержит и специальные теоретические экскурсы.

После работ У. Вайнрайха и Э. Хаугена направление языковых контактов начало развиваться довольно бурно. Особенно увеличился поток работ по этой тематике с конца 70‑х годов XX в., что связано с общим поворотом интереса лингвистов к говорящему индивиду (антропологическая направленность). В нашем случае в центре интересов современной лингвистической контактологии (контактной лингвистики) находится многоязычный индивид: устройство его языковой компетенции, его социолингвистические характеристики и языковой материал, который он порождает.