И этот Бог – Моцарт

Что же ответит на это Моцарт?

Расцелует Сальери?

Или скажет, например, так:

«О, Сальери! Я недостоин сих похвал!»

или, к примеру, такое:

«Что слышу я! О, друг Сальери!

Как я желал бы

Музыкой оправдать твое доверье!»

Или просто подойдет к Сальери, обнимет его и, может быть, даже расплачется.

Нет! Не подойдет и даже не поблагодарит.

(Иначе это был бы не Моцарт и не Пушкин.

А Пушкин чувствует Моцарта как самого себя. Ибо – абсолютно родственные души.)

Наоборот, произнесет слова, которые мгновенно расставят все точки над i

и заставят А. Сальери немедленно принять решение об убийстве Моцарта:

«Моцарт:

Ба! Право? Может быть…

Но божество мое проголодалось», (подписывает смертный приговор самому себе)

«Сальери:

Послушай: отобедаем мы вместе (приговор)

В трактире Золотого Льва». (место исполнения приговора)

Ситуация уникальна! Моцарт провоцирует Сальери.

Причем так резко и дерзко, что у Сальери не остается ни одного шанса избежать необходимости отравить Моцарта.

Он, Сальери, накормит и напоит голодное «божество»,

он отомстит Моцарту за то, что Моцарт «недостоин сам себя» (слова Сальери).

Пусть миру останется божественная музыка, но не этот абсолютно не похожий на свою музыку шут…

Но сколько же крупных заблуждений царит вокруг «маленькой трагедии» об отравлении!

Разберемся в нескольких важнейших…