Тайное Знание, открываемое через спиру

К роме того, арест осуществлял отряд римских солдат, который Иоанн называет спирою, с трибуном или капитаном во главе (Иоан. 18:3).

«Взял когорту Иуда и повёл её туда, в Гефсиманию». Это кажется совершенно неправдоподобным. Кто мог дать Иуде полтысячи римских солдат? Ведь их надо было снять с охраны Антониевой крепости! Конечно, не Пилат, — он сам узнал об этом аресте на другой день. А если не он, то кто ещё? Не синедрион же — он такой власти никогда не имел.

Поэтому, по-моему, прав Мережковский, «римских воинов здесь нет и в помине, есть лишь толпа черни, „охлос” с Гановой и Каиафовой челядью, вооружённой кой-какими мечами, главное же, вероятно, дубьём и кольём». Вообще же в распоряжении прокуратора находилось шесть когорт — одна когорта на праздники располагалась в Антонии (когорта — одна десятая легиона, то есть 500–600 солдат).

Ю.Домбровский. Суд и казнь Иисуса Ч то же это за загадочная спира?

Почему одно только знание о её присутствии в Гефсимании для стаи настолько опасно, что авторитеты (а Мережковский одно время был бешено популярен, понятно, на «бульваре») даже готовы признать евангелие от Иоанна ошибочным? Уже из одного этого очевидно, что выявление цели и обстоятельств присутствие спиры открывает перед неугодником значительный пласт освобождающего Тайного Знания.

Согласно словарям, спира — когорта, воинское соединение, по-современному — батальон. Силища! Громада! Любое её передвижение — обсуждаемое заметное событие.

Тем более интересно, почему иерархо «христиане» так боятся правды по столь, казалось бы, малозначительной детали.

Итак Иуда, взяв спиру ‹в синодальном переводе — затуманивающее «отряд воинов». — А.М. › и служителей от первосвященников и фарисеев, приходит туда с фонарями и светильниками и оружием.

Иоан. 18:3

Но, может быть, слово «спира» Иоанн использовал в переносном смысле? Может, Иоанн описание первого, нравственно наиболее затруднительного, этапа Убийства решил начать с юморной ноты, используя облегчённый язык фельетонов — дескать, во имя более лёгкого восприятия центрального драматического, ха-ха, события мировой истории. Почему бы-де и нет? Ведь у каждого есть свои слабости, а у Иоанна вот страсть к облегчённому языку в самый неподходящий момент. Нигде эта слабость в его субъевангелии больше не проявлялась, а здесь вот возьми да и проявись!

Логично ответ на вопрос о смысле слова «спира» поискать с помощью других деталей. Может быть, поможет внимательный взгляд на оружие оказавшихся в Гефсимании? Не напрасно же оно упомянуто в этом замечательнейшем образце тайнописи!

…Приходит Иуда, один из двенадцати, и с ним множество народа с мечами и кольями…

Марк 14:43

Симон же Пётр, имея меч, извлёк его, и ударил первосвященнического раба, и отсёк ему правое ухо…

Иоан. 18:10

Предположение, что всё население насильственно подчинённых Римом стран могло свободно разгуливать с мечами, неверно. Право на ношение меча отличало лишь обладателей римского гражданства — это право или покупалось за громадные деньги (Деян. 22:28), или заслуживалось на государственной службе, в частности, многолетним пребыванием в легионном строю или двадцатью пятью годами отупляющего однообразия на галерной скамье.

В те времена ношение меча — в быту, в сущности, бесполезного — то же, что в наше время навешивание на себя побрякушек вроде бриллиантового колье или иных более тяжеловесных и столь же ненужных для жизни вещей — подымает социальный статус.

Предполагать оборонительную функцию оружия, когда рядом был Иисус, смешно.

И когда сказал им: это Я, — они отступили назад и пали на землю.

Иоан. 18:6

При таком-то могуществе Предводителя зачем таскать тяжести, как не для повышения статуса?

Таким образом, в глазах обывателей ученики Иисуса, двое из которых имели право на ношение меча (обладали римским гражданством), из бродяг превращались в удачливых карьеристов, вызывали зависть и желание уподобиться.

К словам о Небесном царстве толпари и в те времена тоже прислушивались благосклонней только тогда, когда проповедующие были при символах успешной карьеры. Люди, увы, не меняются. Не заметить «благотворного» влияния «символов могущества» на увеличение числа слушателей было невозможно, потому мечи при учениках указывали не столько на их римское гражданство, сколько на их необращённость (большую или меньшую некрофиличность и значимость для них толпы).

Кстати, из того, что у Петра был меч, историки и богословы обычно делают нейтральный вывод, что ко времени ученичества он былуже далеко не юношей, поскольку или прошёл службу во вспомогательных войсках Рима, или двадцать пять лет был гребцом на галерах и тем заслужил римское гражданство. Но, удивительное дело, тут же об этом забывают, и Пётр становится лишь бригадиром рыбаков, великим тружеником.

Служба Петра «внешническому» Риму психологически достоверна: уж если знаменитый Иосиф Флавий, уроженец Иерусалима, то есть человек, выросший, так скажем, в непосредственной близости от пробуждающей национальную гордость громады Храма, служил Риму в качестве офицера против своих же соплеменников, то тем более уроженцы Галилеи, в их числе и Пётр, к идее национальной исключительности и несмешиваемости евреев с остальным миром относились много спокойнее. Следовательно, Пётр уж тем более мог выбрать карьеру на службе у Рима. Это сотрудники Храма, включая сторожей, должны были римским гражданством брезговать или, во всяком случае, эту брезгливость демонстрировать — иных в Храм попросту не допускали.

Так что если в Гефсиманском саду в знаменитую ночь оказались не отъявленные повстанцы, а относительно законопослушные граждане, то мечами, кроме двух спутников Иисуса, могли быть вооружены только римские легионеры.

А сторожа Храма были с «кольями» (дубинками, палками), как то им и было разрешено.

Открыто выказывающих пренебрежение Римом и его законами римские легионеры вырез`али (Лук. 13:1), но, быть может, практика властей была именно этой смене храмовых сторожей безразлична настолько, что они на глазах у легионеров демонстративно дефилировали с мечами? И легионеры, вопреки обыкновению, этого не замечали? Итак, мечи были не у сторожей.

Но вот вопрос: а зачем сторожам Храма вообще были нужны даже «колья»? Ведь было заведомо известно, что Иисус сопротивляться не будет, да и ученикам Своим не позволит. Реши Иисус обороняться, Его оппонентам не помогли бы никакие легионы с катапультами и баллистами и даже целые реки «греческого огня».

Тогда говорит ему Иисус: возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут;

Или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов?

Матф. 26:52, 53

И когда сказал им: это Я, — они отступили назад и пали на землю.

Иоан. 18:6

Если искать целесообразности, то «колья» могли помочь только в двух случаях: отгонять собак и/или… погонять замешкавшихся сотоварищей.

Собаки на группы людей не нападают.

А вот у кого-то из сотоварищей могли шевельнуться совесть или стыд. И здесь нужны не мечи, а именно палки. Методика, отработанная тысячелетиями.

Словом, с какой стороны ни зайди, меч — одна из деталей, указывающих на участие в Аресте римских легионеров, но… как нам сообщают бульварные авторитеты, легионеров в Гефсимании быть не могло, потому что их не могло быть там никогда.

Дело не только в авторитетности Домбровского и Мережковского, хотя последний во «внутреннические» времена при Николае II был дико популярен среди «приличных» дам, пошлых приказчиков и молодых священников (постарше не читали вообще ничего). Причина неприятия спиры глубже и интереснее — ибо, в конечном счёте, разворачивает человека к проблеме родовой памяти.

Сегодня с промежутком всего часа в полтора мне довелось выслушать два противоположных мнения. Один верующий, протестант-еврей («полноценный»), мне пламенно кричал, что в аресте участвовали одни только евреи, «спира» — указание на наличие в храмовой группе захвата вооружения, да-да, их там был именно батальон, а иначе могут думать только дураки, и т. д. и т. п. А другой протестант той же деноминации, но нееврей (в психологическом отношении — классическая «когорта», о нём чуть дальше, это его дед утопил собственную подводную лодку в 1941-м), не менее пламенно напирал, что когорта была буквальная, из легионеров, причём присутствовала практически вся, не вовлечёнными остались только часовые в казармах да находившиеся на постах в Антониевой башне, и это может быть непонятно только дуракам, и т. д. и т. п.

Ни с одним из них спорить (в том числе и ввиду отсутствия у меня тогда аргументов) было невозможно.

Но для меня в этом заочном их противостоянии обнаружилась польза. Например, первый мой оппонент задал следующий вопрос: а почему Петра, пока тот заскорузлой ладонью рыбака выковыривал из-за пояса меч, профессиональный легионер не нанизал на копьё или меч? А уж тем более после того, как Пётр пролил чужую кровь? Уже из одного этого якобы следует, что легионеров в группе захвата не было.

Учитывая неадекватное напряжение страстей в связи с этим вопросом, рассуждения о значении слова «спира» до этапа формулирования вывода доводить не будем. Обойдёмся дискуссией. Кому дано, поймёт всё правильно.

Таким образом, целью написания главы становится преимущественно обсуждение приведённой цитаты из работы Ю.Домбровского (его мнение здесь совпадает со многими течениями восточного и западного, в том числе протестантского, богословий), а именно: во-первых, экспертиза психоэнергетической целесообразности присутствия в группе захвата римских легионеров, а во-вторых, поиск ответа на вопрос: а мог ли почти весь римский гарнизон Иерусалима быть посланным на задание без ведома Пилата? Кто мог отдать такой приказ?

С ответом на второй вопрос трудностей нет — во всяком случае, для вдумчивого читателя. Вновь угадывается воля «святой сновидицы». Она — наследственная императрица, а Пилат — ничтожный в иерархии власти всадник, психоэнергетически — уровень третьестепенного исполнителя. Сила реальной власти супругов просто не сравнима. Итак, приказ о выступлении когорты в пригородные садовые участки иерусалимлян отдала префектесса. Если что и удивительно, так только то, что Пилата даже не поставили об этом в известность. Никто! Может, его вообще редко когда ставили в известность при отправлении потребностей власти?

И тогда любимая цитата пилатоненавистников:

В это время пришли некоторые и рассказали Ему о Галилеянах, которых кровь Пилат смешал с жертвами их…

Лук. 13:1

в соответствии с внутренним неугодническим чутьём и в рамках неоднозначности древних языков, приобретёт другое допустимое значение:

В это время пришли некоторые и рассказали Ему о Галилеянах, которых кровь ЯКОБЫ Пилат смешал с жертвами их…

Тем более что цитируемые галилеяне находились в таких взаимоотношениях с Истиной, что Иисус их обличил.

Если бы префектесса любила Истину, она, посылая когорту в Гефсиманию, могла приказать Иисуса защитить — и можно быть уверенными, что и волоса не упало бы с Его головы, сколько бы батальонов сторожей ни вооружили палками и даже мечами первосвященники. Но легионеры были посланы Иисуса отнюдь не защищать…

Но был ли смысл посылать всю когорту? Ведь для того чтобы арестовать Человека, о Котором заведомо известно, что сопротивляться Он не станет, достаточно одного храмового сторожа с палкой (чтобы отгонять по пути собак).

Думается, что невозможность арестовать Иисуса вопреки Его воле первосвященники вполне осознавали — другое дело, как они этот феномен объясняли: сатанизмом, магизмом, гипнотическим воздействием или с помощью ещё какого, бывшего в то время в обороте, термина.

Итак, чтобы повязать Иисуса, было или недостаточно всех римских легионов, или достаточно одного человека, однако было послано множество людей, что не случайно. Действительно, есть небольшая, но ключевая тонкость: для осуществления Ареста был необходим Безотказный Исполнитель. Шли арестовывать не просто невиновного, но само Слово, Жизнедателя, подсознание распоследнего исполнителя не могло этого не чувствовать.

Да, перед высшим начальством (можете не сомневаться, и «внешников», и «внутренников»), планировавшим уничтожение Иисуса, вставала проблема психологической устойчивости исполнителя, который должен был повязать Иисуса (это один из первых, самых сложных, шагов на пути к Казни, но, удайся этот первый шаг, дальше всё пойдёт как по маслу — механизм казней за столетия накатан, никто из палачей не наносит решающего смертельного удара). Всегда существовала возможность, что у посланного могла шевельнуться совесть, или хотя бы проснуться стыд. Тогда бы всё сорвалось.

Следовательно, начальство должно было создать такие условия, при которых стыд и совесть ни у кого бы не проснулись. Чтобы не было ни малейшего проблеска критического мышления.

С помощью каких приёмов это достигается?

Палки у сотоварищей? А ещё что?

Когда знакомишься с рассыпанным в веках и тысячелетиях опытом «успешных» действий высшего руководства, создаётся впечатление, что:

— или оно очень хорошо изучило теорию стаи, — или верное решение ему подсказала некая внешняя сила, почти всеведущая, — или же верное решение пришло… с «помоек» родовой памяти.

Последнее вполне достоверно: всякое «успешное» действие высшего начальствующего — всегда нравственное преступление, оно застревает травмой в подсознании этого начальствующего, откуда легко «скачивается» их таким же властолюбивым (стадным) и невротичным потомством.

Руководившие операцией по уничтожению Иисуса поступили в точности по тем же принципам, по которым наши находящиеся у власти современники формируют групповухи, что описано в «КАТАРСИСе-1» на примере тайной жизни одного из «благодетельных» православных целительских центров Москвы. Теоретическое же обоснование приёмов приведено в теории стаи («КАТАРСИС-2»).

Итак, посылаемых исполнителей необходимо было лишить даже проблесков критического мышления.

Для достижения чего необходимо:

— усилить напряжённость некрополя, присущую непосредственным участникам-некрофилам группы захвата (евреям — сторожам Храма);

— усилить напряжённость некрополя, присущую элементам оцепления вокруг группы захвата;

— обеспечить присутствие в Гефсимании всех (!) главных некрофилов города, индуцирующих некрополе на психологически однотипных ему исполнителей;

— группу захвата сделать ещё более восприимчивой к воздействию внешнего некрополя.

Сделать исполнителей более восприимчивыми к некрополю можно с помощью ряда известных приёмов.

Их можно, скажем, одурманить. О том, были ли сторожа пьяны или нет, в сохранившихся субъевангелиях не упоминается, из чего, вообще говоря, не следует, что профессиональные сторожа, в отличие от своих коллег из других народов, были трезвы — тем более, если начальство «вдруг» расщедрилось.

На группу захвата можно было воздействовать и «естественным» путём — например, отправить на задание не днём, а ночью. Кстати, Иисус на эту деталь обратил внимание кого-то из учеников.

Каждый день бывал Я с вами в храме ‹днём! — А.М. ›, и вы не поднимали на Меня рук ‹приказ вам не давали, боялисьначальнички, что совесть в вас проснётся; ночью же состояние психики иное. — А.М. ›; но теперь — ваше время и власть тьмы.

Лук. 22:53

Кстати, а помните, как иерархобогословы объясняют причину выбора начальством для ареста именно ночи? Дескать, народа боялись. Но что бояться народа, который Иисуса не защищал ни во время глумливого суда синедриона, ни на Лифостротоне, ни на пути к Голгофе? Ночь была нужна для формирования психики исполнителей группы захвата.

А ещё сторожей можно было озлобить и напугать. Озлобить — на то жрецы-пасторы-комиссары-священники всех народов мастаки. Надо просто убедительно рассказать, Кто виноват во всех несчастьях, включая и позапрошлогоднюю засуху. Верный приём.

А вот как сторожей запугать? В Иерусалиме это могли сделать только римские легионеры. Получается, что их присутствие в Гефсимании было просто необходимо, тем более, что этим они попутно обеспечивали дополнительную озлобленность сторожей: с чего это бряцающие мечами необрезанные их оцепили?.. Пасут? Нас? Гады! Гады!! Гады!..

Кольцо оцепления из некрофилов вокруг группы захвата ведёт к усилению некрополя во внутреннем круге — за счёт прямого наложения силы некрополей.

Некрофилы в оцепление годятся, в сущности, любые — евреи ли, римляне ли, безразлично. Но римские легионеры предпочтительнее, они не только раздражают, но и пугают.

Легионеры, кстати, тоже должны были в эти часы евреев ненавидеть с особенной силой — из-за этого еврейского ночного «мероприятия» их, легионеров, лишили: кого сна, кого ласк местных проституток, кого услады для жаждущих карьеры — вина. Легионеры субстаю Храма ненавидели и днём: другая национальность, возможно, и раса, но главное — другой тип психики, не «внешники», а «внутренники», основание более чем достаточное.

Теперь о сборе в Гефсимании всех главных некрофилов Иерусалима.

Первосвященникам же и начальникам храма и старейшинам, собравшимся против Него, сказал Иисус: как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять Меня!

Каждый день бывал Я с вами в храме, и вы не поднимали на Меня рук; но теперь — ваше время и власть тьмы.

Лук. 22:52, 53

Что же означает в данном стихе слово «первосвященники»?

Должность правящего первосвященника — номинального руководителя Синедриона — занимал в ту пору Иосиф Каиафа, однако истинным авторитетом был глава саддукейской партии Ханан бен-Шет (Анна), тесть Каиафы, который за пятнадцать лет до описываемых событий также был первосвященником и в восприятии иерарховерующих настоящим первосвященником и оставался. Каиафа по сравнению со старым вождём был полным психоэнергетическим ничтожеством и ни одного решения не принимал без консультаций с могущественным Хананом. Иерархобогословы — и те согласны во мнении, что замысел Ареста с иудейской стороны шёл именно от Ханана. И после Ареста первым допросил Христа (точнее, надругался над Ним) именно Ханан (см. Иоан. 18:13, 19–24).

С точки зрения ритуалов службы совершенно невозможно, чтобы высшие лица лично отправились участвовать в захвате мелкой сошки, не защищающегося «самозванного Мессии» — это всегда удар по авторитету. И, рассуждая чисто психологически, ни Ханана, ни Каиафы в Гефсимании быть не могло, потому что не могло быть никогда.

Однако с точки зрения духовной всё иначе: должно было произойти величайшее в истории человечества событие — убийство Бога …

Картина, безусловно, могла оказаться несколько сложнее.

И привели Иисуса к первосвященнику ‹номинальному, Каиафе. — А.М. ›; и собрались к нему все первосвященники и старейшины и книжники.

Марк 14:53

Получается, первосвященников в Иерусалиме даже не двое — их явно больше, по меньшей мере трое!

В справочниках, которые иногда приводят крупицы достоверной, не противоречащей критическому мышлению информации, читаем, что Синедрион, или Великий Совет, состоял из 71 иерарха. Один был, понятно, номинальный первосвященник. Остальные 70 членов Синедриона делились на три категории: первосвященники, старейшины и книжники. Первосвященники (начальники храма) — это все бывшие первосвященники, а также и главы важнейших священнических семейств. Добавим: так как субъевангелия писались через много лет после Казни, то в восприятии писавших первосвященником был также и тот, кто ещё только станет номинальным, правящим первосвященником уже после Гефсимании. Можно не сомневаться, что к моменту Ареста он уже достиг таких высот психоэнергетической власти, что старый вождь Ханан чувствовал: этот — не подведёт! Чьё присутствие — Ханана или «молодого дарования» — в Гефсимании было более целесообразно? Целесообразно как с точки зрения рвущейся к мировому господству субстаи, так и с точки зрения формирования Безотказного Исполнителя непосредственно при Аресте.

Кто на тот момент был более «крутым» первосвященником — Ханан или «молодое дарование», — сказать трудно. Очень может быть, что и последний. А вот с точки зрения завоевания мирового господства предпочтительнее «молодое дарование», ещё способное, в отличие от престарелого Ханана, к деторождению.

Было бы странно, если бы искомыми кандидатами не оказались какие-либо родственники потомственного вождя Ханана. И Провидение сохранило для нас о том свидетельства! Оказывается, первосвященниками, кроме зятя Ханана Каиафы, смогли побывать аж пятеро (!!!) сыновей Ханана: Элеазар, Ионатан, Феофил, Матфий, Ханан Младший (см. И.Флавий. Иудейские древности. XpIII, 2, 2; 4, 3; 5, 3; XIX, 6, 2; 6, 4; 8, 1; XX, 8, 5; 9, 1). Как, не сдерживая чувств, пишет предатель Иосиф Флавий, «такое счастье не выпадало на долю ни одного из наших первосвященников» (там же, XX, 9, 1).

Кстати, Элеазар, сын Ханана, был первосвященником в 16–17 гг. н. э., т. е. до Каиафы, поэтому на момент Ареста его, если он был жив, воспринимали как первосвященника самого что ни на есть настоящего.

Так что первосвященников — прошлых, настоящих и будущих, — помимо уже слабеющего Ханана и явно второстепенного Каиафы, было в Иерусалиме и в самом деле более чем достаточно.

И самые яркие из них были в Гефсимании.

Ибо смысл присутствия храмового начальства мог быть только один: «морально поддержать» своих подчинённых. Без чего те могли сорвать выполнение приказа.

Из того, что была выслана «попылить» почти вся спира, следует, что присутствовал и её командир — тысяченачальник. Будь Пилат реальным властителем — ярчайшим некрофилом, как его нам, вопреки Евангелию, представляют «христиане»-пилатоненавистники, то можете не сомневаться — и он бы там был. Но Пилата в Гефсимании не было — и не должно было быть.

Зато там должна была быть главная некрофилка города, умелый провокатор.