Трагический пафос

Слова «трагический», «трагизм» произошли от древне­греческого названия народных хоровых обрядовых пред­ставлений смерти и воскресения бога плодородия Диониса. Позднее у греков возник классово-государственный строй; это поставило перед ними нравственные вопросы, которые они пытались разрешать в пьесах, изображаю­щих конфликты человеческой жизни. Старое название представлений сохранилось, но им стали обозначать само содержание таких пьес. Аристотель писал в своей «Поэти­ке», что трагедия возбуждает у зрителя чувства «сострада­ния и страха» и приводит к «очищению («катарсису») подобных аффектов» (20, 56).

По мифологическим взглядам древних греков, над жизнью людей господствует воля богов, «роковые» пре­допределения «судьбы». В некоторых трагедиях, например в «Эдипе-царе» Софокла, это прямо изображалось. Герой трагедии Эдип, не ведая того, стал преступником — убий­цей своего отца и мужем своей матери. Вступив на пре­стол, Эдип своими преступлениями навлек на город чуму. Как царь он должен разыскать преступника и спасти на-род. Но в поисках обнаруживается, что преступник —

именно он сам. Тогда Эдип, испытывая тяжелые нравст­венные страдания, ослепляет себя и уходит в изгнание. Эдип сам виновен в своих преступлениях, но и автор тра­гедии, Софокл, и его герой осознают все случившееся как проявление «рока», «судьбы», которая, по их верованиям, предопределена свыше и от которой люди не могут уйти. Такое понимание жизни выражалось и в других античных трагедиях. Поэтому в теориях трагедии и трагического, в частности у Гегеля, их определение связывалось так или иначе с понятиями «рока», «судьбы», во власти которых вся жизнь людей, или с понятием «вины» трагических геро­ев, нарушивших какой-то высший закон и расплачивающих­ся за это.

Чернышевский справедливо возражал против таких сужающих вопрос понятий и определил трагическое как все «ужасное» в жизни человека (99, 30). Однако его определение надо признать слишком широким, так как «ужасными» могут быть и драматические положения, и те, которые создаются внешними несчастными случайностями. Видимо, более близко к истине определение трагического, данное Белинским: «Трагическое заключается в столкно­вении естественного влечения сердца с идеею долга, — в проистекающей из того борьбе и, наконец, победе или падении» (24, 444). Но и такое определение нуждается в серьезных дополнениях.

Трагизм реальных жизненных положений и вызывае­мых ими переживаний следует рассматривать по сходству и вместе с тем по контрасту с драматизмом. Находясь в трагическом положении, люди испытывают глубокую ду­шевную напряженность и взволнованность, причиняющую им страдания, часто очень тяжелые. Но эта взволнованность и страдания порождаются не только столкновениями с ка­кими-то внешними силами, ставящими под угрозу важней­шие интересы, иногда самую жизнь людей и вызывающими сопротивление, как это бывает в положениях драматиче­ских. Трагизм положения и переживаний заключается в ос­новном во внутренних противоречиях и борьбе, возни­кающих в сознании, в душе людей. Каковы же могут быть эти внутренние противоречия?

По определению трагического, данному Белинским, одна сторона внутренней противоречивости — это «естест­венное влечение сердца», т. е. душевные личные привязан­ности, любовные чувства и т. п., а другая сторона — «идея долга», то, что препятствует «влечению сердца», но с чем любящего связывает сознание нравственного закона.

Обычно это бывают законы брака, данные обеты, ответст­венность перед семьей, родом, государством.

Все эти отношения только тогда могут стать одной из сторон внутреннего, трагического противоречия, когда они имеют для человека не внешнюю принудительность, но осознаются им как высшие нравственные с и-л ы, стоящие над его личными интересами и имеющие для него «сверхличное» значение. Это всегда обществен­ное значение, хотя нередко оно истолковывается в рели­гиозном или абстрактно-моралистическом плане. Возни­кающая в душе человека внутренняя борьба, борьба с са­мим собой, вызывает в нем патетическое переживание и обрекает его на глубокие страдания. Все это возможно лишь для человека, обладающего высоким нравственным развитием, способным углубиться до трагических пережи­ваний в своем самосознании. Человек ничтожный, лишен­ный нравственного достоинства, не может стать траги­ческим субъектом.

Художественная литература, изображая трагические положения и переживания персонажей, всегда учитывает нравственный уровень их характеров. Однако (как и в изо­бражении драматичных положений и переживаний) па­фос трагического героя и пафос автора не всегда совпада­ют. Трагический пафос самого произведения, вытекающий из идейного миросозерцания писателя, может иметь раз­личную направленность — и утверждающую, и отрицаю­щую. Писатель сознает историческую прогрессивность и правдивость тех высоких нравственных идеалов, во имя которых его герой переживает трагическую борьбу с са­мим собой, или же сознает их историческую ложность и обреченность. Все это не может не сказаться на исходе трагической борьбы литературного героя, на всей его судь­бе и на пафосе произведения, в котором, однако, всегда звучит скорбь о страдании человеческого духа.

Таким образом, трагическое положение заключается в противоречии и борьбе личных и «сверхличных» начал в сознании человека. Такие противоречия возникают и в общественной, и в частной жизни людей.

Один из важнейших и очень распространенных типов трагических конфликтов, необходимо возникающих в раз­витии разных народов, заключается в противоречии между «исторически необходимым требованием» жизни и «прак­тической невозможностью его осуществления» (4, 495). Подобного рода конфликты с особенной силой проявляют­ся тогда, когда государственная власть господствующих

классов уже потеряла свою прогрессивность, стала реак­ционной, но те социальные силы нации, которые хотели бы ее свергнуть, еще слишком слабы для этого. Такой конфликт изображен во многих литературных произве­дениях, раскрывающих трагизм народных восстаний, на­пример восстания рабов в Древнем Риме под предводи­тельством Спартака в романе Джованьоли «Спартак» или стихийного крестьянского восстания в «Капитанской доч­ке» Пушкина, а также трагизм многих более сознательных политических движений. При этом трагизм обычно сочета­ется с героикой и драматизмом.

Героико-трагическим пафосом проникнуто художест­венное творчество поэтов-декабристов («Аргивяне» Кю­хельбекера, «думы» и поэмы Рылеева, а также их лирика). То же можно сказать о творчестве писателей-народников (лирика В. Фигнер, роман Степняка-Кравчинского «Ан­дрей Кожухов»).

Однако трагические противоречия могут возникать также в жизни тех прогрессивно мыслящих представите­лей общества, которые не участвуют непосредственно в героической борьбе против реакционной власти, но на­строены оппозиционно по отношению к ней. Сознавая не­обходимость и в то же время невозможность своими силами изменить существующее положение вещей, остро ощущая свое одиночество, эти люди также приходят к трагической самооценке. Такого рода трагизм показал, например, Шекспир в «Гамлете». Герой этой трагедии понимает, что его месть королю Клавдию не может что-либо существенно изменить в обществе, в котором он жи­вет, — Дания останется «тюрьмой». Но и примириться с окружающим злом Гамлет, человек высоких гуманисти­ческих идеалов, не может. Осмысляя политические и нравственные проблемы века в философском плане, он приходит к идейному кризису, разочарованию в жизни, настроениям обреченности. Но он нравственно побеждает страх смерти.

Трагическим пафосом часто проникнуты и те произ­ведения, которые воспроизводят частную жизнь, нравст­венно-бытовые отношения людей, не связанные непо­средственно с политическими конфликтами.

Трагический конфликт в семейно-бытовых отношениях показан А. Островским в пьесе «Гроза» (которая неточно названа им «драмой»). Выданная замуж не по своей воле Катерина трагически колеблется между сознанием своего супружеского долга, сызмала внушенного ей религиозными

представлениями ее среды, и любовью к Борису, которая ка­жется героине выходом из семейной порабощенное™. Она идет на свидание к Борису, но сознание своей гре­ховности берет в ней верх, и она кается перед мужем и свекровью. Затем, не вынеся угрызений совести, презре­ния и попреков семьи, равнодушия Бориса, полного оди­ночества, Катерина бросается в реку, но ее гибелью Ост­ровский утверждает силу и высоту ее характера, отвергаю­щего нравственные компромиссы.

Трагический пафос находит выражение не только в драматургии, но и в эпосе, и в лирике. Так, в сознании Мцыри, героя одноименной поэмы Лермонтова, таится глубокое противоречие между его презрением к рабской жизни монастыря, жаждой освободиться от нее, романти­ческими стремлениями в воображаемый «чудный мир тре­вог и битв» и невозможностью найти путь в этот мир, сознанием своей слабости, воспитанной в нем рабской жизнью, чувством обреченности. «Мцыри» — поэма роман-тико-трагическая по своему пафосу.

Прекрасный пример трагизма в лирике — цикл стихо­творений А. Блока «На поле Куликовом», написанный в 1908 г., задолго до войны и революции. Эти стихотворения иносказательно, на исторической тематике, выразили ве­ликую любовь поэта к своей родине, а вместе с тем хотя и смутное, но глубокое осознание им обреченности всего самодержавно-дворянского уклада русской жизни, с кото­рым поэт был крепко связан по рождению и воспитанию. Стихи проникнуты ощущением трагической невозможнос-"ти сберечь и спасти эту жизнь от неизбежной гибели.

Раскрывая трагические конфликты жизни, писатели иногда выражают идейное отрицание и характе­ров героев, и вытекающих из них действий. В трагедии Пушкина «Борис Годунов» вся государственная деятель­ность главного героя протекала в тяжелой борьбе с враж­дебными ему внутренними силами, в атмосфере нара­стающего нравственного его осуждения. «Мнение народа» становится как бы трагедийным хором, напоминающим Борису о его злодействе, совершенном ради захвата полити­ческой власти и вызывающем страшные мучения нечистой совести. Всем развитием сюжета своей реалистической трагедии Пушкин выражает идейное осуждение героя, поправшего нравственный закон.

В советской литературе нашли отражение трагические конфликты, которые возникали в условиях Великой Ок­тябрьской социалистической революции, гражданской вой-

ны, позднее — войны с фашистской Германией. Таковы, например, действия и переживания женщины-комиссара в развязке «Оптимистической трагедии» В. Вишневского. Окруженная со своим батальоном немцами, героиня, чтобы выиграть время для наступления других отрядов, обрекает себя на смерть перед самой победой, призывая матросов быть стойкими в борьбе. Или Федор Таланов в «Нашест­вии» Леонова, преодолевая тяжелые переживания, по­рожденные его прошлым, и свой разлад с семьей, самоот­верженно выдает себя перед врагами за командира парти­зан Колесникова и идет на смерть.

Итак, трагические противоречия, возникающие в про- цессе развития общества, имеют в конечном счете не слу- чайный, а социальн о-и сторический характер. Они проявляются в поступках и нравственном мире людей. обрекая их на страдания, иногда на смерть. Воспроизводя трагические конфликты, писатели усиливают в сюжетах произведений мучительные переживания своих героев и нагнетают тяжелые события в их жизни, раскрывая тел самым свое понимание трагических противоречий жизни.

Если героический пафос всегда является идейным ут- верждением изображаемых характеров, то драматический и трагический виды пафоса могут заключать в себе как их утверждение, так и их отрицание. Сатирическое же изображение характеров всегда несет в себе осуждающую идейную направленность.