2015-05-22
246
Страх лезть на новую гору был довольно ощутимым. Другому бы она давно посоветовала, что делать, как именно, как добиться успеха на творческом поприще, сто раз бы уже помогла делом, но на себе свет сходился клином, словно она собиралась совершить уголовно наказуемое преступление. Почему так? Получается, пока материальные проблемы вынуждали ее карабкаться наверх, она карабкалась. Обстоятельств уже таких нет, ничто и никто не заставляет. И наверх карабкаться вроде хочется, но…
Вика с нетерпением ждала разгадки головоломки от Анны.
- «Ты словно боишься делать что-то для себя. Сразу зажимаешься, и чувство вины. Так?»
- «Похоже на то. Откуда идет – не понимаю, но блокирует все абсолютно. Словно другим можно гораздо больше, чем мне. А вот мне ничего делать нельзя. Нельзя пробовать что-то новое. Страх панический сразу лезет, что если я высунусь с инициативой сделать то, что мне хочется, то меня чуть ли не убьют. И сделать ничего не могу. Паникую, что если начну, то сделаю что-то не так. Рассылаю свою книгу по издательствам - и сама боюсь, что они мне «да» скажут. Начинаю выстраивать сама у себя на пути баррикады. Вот если для кого-то или за кого-то другого прошу… Это – правильно. Это – хорошо. Тут у меня вообще никаких ограничителей нет. Но для себя все наоборот… Так я успеха никогда не добьюсь…»
- «Вижу, что ты все детство сидела словно на привязи. Ни друзей, ни подруг. Дом – школа, школа – дом. Никакой своей жизни. Никаких своих интересов. Уборка, готовка, младший брат, родители, а тебя будто нет. Ты просто ждешь чего-то и терпишь. Где ты потерялась-то?»
- «Подруги сначала были, но маме они быстро надоели. Потом родился Васька, и меня стали выпускать из дома только в магазин, сдать бутылки или в школу. Вечерами играла с братом, пока все смотрят телевизор – Васька всегда озорничал, и за ним нужен был глаз да глаз. Потом у него школа началась. Я с ним уроки делала. Свои уроки я делать садилась только тогда, когда уже все спать лягут.»
- «Сказка про Золушку. Ты как-то пыталась родителям донести, что ты – тоже человек? Пусть пока и не на равных с ними. Что тебе тоже чего-то хочется? Что неправильно жертвовать тобой в пользу младшего ребенка. Что все должно быть на равных. Все сладкое поровну. Что ты им готова помогать, но о тебе они тоже должны думать. Не лишать тебя детства. Чтобы твои желания тоже исполнялись. Откуда такое пренебрежение? Ущемление одного ради других?»
- «Пыталась. Вплоть до истерики. Бесполезно. Давили авторитетом. Наказывали. Говорили, что я – плохая, раз спрашиваю что-то для себя. Я ведь уже большая, а Васька – маленький еще.»
- «Эгоисты! Отсюда все и тянется, Вик. Невозможно остановиться на какой-то конкретной ситуации – их просто было очень много. Тебя ломали, заставляя думать, что ты - никто. Чувствую, ты плачешь?»
- «Кажется, сейчас глаза просто из орбит вылетят. Голова трещит. Реву, конечно. Они же мои родители! Не понимаю, глаза красные, как у кролика. Со мной такого раньше не было.»
- «Зрение плохое было в детстве? Постоянно падало?»
- «Да. Делала операцию потом, коррекцию зрения.»
- «Понятно. Зрение садилось, потому что ты не хотела видеть правду, то, как к тебе относятся самые родные. У вас в роду глаза – слабое место. Вижу, у отца тоже проблемы серьезные с глазами были. Поэтому твой детский стресс сразу же осел на глазах. После операции никуда не ушел, но сейчас понемногу все выходит наружу. Не бойся. Это необходимо.»
- «Меня маленькую отец всегда обзывал «слепой и кривой». Еще с таким омерзением, как будто я говно какое-то…»
- «Проще всего спихнуть ответственность за свои ошибки на других. Пусть и на собственного ребенка. Вижу, миленькая, как тебе доставалось.»
- «Так обидно! Я всегда так старалась! Училась лучше всех. Помогала с утра до ночи. Всегда старалась порадовать. Сюрпризы какие-то готовила. Хотела, чтобы все вокруг были счастливы. А в ответ – такое… За что?»
- «Вика, даже если бы ты училась на одни тройки и была дурнушкой – так себя вести нельзя по отношению к кому бы то ни было. Никогда нельзя переступать через человечность, уважение и убивать личность только потому, что у тебя внутри недовольство жизнью или ребенок не оправдал ожиданий. Ребенок не должен оправдывать чьи-либо ожидания и тешить чье-то самолюбие. Его жизнь принадлежит только ему. Не любишь, не нравится, - ну, хотя бы не вреди. В итоге он вырастет и все осознает. Сможет уже постоять за себя. Но, пока он бессилен, можно ему это начало жизни хорошенько подпортить. И что ждать таким родителям в ответ? Дети плохие выросли? Я не говорю, что во всем всегда родители виноваты. Детки тоже бывают ого-го. Но это точно не твой случай. Только уважение рождает ответное уважение. Ты же сама это осознаешь прекрасно.»
- «На других осознаю. На себе пока не очень.»
- «Но процесс идет. Ты говорила, что отец называл тебя «кривой». Почему? У тебя какие-то внешние дефекты? Я на фотографии ничего не увидела.»
- «У меня было искривление позвоночника в грудном отделе, и сейчас есть. Так просто не видно. Я и правда кривая.»
- «Согласна с ним, значит? А представь, если бы это не тебя, а твоего любимого брата отец так назвал? С той же интонацией? У брата больной позвоночник…»
- «Я бы ему все глаза выцарапала сразу! Он, наоборот, его лечить должен! Помочь! Кто еще поможет, как не он? Он, наоборот, переживать за него должен. Он же отец!»
- «Вот! Верные рассуждения. А почему в отношении себя реакция другая?»
- «НЕ ЗНАЮ.»
- «Думаешь, брат – человек, а ты – не очень? В чем разница-то?»
- «Не знаю! Злости такой за себя нет.»
- «Ничего. Процесс идет. Давай копать глубже. Нужно убирать причину, которая вызвала искривление. Позвоночник – это всегда отец. У меня возраст идет – семь лет. Вспомни, пожалуйста, что случилось с тобой в cемь лет. Очень стрессовая для тебя ситуация, связанная с отцом. И старайся зацепить прежние эмоции.»
- «Не знаю. Не помню ничего такого…»
- «Лето было. Тепло. Ты в легком платье.»
- «Ну, летом мы обычно ездили к бабушке в деревню.»
- «Что там произошло? Ты что-то натворила?»
В памяти Вики неожиданно зашелестели ворохом опавших листьев картинки; вот она прячется в малиннике ото всех, боится вылезти наружу и идти в дом… Почему? Что там было в прошлом?
- «Вспомнила! Мне тогда действительно было около семи. Я решила попробовать развести огонь. Мне очень нравилось, как костер пахнет, как он горит. Я подговорила двоюродную сестру пойти вместе куда-нибудь подальше, чтобы никто не видел, и пожечь костер. Мы взяли спички и зашли за соседскую кладовую. Стали чиркать. Пошел дым. Мы развели костер из травы с ладошку и смотрели на него. Я очень счастлива была. Мне очень нравилось то, что я делаю.»
- «Что потом было?»
- «Нас, конечно же, заметили. От бабушки шла домой ее подруга и стала кричать, что, мол, твои там подожгли соседский сарай. Вижу, как бабушка бежит к нам сломя голову. Отца зовет - папа тогда тоже был с нами. Я очень испугалась. Понимаю, что сделала что-то очень плохое, хотя оно мне и нравится. Что нельзя было этого делать. Нас с сестрой впихнули за шкирку в дом. Сестру потрепали пару раз за волосы и отпустили. Она ушла.»
- «Но ты осталась?»
- «Да. И мне очень обидно. Я не понимаю, почему сестру отпустили, а меня оставили. Чувствую себя очень униженной. Лежу на полу в терраске. Меня теперь бьют. Потом ругают. Потом опять бьют. Бабушка дерет меня за волосы постоянно. Я думаю, что у меня волос сейчас вообще не останется. Боль жуткая. Папа бьет меня ремнем. Потом они устали меня бить. Висят сейчас надо мной и смотрят с отвращением. Что-то говорят. Потом снова начали бить. Я думаю, что это никогда не закончится. Хочу умереть."
- «Слезы сейчас есть?»
- «Не-а. Словно все это происходит не со мной.»
- «Ладно. Тогда представь любую другую девочку семи лет. Она лежит на полу в состоянии шока, дышать не может. Не понимает, что вообще происходит. Что она не так сделала. Только осознает, что с ней сейчас могут сделать все, что угодно, вплоть до убийства, и никто за нее не заступится. При этом ее отец стоит рядом. Девочка думает, что она – ноль без палочки. Даже хуже, поскольку экзекуция устроена исключительно для нее. От нее сейчас требуют абсолютного подчинения, не давая даже рот открыть и попробовать объясниться, напрочь ломая волю и самозащиту. Ее бьют, приговаривая наставительным тоном, какое она дерьмо, два взрослых человека. Отец смотрит на свою дочь, как на тряпичную куклу, и думает лишь о том, чтобы угодить матери. Считает, что та абсолютно правильно поступает, и не уродует, а воспитывает. А его мать только подливает масла в огонь и говорит: «Давай, еще ей вломи, чтоб знала». А все потому, что бабушка этой девочки ненавидит мать этой девочки и считает брак любимого младшего сына большой ошибкой. Жалеет его, но ничего изменить не может. Отсюда такая жестокость. Конечно, она никогда и пальцем не тронет детей старшего сына – тот ей просто не позволит. Даже словом обидеть ни ребенка, ни жену не даст. Еще ей жутко неудобно перед соседями. Вдруг что плохое про нее скажут? Девочку бьют больше часа… Ты там жива?»
- «Сложно сказать… Из меня сейчас столько всего вылезло! Рулон туалетной бумаги промок.»
- «Поверь мне, теперь тебя это уже больше не будет мучить. А главное – тормозить твой личностный рост. Вижу, бабушка тебя не любила. Ты ее все время раздражала как кость в горле. Тебе всегда больше всех доставалось. По поводу и без. Но если уж был повод, бабушка себе волю давала…»
- «И чем я ее так раздражала?»
- «Тем, что ты лидер, как и она, - вы с ней во многом похожи. Обе как паровозы. Обе очень работоспособные и упрямые. Родились в один день?»
- «Да, точно.»
- «Твой характер ее вообще не устраивал. Ты всегда говорила то, что думала. Боролась за справедливость, пусть и как ребенок. Спрашивала, почему она настолько по-разному относится к внукам. Выражала интересы других детей. Пыталась заступаться, постоять за всех обиженных: за мать, за Лизу, - сестра всегда была слабенькой и даже не пыталась сопротивляться. Другие дети молчали и ходили по одной половице, хотя и были согласны с тобой. Но ты молчать не могла. Кого-то несправедливо обижают, а ты будешь стоять в стороне? Нет! Бросишься грудью на амбразуру! Поднимешь бунт и поведешь всех за собой! Крылом закроешь, чем бы тебе это потом ни грозило. Это – твоя суть. Ты настолько бесстрашная на самом деле! Я бы сказала – отчаянная... Поэтому тебе и доставалось. Поэтому все дети были хорошие, а ты одна плохая. Вижу, отец тебя маленькую очень любил. Гордился тобой, твоими успехами, твоей бойкостью, смекалкой. Но когда бабушка начала тебя клевать, принял ее точку зрения. И понеслось… Она родилась, как ты, ручьем, а превратилась под старость в жабу - не смогла справиться с родовыми испытаниями. Вижу, муж ее, дед твой, мучеником был, она забивала его постоянно… к ней уже сущности цепляться стали.»
- «Сущности?»
- «В простонародье – бесы. Живут за счет негатива и постоянно ищут источник раздражения. Сейчас телевидение это очень широко использует. Она подцепила это через жестокость. Кстати, у деда по маминой линии ведь тоже одержимость была? Ненормальный на раз становился? Как красная пелена перед глазами, и полная потеря контроля? Все и всех разорвать, сломать, разрушить, а наутро слезами умывался?»
- «Да. Было такое…»
- «Ты бабушке закрывала глаза своей рукой? Когда умирала, были только вы вдвоем?»
- «Да, верно…Я и забыла про это! Бабушка болела сильно. Ухаживать было некому, соседка помогала. Мама тоже приезжала, с ней сидела перед смертью. Потом меня привезли, когда со школой договорились. Отец привез и тут же уехал. Тем же вечером бабушка умерла. Все три дня до похорон я была одна с ней из родственников…»
- «Это был урок для нее, не для тебя… Знаешь, твоим родителям никогда не было интересно, кто именно с ними рядом жил, рос, взрослел, становился на ноги. Не знаю, у меня ты, кроме как улыбки, ничего не вызываешь. И еще уважения. Несмотря ни на что, выстояла. Превратилась в прекрасную молодую женщину. Нежную, заботливую, щедрую. Прекрасную хозяйку. Умницу, каких мало. У тебя столько достоинств! И будешь, несомненно, прекрасной женой и матерью…»
- «Ох! Мне столько комплиментов за всю жизнь никто не говорил! Знаете, я вас не вижу, но зато очень хорошо чувствую. От вас много искреннего тепла идет. Оно тоже меня очень лечит. Анна, а вам сколько лет?»
- «На пенсии давно. Дети взрослые. Есть внуки.»
- «А муж?»
- «Я – вдова. С мужем прожили всю жизнь душа в душу, и я тебя учу, зная, о чем говорю. Хочется к нему очень, конечно. Тоскую. Но Бог пока здесь держит. Значит, еще нужна.»
- «Спасибо вам большое. Вы мне, правда, очень помогаете.»
- «А ты мне, девочка моя. Я через тебя тоже многому учусь. Устала?»
- «Ага», - напечатала вымотанная донельзя девушка и, договорившись о следующей встрече в эфире, выключила компьютер.
Вика чувствовала, что шагает семимильными шагами.
За несколько последующих месяцев она набрала силу, от которой порой самой становилось не по себе. Свет внутри нее был все ярче, наполнял благодатью все время, пока она находилась на медитации по вечерам. Молитва, как фон, всегда сопровождала ее днем. Вика машинально повторяла про себя текст на работе, в машине, в магазине. Непрекращающимся потоком ей приходили знания, которые все больше меняли ее представление об окружающем мире.
Как странно и интересно, оказывается, устроена жизнь! Кажется, знаешь о ней все, но в один из обычных будних дней добавляется маленький штрих, малое пятно на окне жизни становится видимым, и вся картина меняется до неузнаваемости. Становятся понятными непонятные вещи, и мнение о той или иной ситуации может поменяться кардинально. Она сама менялась с невероятной скоростью, и разительные перемены происходили порой даже не за дни, а за часы.
Вика осознавала, что по большому счету просто возвращается к себе настоящей. Где-то там, под всеми слоями, от которых она освобождалась, как от чешуи, навязанной обществом и родителями, жила и боролась за право быть ее истинная суть.
Единственное, что ее смущало теперь, - это повышенная чувствительность к мыслям и эмоциям окружающих, словно они били или гладили ее рукой. Как она теперь понимала Елену! Вика могла почти дословно передать, что именно творится в мыслях человека, что стоит перед ней в очереди в магазине, чистая ли у него аура или забита негативом, перерастающим в болезнь, и волны этого негатива инстинктивно заставляют сделать несколько шагов назад, а лучше – прийти в магазин тогда, когда там будет минимум народу. Те же, кто светился душевным теплом, спокойствием и добротой, словно горящие свечи, вызывали у Вики особую радость.
