Среда, 15 октября

РАЗВИТИЕ И РЕГРЕССИЯ
[Телефонная конференция, продолжение)

ВОПРОС: Вы часто говорите, что каждая стадия адекватна, но следующая стадия более адекватна. Что это значит?

К.У.: Ну, понимаете, если вы собираетесь иметь подлинно холистическое воззрение, то должны найти какой-то способ включить все точки зрения в целостную картину, однако не все точки зрения являются или могут быть в равной степени значимыми. Поэтому вы должны придумывать какой-то метод ранжирования важности точек зрения, поскольку иначе, как мы уже говорили, вам придется ставить в равное положение Мать Терезу и Джека Потрошителя и вам придется приглашать нацистов на поликультурный праздник, так как все они якобы «являются неотъемлемыми частями богато переплетенной ткани». Это настоящая проблема, не так ли?

Именно здесь решающее значение приобретает идея развития. Развитие обеспечивает решение — или, безусловно, ключ к решению — этой чрезвычайно трудной проблемы. Поскольку в практически всех известных нам видах развития каждая последующая стадия превосходит, но включает в себя предшествующую (или предшествующие), это дает нам естественное, внутренне присущее ранжирование — ранжирование целостности и глубины. Мы уже рассматривали простой пример иерархии атомов, молекул, клеток и организмов — каждая из этих стадий целостна, но каждая последующая стадия «более целостна». И это эволюционное развертывание возрастающей целостности и глубины дает нам важнейший ключ к пониманию того, каким образом все воззрения могут входить в большую картину, но при этом некоторые воззрения оказываются лучше других, поскольку они имеют большую глубину.

ВОПРОС: Не могли бы вы привести какие-либо примеры из человеческого развития?

К.У.: Давайте возьмем моральное развитие, поскольку мы уже говорим об этом. На настоящий момент моральные стадии Кольберга проверены более чем в сорока разных культурах, включая страны третьего мира, причем не было обнаружено никаких серьезных отклонений от его схемы. Кэрол Джиллиген предположила, что женщины проходят через стадии Кольберга «в другом стиле» (а именно с акцентом на отношениях, а не на деятельности), но она не оспаривала сами три основные стадии, которые идут от доконвенциональной (правильно то, чего я хочу — эгоцентрический уровень) к конвенциональной (правильно то, чего хочет группа — социоцентрический уровень) и постконвенциональной (то, что правильно для всех людей, независимо от расы, пола и вероисповедания, — миро центрический уровень). Поэтому это вполне подходящие примеры.

Суть в том, что все мы начинаем с доконвенциональных стадий, затем развиваемся до конвенциональных и, если повезет, до постконвенциональных. Ни одну из этих стадий нельзя пропустить или обойти. Каждая последующая стадия строится на определенных характеристиках, приобретенных на предыдущей стадии, добавляя к ним свои собственные уникальные и творческие элементы, как, например, нужно иметь буквы, прежде чем вы сможете иметь слова, и слова прежде предложений, а предложения прежде абзацев. Никому не удавалось перейти от букв к предложениям, пропустив слова.

Это не означает, что низшие стадии просто неверны, глупы или ошибочны. Доконвенциональные стадии — это максимально моральное состояние, которое вы можете иметь на тех ранних этапах развития. Вы пока еще не можете ставить себя на место другого человека, вы не можете участвовать во взаимном понимании, у вас магическое и нарциссическое мировоззрение, и потому ваша моральная позиция, разумеется, является эгоцентрической и до-конвенциональной. Но поскольку она — это лучшее, что вы можете иметь при тех обстоятельствах, такие ранние моральные стадии вполне адекватны; они специфичны и уместны для данного этапа развития.

Но с возникновением конвенциональной морали вы учитесь ставить себя на место другого, вы можете принимать на себя его роль, и потому, разумеется, ваша моральная ответственность расширяется и углубляется с «меня» на «нас». Это более адекватная моральная реакция, поскольку она принимает в расчет других. Конечно, затем ваша моральная реакция оказывается в плену воззрений группы — эта стадия также именуется конформистской, — но опять же дело в том, что на этой стадии у вас нет иного выбора. Поэтому она также специфична, уместна и адекватна для своего этапа развития.

С возникновением постконвенциональной морали вы пытаетесь решать, что хорошо и правильно не только для вашей группы, или вашего племени, или вашей религии, но для всех людей, независимо от вероисповедания, пола или цвета кожи. Ваша моральная ответственность снова расширяется и углубляется, охватывая большее число людей — это большая целостность, — и, следовательно, она еще более адекватна. И большинству из вас известно, что в моей системе эта стадия является вратами к духовной морали, которая включает в себя всех чувствующих существ.

ВОПРОС: Таким образом, есть адекватные стадии, более адекватные, еще более адекватные...

К.У.: Да, правильно. Каждая стадия адекватна, каждая последующая стадия более адекватна. И это важно, поскольку опять же позволяет нам включать все воззрения в большую картину, не придавая им при этом равной значимости.

ВОПРОС: Справедливо ли то же самое для мировоззрений?

К.У.: Я полагаю, безусловно, да. Как известно большинству из вас, я прослеживаю несколько этапов развития мировоззрения — от архаического до магического, мифического, рационального и экзистенциального и далее до психического, тонкого, каузального и недвойственного. Каждое из этих воззрений важно и адекватно; каждое последующее воззрение более важно и более адекватно.

Трудности возникают при регрессии, поскольку тогда вы движетесь назад к воззрению, которое некогда было адекватным для своего этапа, но теперь устарело. Например, магическое мировоззрение отнюдь не патология или болезнь; оно вполне уместно для своего этапа развития и совершенно адекватно для четырехлетнего ребенка. Четырехлетний возраст — это не болезнь. Более того, даже у взрослых магическое мышление может играть важную, хотя и подчиненную роль в различных ситуациях. Но если вы — взрослый человек в рационально-плюралистической культуре и регрессируете к чистой эгоцентрической магии, то у вас возникает настоящая проблема — «эмоциональное расстройство». Для того чтобы регрессировать, приходится разъединять несколько более высоких и сложных структур, и это катастрофично и крайне болезненно. «Тектонические плиты» вашей психики расходятся, и вы проваливаетесь в трещины.

ВОПРОС: Если вы не возражаете, один последний вопрос. Вы сказали, что либерализм основан на высоком достижении в развитии, а именно на мироцентрической позиции универсального плюрализма.

К.У.: Да.

ВОПРОС: Как либерализм может способствовать этой позиции, при этом не навязывая своих убеждений другим?

К.У.: Вы учитесь в колледже?

СТУДЕНТ: Да.

К.У.: И, вероятно, изучаете политическую теорию?

СТУДЕНТ: Да.

К.У.: Я тоже много думал об этом, так как вы точно указали на центральную проблему либерализма. Либерализм исходит из убеждения, что государство не может навязывать своим гражданам какого бы то ни было понятия правильного образа жизни. Отдельные люди должны быть свободны в выборе собственной религии, собственных убеждений и собственных путей к счастью (при условии, что они не вредят другим и не посягают на их права). Иными словами, моральной основой либерального государства служит постконвенциональный, универсальный плюрализм, и эти мироцентрические принципы встроены в его законы и институты для предотвращения возврата к эгоцентрическим и этноцентрическим реакциям.

Но в демократиях законы в конечном счете создают и поддерживают люди, и это означает, что существование либерального государства зависит от развития до постконвенционального уровня по меньшей мере значительной части населения. Только на постконвенциональном уровне возможна терпимость к «богатому разнообразию», и в то же время если вы поощряете только богатое разнообразие, то тем самым подрываете саму потребность развиваться до постконвенционального уровня (поскольку если следует «в равной степени лелеять» любые моральные реакции, в том числе эгоцентрические и этноцентрические, это устраняет социальные стимулы к моральному росту).

Таким образом, налицо дилемма: каким образом государство может поощрять людей развиваться до постконвенциональной позиции универсального плюрализма, при этом не навязывая этого людям? Если либерализм не придумает, как это делать, то либерализм и подлинная поликультурность обречены на смерть.

СТУДЕНТ: В этом и состоит мой вопрос.

К.У.: Ну, вот один короткий ответ. Верно, что отдельные люди имеют право на «жизнь, свободу и стремление к счастью», но у государства тоже есть определенные права. И одно из них — это право требовать от своих граждан некоторых основных навыков, необходимых для сплоченности и выживания общества. Именно поэтому мы давно признали, что государство имеет право вести войну, призывать людей в действующую армию, требовать, чтобы дети получали прививки против инфекционных заболеваний, и — это здесь особенно важно — государство имеет право требовать обязательного образования до определенного уровня знаний (за исключением случаев неспособности к обучению).

Видите ли, именно либеральное образование традиционно было тем способом, посредством которого либеральное государство, по существу, протаскивало требование расти и налагало на своих граждан требование развиваться. Граждане должны получать определенный уровень образования. При этом существовала надежда, что либеральное образование будет создавать условия для развития либеральной морали, то есть постконвенционального, мироцентрического универсального плюрализма, как бы его ни называть.

Мне кажется, что это неплохая идея. Поскольку нельзя заставить растения или людей расти, то все, что можно действительно сделать, — это создать условия, которые лучше всего способствуют росту (например, поливать растение). Государство не может требовать роста, но может требовать условий, и это оно традиционно делало в общепринятом требовании обязательного образования.

ВОПРОС: Поэтому значительная часть бремени ложится на образовательный процесс.

К.У.: Безусловно. Именно потому сегодняшнее состояние образования в этой стране вызывает большое беспокойство. Сегодня в образовании нередко доминируют многие крайние постмодернистские идеи, и из-за этого в нем часто наблюдаются многие пугающие регрессивные тенденции. С одной стороны, движения за разнообразие и поликультурность чрезвычайно помогли гарантировать подлинную плюралистичность универсального плюрализма, распространив закон на многие ранее маргинализированные группы. Это просто кульминация либеральной доктрины равного доступа для всех, независимо от пола, цвета кожи и вероисповедания — кульминация мироцентрического или универсального плюрализма, — и в этом отношении я горячо приветствую такие постмодернистские движения, особенно в области образования.

Но, как мы говорили, в своем рвении они нередко доходили до крайностей, противореча сами себе и обрекая свои усилия на провал. Вся суть либерального поликультурного образования состоит в том, чтобы обеспечивать определенные основные навыки и условия, при которых моральное развитие могло бы в соответствии с собственными законами переходить от эгоцентрической стадии к этноцентрической/социоцентрической и далее к мироцентрической/плюралистической. Но программа Новых Левых довела это до крайностей и полностью сорвала свои собственные высшие цели. Теперь среднее и высшее образование в этой стране в действительности поощряет этноцентрическую политику самобытности, эссенциализм пола, расовую идентификацию и политику жалости к себе — в качестве частей «богатого разнообразия». История преподается как терапия самоуважения: не что и когда происходило, а какими безнравственными лентяями все они были по сравнению с вами. Используя ценности либерального Просвещения, вы осуждаете всю предшествующую историю, включая само либеральное Просвещение.

Хуже того, образование не только зачастую поощряет регрессию от мироцентрической стадии к этноцентрической, оно порой удивительным образом ухитряется способствовать еще большей регрессии от этноцентрической стадии к эгоцентрической. Откажитесь от этих противных оценок и давайте каждому золотую звезду. В других нет ничего лучшего или худшего, что также означает, что нет ничего лучшего или худшего в вас самих, — развитие полностью обесценено. Это готовит ребенка к будущему так же, как нищие в Индии, бывало, готовили своих детей к профессии: ломая им ноги, они давали им повод и средство для нищенства.

Поэтому, повторим, либерализм — на этот раз в образовании — преследует цели, обреченные на провал. Подчеркивая понятие флатландии — это «равенство в разнообразии» — и отказываясь делать суждения, основанные на степенях глубины, либеральное образование поощряет те тенденции, которые будут разрушать либеральное образование.

ВОПРОС: Кажется ли вам, что образование будет исправляться?

К.У.: Ну, удивительная особенность роста и эволюции состоит в том, что в Космосе существует Эрос — внутреннее стремление к развертыванию более высоких и более глубоких целостностей. Регрессивные тенденции, которыми, как я полагаю, движет Танатос, что-то вроде инстинкта смерти, рано или поздно сталкиваются с собственной неотъемлемой болезненностью. В последние несколько лет в этой стране наблюдались отрицательные — в хорошем смысле — реакции на эти регрессивные программы и призывы к определенным обязательным образовательным нормам. Так что в итоге я сохраняю осторожный оптимизм.

Все, о чем мы здесь говорим, — это традиционное либеральное образование как развертывание глубочайших и высочайших потенциалов человека. И это означает, что вдобавок к самоуважению и приятию себя таким, как вы есть, вам также необходимо подходить к себе с реальным вызовом и реальными требованиями — с реальной мудростью и реальным состраданием — и, следовательно, брать на себя обязательство расти, развиваться и эволюционировать в ваше собственное высочайшее Состояние. Но мы не сможем делать этого в начальном, среднем или высшем образовании, если будем подходить к себе с идиотским сострадаем вместо настоящего сострадания.