Интермедия умеренного социализма

После этого периода Временного правительства следуют два месяца умеренно-социалистической гегемонии: Керенский, эсеры, меньшевики, которые пытаются продолжить политику либералов, т.е. прежде всего продолжать войну. Однако на этот раз цель уже заключалась не в национальной победе классического типа, но в сохранении русской демократии от немецкой автократии. Кроме того, эти умеренные социалисты надеялись с помощью не только русского оружия, но и морального примера русской революционной армии оказать воздействие на народы стран-союзниц с тем, чтобы те в свою очередь оказали давление на свои правительства и принудили их к принятию перемирия без аннексий. Но моральный ореол русской революции не произвел особого впечатления ни на эти народы, ни на великие державы, еще меньше - на их правительства. Позиция Лондона и Парижа лишь стала еще тверже по отношению к Временному правительству, что выразилось, например, в том, что в Россию были посланы такие социалисты, как Альбер Томас, убежденные в обоснованности войны. Эта слабость морального влияния русской революции была удвоена военной слабостью: наступление Брусилова в июле окончилось поражением. С этого момента действенная социалистическая политика обрывается.

В течение последующих четырех месяцев правительство Керенского пытается хотя бы сохранить то, что было уже достигнуто. Правительство в некотором смысле переживает самое себя, у него больше нет политической программы ни внутренней, ни внешней, потому что после поражения Брусилова оно не обладает никакими средствами воздействия ни на союзников, ни на Германию. Россия больше не может претендовать на то, чтобы оказывать влияние на международное положение.

Сверх того, в отношении внутренних дел Временное правительство постоянно является мишенью как правых, так и левых, и все, что оно может сделать, - держаться до поры до времени в Зимнем дворце (едва можно поверить, что оно действительно находится у власти).

После четырех месяцев поражение двух легитимистских формаций - кадетов и умеренных социалистов - вынуждает нас заключить, что эти две силы в той ситуации, какая была в 1917 г., не располагали никакой возможностью создать в России демократический, конституционный, парламентарный строй. Сожалеть об этом - значит попусту терять время. В 1917 г. это было невозможно. В 1914 г., если бы удалось сломить монархию, может быть, эти две политические силы обладали бы некоторой возможностью создать демократическое государство по западному образцу, но в 1917 г. это было невозможно, и тот факт, что две попытки в общей сложности продлились всего четыре месяца, весьма показателен.