Григорий Турский История франков (около 591 года)

30. Королева же непрестанно увещевала Хлодвига при­знать истинного бога и отказаться от языческих идолов. Но ничто не могло склонить его к этой вере до тех пор, пока наконец однажды, во время войны с алеман-нами[51], он не вынужден был признать то, что прежде охотно отвергал. А произошло это так: когда оба войска сошлись и между ними завязалась ожесточенная битва, то войску Хлодвига совсем уже было грозило полное истребление. Видя это, Хлодвиг возвел очи к небу и, умилившись сердцем, со слезами на глазах произнес: "О Иисусе Христе, к тебе, кого Хродехильда исповедует сы­ном бога живого, к тебе, который, как говорят, помогает страждущим и дарует победу уповающим на тебя, со смирением взываю проявить славу могущества твоего. Ес­ли ты даруешь мне победу над моими врагами и я ис­пытаю силу твою, которую испытал, как он утверждает, освященный твоим именем народ, уверую в тебя и кре­щусь во имя твое. Ибо я призывал своих богов на помощь, но убедился, что они не помогли мне. Вот почему я думаю, что не наделены никакой силой боги, которые не приходят на помощь тем, кто им поклоняется. Тебя теперь призываю, в тебя хочу веровать, только спаси меня от противников моих". И как только произнес он эти слова, алеманны повернули вспять и обратились в бег­ство, А увидев своего короля убитым, они сдались Хлодвигу со словами: "Просим тебя не губить больше народ, ведь мы уже твои". Хлодвиг прекратил сражение и, обод­рив народ, возвратился с миром домой. Там он рассказал королеве, как он одержал победу, призвав имя Христа.

[Это произошло на 15-м году его правления[52].]

31. Тогда королева велела тайно вызвать святого Ремигия, епископа города Реймса, и попросила его внушить королю "слово спасения". Пригласив короля, епископ на­чал наедине внушать ему, чтобы он поверил в истинного бога, творца неба и земли, и оставил языческих богов, которые не могут приносить пользы ни себе, ни другим. Король сказал ему в ответ: "Охотно я тебя слушал, свя­тейший отец, одно меня смущает, что подчиненный мне народ не потерпит того, чтобы я оставил его богов. Од­нако я пойду и буду говорить с ним согласно твоим словам". Когда же он встретился со своими, сила божия опередила его, и весь народ еще раньше, чем он, начал говорить, будто воскликнул одним голосом: "Милостивый король, мы отказываемся от смертных богов и готовы следовать за бессмертным богом, которого проповедует Ремигий". Об этом сообщили епископу, и он с превеликой радостью велел приготовить купель для крещения. На улицах развешивают разноцветные полотнища, церковь украшают белыми занавесами, баптистерий[53] приводят в порядок, разливают бальзам, ярко блестят и пылают бла­говонные свечи, весь храм баптистерия наполняется бо­жественным ароматом. И такую благодать даровал там бог, что люди думали, будто они находятся среди бла­гоуханий рая. И король попросил епископа крестить его первым. Новый Константин подошел к купели[54], чтобы очиститься от старой проказы и смыть свежей водой гряз­ные пятна, унаследованные от прошлого. Когда он подо­шел, готовый креститься, святитель божий обратился к нему с такими красноречивыми словами: "Покорно склони выю, Сигамбр[55], почитай то, что сжигал, сожги то, что почитал". А был святой Ремигий епископом весьма уче­ным и особенно сведущим в риторике. Кроме того, он отличался такой святостью, что в совершении чудес был равен Сильвестру. И теперь еще сохранилась книга с его житием, в которой рассказывается, что он воскресил мертвого. Так король признал всемогущего Бога в Троице, крестился во имя отца и сына и святого духа, был помазан священным миром и осенен крестом Христовым. А из его войска крестились более трех тысяч человек. Кре­стилась и сестра его Альбофледа, которую спустя не­много времени взял господь. Так как король глубоко скорбел по ней, святой Ремигий прислал ему письмо со словами утешения. Оно начиналось так: "Огорчает меня и огорчает сильно причина вашей печали, а именно смерть сестры вашей Альбофледы, оставившей по себе добрую память. Но мы можем утешить себя тем, что она ушла из, этого мира так, что ею следует больше восхищаться, чем печалиться о ней". Обратилась и вторая его сестра, Лантехильда, до этого сторонница ереси ариан*, признав единосущность сына и святого духа с отцом, она была миропомазана.

32. Тогда братья Гундобад и Годегизил владели ко­ролевством, простиравшимся по Роне и Соне с провин­цией Массилийскою. Но они и их народ придерживались ложного учения ариан. И когда Гундобад и Годегизил напали друг на друга, то Годегизил, узнав о победах короля Хлодвига, тайно послал к нему послов с такими словами: "Если ты мне окажешь помощь в преследовании моего брата, чтобы я смог убить его в сражении или изгнать из страны, я буду ежегодно выплачивать тебе установленную тобой дань в любом размере". Тот с ра­достью принял это предложение, обещал ему помощь, где бы она ни потребовалась, и в условленный срок по­слал войско против Гундобада. Когда Гундобад узнал об этом, он, не подозревая о коварстве брата, послал к нему гонца сказать: "Приди ко мне на помощь, так как франки выступают против нас и подходят к нашей стране, чтобы ее захватить. Объединимся против враж­дебного нам народа, чтобы нам, если мы будем дей­ствовать поодиночке, ле претерпеть того, что претерпели другие народы". И тот ответил: "Я приду со своим войском и окажу тебе помощь". И все трое одновременно вы­ступили со своими войсками — Хлодвиг против Гун­добада и Годегизила, и дошли они со всеми воинами до крепости под названием Дижон. Во время сражения при реке Уш[56] Годегизил присоединился к Хлодвигу, и их войска уничтожили войско Гундобада. Когда же Гундобад увидел коварство брата, о котором не подозревал, он повернул назад и обратился в бегство, затем прошел вдоль берега реки Роны и вошел в город Авиньон. После одержанной победы Годегизил, пообещав Хлодвигу часть своего королевства, удалился с миром и со славою всту­пил во Вьенн, словно он уже владел всем королевством. Король Хлодвиг, еще умножив свои силы, пустился вслед за Гундобадом, чтобы, изгнав его из города, убить. Узнав об этом, Гундобад пришел в ужас, боясь, как бы его не настигла внезапная смерть. Но был у него один знатный человек по имени Аридий, находчивый и умный. Гундобад вызвал его к себе и сказал: "Со всех сторон подстерегают меня несчастья, и я не знаю, что мне делать, так как эти варвары выступили против нас, чтобы нас убить и разорить всю нашу страну". Аридий ему ответил: "Тебе следует ради сохранения твоей жизни усмирить дикий нрав этого человека [Хлодвига]. Теперь же, если ты не возражаешь, я притворюсь перебежчиком от тебя, и когда я приду к нему, я буду действовать так, что они не будут вредить ни тебе, ни твоей стране. Только ты старайся выполнять то, что Хлодвиг по моему совету будет требовать от тебя, до тех пор, пока милосердный господь не сочтет возможным довести твое дело до бла­гополучного конца". И Гундобад сказал: "Я выполню все твои требования". После этого Аридий простился с Гун­добадом и ушел. Когда он пришел к королю Хлодвигу, он сказал ему: "Милосерднейший король, вот я, твой по­корный слуга, пришел, чтобы отдаться твоей власти, ос­тавив этого несчастнейшего Гундобада. Если твоя ми­лость сочтет достойным принять меня, то ты и твои по­томки будете иметь во мне честного и верного слугу". Тот его весьма охотно принял и оставил у себя. Был же Аридий веселым рассказчиком, умным советчиком, справедливым судьей и человеком надежным в сохра­нении тайны. И вот однажды, когда Хлодвиг со всем своим войском находился у стен города, Аридий сказал ему: "О король, если бы твое славное высочество ми­лостиво пожелало выслушать меня, недостойного, мои несколько слов, то я, хотя ты и не нуждаешься в совете, услужил бы от чистого сердца, и это было бы полезно и для тебя, и для городов, против которых ты думаешь воевать. Зачем, — продолжал он, — ты держишь здесь войско в то время как враг твой сидит в весьма ук­репленном месте, опустошаешь поля, стравливаешь луга, губишь виноградники, вырубаешь масличные сады и уничтожаешь все плоды в стране? А между тем ты не в силах причинить ему сколько-нибудь вреда. Лучше от­правь к нему посольство и наложи на него дань, которую он ежегодно выплачивал бы тебе, чтобы таким образом и страна осталась целой, и ты всегда властвовал бы над твоим данником. Если же он не согласится с этим, тогда ты поступишь так, как тебе будет угодно". Король принял его совет и приказал войску вернуться домой. Затем он отправил посольство к Гундобаду и потребовал, чтобы он выплачивал ему ежегодно наложенную на него дань. И тот выплатил ему за этот год и обещал выплачивать далее.

33. После этого Гундобад, вновь собравшись с силами и уже считая для себя низким выплачивать обещанную дань королю Хлодвигу, выступил с войском против своего брата Годегизила и, заперев его в городе Вьенне, начал осаду. Но когда в городе простому народу не стало хва­тать продовольствия, Годегизил, боясь, как бы и его не настиг голод, приказал изгнать из города меньшой люд.

Так и было сделано; но вместе с другими был изгнан из города и мастер, на кого была возложена забота о водопроводе. Негодуя на то, что и его изгнали вместе с остальными, он, кипя гневом, пришел к Гундобаду и показал, каким образом он может проникнуть в город и отомстить его брату. Под его началом вооруженный (отряд направился по водопроводному каналу, причем многие, шедшие впереди, имели железные ломы, так как водопроводный выход был закрыт большим камнем. По указанию мастера они, пользуясь ломами, отвалили ка­мень и вошли в город. И вот они оказались в тылу осаж­денных, в то время как те все еще со стен пускали стрелы. После того как из центра города донесся сигнал трубы, осаждающие захватили ворота, открыли их и также всту­пили в город. И когда народ в городе оказался между двумя отрядами и его стали истреблять с обеих сторон, Годегизил нашел убежище в церкви еретиков, где и был убит вместе с епископом ариан. Франки же, которые были при Годегизиле, все собрались в одной башне. Но Гун­добад приказал не причинять никому из них никакого вреда. Когда же он захватил их, то отправил в изгнание в Тулузу к королю Алариху. А сенаторы и бургунды, которые сочувствовали Годегизилу, были убиты. Гундо­бад же покорил всю область, которая теперь называется Бургундией, и среди бургундов установил более мягкие законы[57], по которым они не должны были притеснять римлян.

34. Но после того как Гундобад понял, что учения еретиков ложны, он признал, что Христос, сын Божий, и Святой Дух единосущны Отцу, и попросил святого Авита, епископа города Вьенна, тайно его миропомазать. На это ему епископ сказал: "Если ты и в самом деле веруешь в то, чему учил нас сам Господь, ты должен следовать этому. А Господь говорит: "Если кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцом Моим Небесным; а кто отречется от Меня пред людьми, от­рекусь от того и Я пред Отцом Моим Небесным". Так же говорил Господь святым и возлюбленным своим бла­женным апостолам, когда он им возвещал об испытаниях во время предстоящих гонений: "Остерегайтесь же людей, ибо они будут отдавать вас в судилища и в синагогах своих будут бить вас, и поведут вас за Меня к правителям и царям для свидетельства перед ними и всеми языч­никами". Поскольку ты сам король, то ты не боишься того, что кто-нибудь нападет на тебя, но ты страшишься восстания народного и поэтому открыто не признаешь Создателя. Оставь это неразумие и признайся всенародно в том, во что ты, как ты сам говоришь, веруешь сердцем. Ибо так говорит и блаженный апостол: "Сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению". Так и пророк говорит: "Исповедаюсь Тебе в церкви великой, среди народа многочисленного восхвалю Тебя". И еще: "Исповедаюсь Тебе, Господи, между народами, воздам хвалу имени Твоему среди язьЬсов". Ведь ты, король, бо­ишься народа, не зная, что лучше: или чтобы народ сле­довал твоей вере, или чтобы ты потакал слабости на­родной? Ибо ты — глава народа, а не народ — глава тебе. Если ты отправишься на войну, ты возглавишь от­ряды войска, и они последуют за тобой повсюду, куда ты их ни поведешь. Поэтому лучше, чтобы они узнали правду, когда ты ими будешь предводительствовать, чем им остаться в заблуждении, если ты погибнешь. Ведь "Бог поругаем не бывает", потому что он не любит того, кто из-за земной власти не исповедует его в этом мире". Но так как Гундобад сам заблуждался, то он до конца своей жизни[58] упорствовал в своем безрассудстве и не хотел всенародно признать единосущность Троицы.