Осудивши с горечью жизни путь бесчестный,
Приговор ей вынес я строгий и нелестный;
Создан из материи слабой, легковесной,
Я — как лист, что по полю гонит ветр окрестный.
Мудрецами строится дом на камне прочном,
Я же легкомыслием заражен порочным,
С чем сравнюсь? С извилистым ручейком проточным,
Облаков изменчивых отраженьем точным.
Как ладья, что кормчего потеряла в море,
Словно птица в воздухе на небес просторе,
Все ношусь без удержу я себе на горе,
С непутевой братией никогда не в ссоре.
Что тревожит смертного, то мне не по нраву;
Пуще меда легкую я люблю забаву;
Знаю лишь Венерину над собой державу;
В каждом сердце доблестном место ей по праву.
Я иду широкою юности дорогой
И о добродетели забываю строгой,
О своем спасении думаю не много
И лишь к плотским радостям льну душой убогой.
Мне, владыка, грешному, ты даруй прощенье:
Сладостна мне смерть моя, сладко умерщвленье;
Ранит сердце чудное девушек цветенье;
Я целую каждую — хоть в воображенье!
Воевать с природою, право, труд напрасный.
Можно ль перед девушкой вид хранить бесстрастный?
Над душою юноши правила не властны:
Он воспламеняется формою прекрасной..
|
|
Кто не вспыхнет пламенем средь горящей серы?
Сыщутся ли в Павии чистоты примеры?
Там лицо, и пальчики, и глаза
Венеры Соблазняют юношей красотой без меры.
Ипполита[245] в Павии только поселите —
За день все изменится в этом Ипполите;
Башни Добродетели там вы не ищите;
В ложницу[246] Венерину все приводят нити.
Во-вторых, горячкою мучим я игорной,
Часто ей обязан я наготой позорной.
Но тогда незябнущий дух мой необорный
Мне внушает лучшие из стихов бесспорно.
В-третьих, в кабаке сидеть и доселе было
И дотоле будет мне бесконечно мило,
Как увижу на небе ангельские силы
И услышу пенье их над своей могилой.
В кабаке возьми меня, смерть, а не на ложе!
Быть к вину поблизости мне всего дороже;
Будет петь и ангелам веселее тоже:
«Над великим пьяницей смилуйся, о Боже!»
Да, хмельными чашами сердце пламенится;
Дух, вкусивший нектара, воспаряет птицей;
Мне вино кабацкое много слаще мнится
Вин архиепископских, смешанных с водицей.
Вот, гляди же, вся моя пред тобою скверна:
О которой шепчутся вкруг тебя усердно;
О себе любой из них промолчит, наверно,
Хоть мирские радости любы им безмерно.
Пусть в твоем присутствии, не тая навета,
И словам господнего следуя завета,
Тот, кто уберег себя от соблазнов света,
Бросит камень в бедного школяра-поэта.
Пред тобой покаявшись искренне и гласно»
Изрыгнул отраву я, что была опасна;
Жизни добродетельной ныне жажду страстно...
Одному Юпитеру наше сердце ясно.
|
|
С прежними пороками расстаюсь навеки;
Словно новорожденный, подымаю веки,
Чтоб отныне, вскормленный на здоровом млеке,
Даже память вытравить о былом калеке.
К кельнскому избраннику просьба о прощенье;
За мое раскаянье жду я отпущенья;
Но какое б ни было от него решенье,
Подчиниться будет мне только наслажденье.
Львы и те к поверженным в прах не без пощады;
Отпустить поверженных львы бывают рады;
Так и вам, правители, поступать бы надо:
Сладостью смягчается даже горечь яда.
(Пер. О. Румера)